В зоне катастрофы (СИ) - Давыдов Исай - Страница 9

Всепланетный конкурс выявил немногих счастливчиков, коих зачислили в экипаж и начали готовить к полету. Гудзи и Линда оказались в их числе. И не в последнюю очередь потому, что Гудзи назубок знал почти все главные ошибки, просчеты и главные достижения чуть ли не всех земных космических экспедиций — от первой высадки человека на Луне до последних полетов к центрам шаровых звездных скоплений. Никто из его ровесников подобной эрудиции не обнаружил. Все остальные пытались добыть нужную информацию из компьютерной сети.

Серый снег все валил и валил. Надежды Гудзи, что снегопад прекратится, давно растаяли. Приходилось часто выбираться из «Гнома» и расчищать завалы вокруг. Планета словно хотела навечно захоронить кораблик, укутывая его в мягкую могилу, «В начало местной зимы попали, что ли?» — думал Гудзи. И все не решался включать наружный обогрев корпуса — берег энергию. Тут ведь только начни — конца не будет…

Однажды, когда в очередной раз Гудзи собрался на расчистку, внешняя крышка тамбур-шлюза начала сдвигаться медленнее обычного. «Неужели все-таки замело?» — подумал астронавт.

За сдвинувшейся крышкой серой стеной стояла пока еще рыхлая масса снега. Первое же прикосновение к ней нарушило равновесие, и снег посылался в тамбур-шлюз. Произошло то, чего давно боялся Гудзи, — вычищать снег пришлось уже из самого корабля.

Гудзи выдул его из шлюза повышенным давлением воздуха, тут же задраил люк и все-таки включил наружный обогреватель.

Примерно за час снег должен был отступить. Но если бы в это время кто-то вздумал визуально искать «Гном»… Только высокая телескопическая радиомачта, выдвинутая из корпуса, и выдавала место его временной могилы.

По сути Эпсилон послал первое серьезное предупреждение о том, что временная могила астронавтов может стать их постоянной могилой.

А Бета все не отвечала, густой космический радиофон оставался прежним, и Гудзи все меньше верил в возможность скорого спасения из снежного плена. Он понимал, что со временем иссякнут и физические и нравственные силы. Понимал это и Малыш. Он замкнулся в себе, и во взгляде его чувствовалась безысходность.

Странная, никогда прежде неведомая сонливость начала одолевать Гудзи. Он еще пытался через силу занимать себя чем-нибудь полезным: возился с растениями в крошечной оранжерее, коротенько вел дневник, безответно вызывал Бету.

Но все чаще липкой паутиной охватывало его равнодушие. Уставший мозг с трудом реально оценивал обстановку. Малыш большую часть времени спал, ел мало и неохотно, ничего уже не читал и не искал в памяти компьютера. Гудзи очень серьезно опасался, что все более длительный их сон однажды не оборвется — станет вечным.

Впрочем, допустить этого он не имел права. Как и признаться в таких опасениях Малышу? И постоянно напоминал себе, что еще есть возможность вырваться. Хоть и со страшным риском.

Однако на всякий случай радиомаяк включил на постоянную работу.

— А ведь мы медленно умираем, папа, — печально, тихо произнес однажды Малыш. — Ты хоть понимаешь это?

— Когда-то наш классик Марк Твен сказал: «Слухи о моей смерти сильно преувеличены». — Гудзи улыбнулся и потрепал сына по голове. — Надеюсь, и ты скоро скажешь это. Мы, конечно, влипли капитально. Но умереть нам просто не дадут. Или сами себе не дадим. Ты забыл, что мы можем взлететь в любой момент? Просто я не хочу рисковать. Эти проклятые метеориты все еще могут тянуться милю Эпсилона. Но уж если нечего станет терять!.. Подпрыгнем, подберем свой контейнер и побежим к Бете. Авось, проскочим! Если у тебя есть выбор между верной смертью и риском, — что ты выберешь?

— Конечно, риск, пап! — с неожиданной радостью ответил Малыш. — Вообще, я рисковый парень! Значит, мы не умрем?

— Ни за что! — твердо пообещал Гудзи. — Отсыпайся, пока, можно… Как еще придется в рискованное в полете рискованному — то парню…

— Папа, — задумчиво произнес Малыш, — а зачем люди вообще так упорно рвутся в космос, рискуют, погибают? Чем плоха Земля? Почему с нее обязательно надо куда-то улетать? Тесно на ней, что ли?

