Выбери меня (СИ) - Ганова Алиса - Страница 38

— Вам будет нанизывать Лотан…

Еще немного тряски, и я сидела у озера, рядом с Олистером, одетым в самую обычную рубашку.

— Заклюет — доверю вам снять рыбину.

— Она же склизкая! — спохватилась.

— И все вы знаете!

— Надо мной папа так пошутил в детстве. Я, счастливая, ринулась снимать рыбку с крючка, а потом бегала по поляне, вопила и вытирала испачканные руки о траву.

— Жаль, этого не видел.

Мы переглянулись.

«Эх, если бы не был принцем — все могло сложиться бы по-другому!» — украдкой вздохнула я.

Рыба в пруду ловилась отлично. Крупненькая, сиявшая на солнце серебром. Но вездесущие комары портили идиллию. Я отмахивалась, чесалась, а потом украдкой нагнулась и пошкрябала ногу. Принц хмыкнул, но галантно сделал вид, что не заметил.

Один из слуг забрал улов, почистил, и уже скоро повеяло аппетитным запахом жареной рыбки. Потекли слюнки.

— Если наловились — пойдем есть. Уверен, лучше — даже повар Верезии не смог бы приготовить.

Я не стала жеманничать. Лихо вскочила и в предвкушении потерла руки.

Около охотничьего дома, в тени веранды, увитой зеленью, расположились в плетеных креслах и снова начали болтать.

— Чем занимаетесь в свободное от отбора время?

— Читаю хроники Аверсии. Не смотрите так, просто других книг нет.

— В замке есть замечательная библиотека. Я поговорю, чтобы вам разрешили посещать ее.

— Благодарю.

— Сами шили лошадку?

— Служанка помогала, одна я не успела бы. Да и шить вместе — веселее.

— Вы одна со своей служанкой. Привязаны к ней?

— Служанка — как служанка, — не стала рассказывать об истинных чувствах. — Но без ее болтовни от скуки зачахла бы.

— Вернемся в «Тихий» замок, что скажете любопытным особам?

— Что пожелаете, — спокойно пожала плечами. — Могу и молчать.

— Что ни скажете — не поверят. Лучше говорите, что я смотрел на вас влюбленными глазами и обещал… Что вы хотите?

— Вернуться домой.

На загорелом лбу Олистера залегла морщинка.

— И что там будете делать? На годовой доход в двести золотых не разжиться.

— Для свободы нужно не так уж и много.

— Не желаете быть избранной? — он смотрел пристально. И вот теперь я узнала, каково, когда трясутся поджилки. Олистер не кричал, не угрожал, вообще не делал ничего предосудительного, но взгляд, голос и властность, проступающая во всем, давили неимоверно. — Терезия говорила, но я думал: это уловка. Почему? Избранная получит власть, богатство, почести.

— Разве в этом счастье? — возразила робко и опустила глаза на тарелку.

— А в чем? — насмешливо поинтересовался принц.

— Любви, уважении, верном человеке, который будет рядом и в радости, и горести, — я понимала, что хочу по краю лезвия, но отмолчаться уже не получится.

— У вас душа не лежит ко мне? — в мужском голосе появилась легкая небрежность, но я не обманывалась. Вздохнула. Придется объясниться.

— А вы сможете быть верным мужем?

Его Высочество молчал. Рассудив, что лучше говорить, чем сидеть в тягостном молчании, продолжила:

— Женщин притягивают мужчины, наделенные властью…

— Так повелось испокон веков, — перебил Олистер.

— Но тяжело быть супругой такого человека. Вечные сплетни, подогревающие подозрения, испытание доверия.

— Дело всего-то в доверии. И не следует давать ревности поглотить себя. Она лишь отравит жизнь и ничего не даст взамен.

Вот так просто мне намекнули, что следует быть слепой, глухой и доверчивой. Можно было возразить: «Когда на твоей башке начнут расти рога — поймешь, каково это бороться с ревностью!» — но не рискнула.

— Вы не желаете счастья родной Аверсии? — наполнив фужер, отпил из него и вперился в меня давящим взглядом.

— Наверно, я не только ужасная монашка, но жестокая… — сердце забилось чаще, но я должна сказать, — потому что меня больше волную я сама.

У Олистера округлились глаза, пропал дар речи. Несколько мгновений он стоял с приоткрытым ртом.

— Вы ожидали другой ответ? — спросила более покладисто.

— Нет слов, — растерянно пояснил Его Высочество и отвернулся.

Я почувствовала себя гадкой, мерзкой, подлой, но приносить себя в жертву не хотела, хоть тресни. Возможно, Олистер ожидал, что я начну оправдываться, плакать, каяться, однако не дождался. Наконец сухо бросил:

— Собираемся.

Я просто встала и пошла к карете.

Половину дороги проехали в безмолвии.

— Я оценил ваш характер, — неожиданно произнес принц и недобро улыбнулся. — Могу сказать, что вы моей матушке под стать.

Хотелось крикнуть: «Да катитесь вы с матушкой!», выскочить из кареты, а вместо этого закрыла глаза, досчитала до семи и ничего не ответила.

Когда вернулись в поместье, перед тем как выйти из кареты, спросила:

— Могу ли я посещать библиотеку?

— Да, — отчеканил раздраженно и ушел, ни слова не сказав на прощание.

Как будущий монарх, Олистер не привык к отказам. А тут какая-то нищая провинциалка бросила в лицо, что ей не нужен ни он, ни его власть!

«Да любая другая на коленях приползла бы! — от злости плотно сомкнул челюсть. — А эта!»

Зато теперь лично убедился: у Кризель есть упорство, ум, наблюдательность, что обязательно должны быть у избранной, способной привести королевство к возвышению. Однако она требовала от него верности.

«Ха-ха! — зло усмехнулся. — Не успели осчастливить оборванку — уже требует и спорит. А что потом?»

Особенно разозлился, когда вспомнил, что от его большой, заманчивой услуги отказалась и Терезия.

«Да, в конце концов, я — единственный наследник! Не захочу жениться — что матушка сделает? Ничего! А этой не мешало бы познать, что такое немилость».

Олистер по-иному представлял эту поездку. Леди Лавира казалась мягкой, уступчивой, однако вместо девичьей податливости натолкнулся на упорство. Однако ее честность все же располагала.

«Не юлила, не оправдывалась, не выкручивалась. Ни слезинки не проронила, как любят поступать другие дамы. И что с нею делать? Матушка закрутила интригу — пусть расхлебывает!»

Однако ее в покоях не оказалось.

— Королева решила прогуляться, — услужливо, даже излишне подобострастно поклонился лорд Вайтен — личный секретарь матери.

«Пожилой, хромой, одной ногой в могиле, но за влияние на Ремизель держится двумя руками», — с раздражением подметил Олистер. И контраст между Кризелью и другими вельможами стал еще разительнее. Руки чесались проучить дерзкую провинциалку, но подумав, пришел к выводу, что укрощать строптивую гордячку интереснее.

«Это ведь все ложь, что не нужны власть и почести! Ложь! Стоит ей понять, что отдаляюсь от нее — запоет иначе! — Олистер искренне верил в это. Чуть успокоившись, поразмыслил и решил продемонстрировать: право выбора лишь у него, ее дело — подчиняться и благодарить за оказанную милость.

Я шла по коридору, высоко держа голову.

«Стоить только им разнюхать, что Его Высочество ко мне больше не благоволит — начнут изводить, — вздохнула. — А разве я пыталась привлечь его внимание? Нет. Забирайте этого лицемера, лишь бы ко мне не лезли и отпустили на все четыре стороны! Я так должна любить Аверсию и принять Олистера со всеми недостатками, а он ради своих подданных плоть усмирить не желает! Бракованный эгоист! Хотя Русалочке с принцем тоже не свезло».

Как ни пыталась держаться, одолевало уныние.

«Боженька Всевидящий! И нужно было тащить меня в иной мир, чтобы я прожила несчастную жизнь рогоносицы? — наворачивались слезы. — Или я должна устроить революцию и свергнуть мужа, раз невозможен развод или отказ от нежелательного замужества? Да, с такой жизнью поневоле станешь второй Фанни Каплан. За что мне это?»

Лишь представив, что сейчас увижу счастливые глаза Свельды, ожидающую хоть словечка, передумала идти в комнату. Где библиотека еще не знала, вот и оставалось податься в сад.

С каждым шагом, каждой минутой все больше уверялась — нужно бежать! Затея рискованная, страшная, но иного выхода нет. Вот только как выбраться из поместья?