— Не так уж и тесно… — Гудзи улыбнулся. — На Земле и сейчас еще гуляют высокие барханы по громадным пустыням. И рыскают львы по просторным саваннам. И колышет ветер ковыль в неоглядных и незасеянных прериях. Есть еще место для сотен миллионов людей. Земля прекрасна, мой мальчик! Лучшей для себя планеты мы никогда не найдем в космосе. Но искать все-таки надо! Хотя бы и не лучшую, а просто подходящую. Это не блажь, сынок. Это суровая, жестокая необходимость.

— Но почему? В чем эта необходимость?

— В том, что Земля не вечна. А человечество ищет вечности. Земля умрет, точнее — сгорит. А человечество не хочет сгорать вместе со своей колыбелью. Оно готово куда-нибудь умчаться с этого обреченного корабля. Вот ищет — куда?

— И когда же Земля исчезнет?

— Когда в нашем Солнце выгорит весь водород и начнет выжигаться гелий. Тогда Солнце разбухнет, выйдет за орбиту Марса, поглотит все ближние планеты и станет таким же красным гигантом, каким совсем недавно был пан Бетельгейзе. Был еще тогда, когда мы вылетали с Земли… Или просто нам так казалось… Все-таки свет от Бетельгейзе идет до Земли почти пятьсот лет… Видеть мы могли одно, а на самом деле было уже другое.

— А потом Солнце так же взорвется, как Бетельгейзе?

— Ну, не совсем так… Бетельгейзе в молодости был крупнее Солнца. Потому и в стадии гиганта он крупнее. И взрыв у него грандиознее. У Солнца все будет поскромнее. Но итог — такой же. Это обычная биография обычных звезд. Водород горит в них девять миллиардов лет. Половина этого срока у Солнца уже прошла. Даже чуть больше половины.

— А у Марлен?

— Она примерно на полтора миллиарда лет моложе Солнца. Полтора миллиарда — большой срок. По этому поводу до нас дошел древний анекдот. Ты нигде не встречал такое имя — Ходжа Насреддин?

— Не встречал, папа.

— Жил в средние века в Средней Азии легендарный странник. Хотя, по преданию, родился он в Турции. Но бродил почему-то по Средней Азии. И вот однажды взялся он за двадцать лет научить грамоте ханского ишака. При этом ему был обещан высокий заработок и сытная, бесплатная жизнь при дворе хана. Но, если вдруг ишак не научится читать за двадцать лет, — голова с плеч! Друзья говорили: «Ходжа! Зачем ты взялся за такое безнадежное дело? Ведь никогда ишак не станет грамотным! А голову ты потеряешь…» — «Ничего! — отвечал Ходжа Насреддин. — Двадцать лет — большой срок. Или ишак умрет, или хан, или я…» Ты все понял, сынок?

— Вроде, понял… — Малыш посмеялся и покачал головой. — Я токе хочу ответить тебе одной древностью, папа. Встречал я такое выражение — «ездить на перекладных». Это значит менять лошадей по дороге. Еще когда люди ездили на лошадях… выходит, к планетам люди начинают относиться так же? Пожили на одной, потом перебрались на другую, а когда и у этой срок вышел, — переберутся на третью… Так?

— А что же делать, мальчик мой? Куда деваться от безжалостности космоса? Он жмет на людей со всех сторон! Его жестокость даже не позволит человеку дожить на Земле весь отпущенный ей срок. Космос уже уменьшил этот срок на целый миллиард лет. Земля еще будет целенькой, а человечеству на ней уже не жить.

— Почему?!

— Потому что через три с половиной миллиарда лет ультрафиолетовой облучение станет на Земле невыносимым. Растения-то вряд ли выживут. Ну, может, еще насекомые… А животных наверняка не останется. Все погибнут! И человек, понятно…

— Откуда же возьмется такое облучение? От Солнца?

— Нет, от окрестных звезд, К тому времени Солнечная система войдет в рукав нашей Галактики, который называется «Рукав Персея». Он виден с Земли в созвездии Персея… А там образуется много молодых звезд. Они голубые, горячие и будут близко от Солнца. Их ультрафиолет и уничтожит земную жизнь. Когда-то Солнце родилось в таком же скоплении горячих молодых звезд — в рукаве Стрельца, И было одной их тех звезд… А потом пошло к рукаву Персея. Длина пути — семь миллиардов лет. И полпути пройдено, сынок. Никуда от этого не денешься. Это не фантастика, а наука. Так же, как типичная биография желтых звезд.