Дурная примета (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 30

— Хорошо.

— Передайте ваше заявление. Я приобщу его к материалам дела. Хотя, как я уже сказал, уголовное дело уже возбуждено и без заявления.

— Это заявление не по факту убийства, или пусть будет по-вашему, причинения телесных повреждений мужу, а по факту кражи нашей машины из гаража, — пояснила с раздражением.

— Не понял? — искренне удивился Паромов. — Вас еще и обворовали сегодня?

— Когда обворовали, не знаю, но машины в гараже нет. Понимаете, нет!

Мальвина заплакала. Долго держалась, но, видно, нервы, сжавшиеся, словно пружина, не вынесли нагрузки беды и треснули.

Новая информация значительно вносила коррективы в расклад дела. Если раньше предполагалось, хоть и нигде об этом речь не шла, что Смирнов сначала отогнал и поставил автомобиль в гараж, а потом, возле дома на него кто-то напал и порезал, то при наличии информации нельзя было исключить и разбой с целью завладения автомобилем.

«Да, дела! Час от часу не легче»! — пронеслось в голове следователя.

Смирнова плакала, и Паромов принялся успокаивать молодую женщину, нежно поглаживая рукой ее опущенные плечи, точнее мех шубки в районе плеч.

В иной обстановке жест следователя казался бы вульгарным и фривольным: вдруг ни с того ни с сего взять и начать поглаживать чужую, незнакомую женщину. Но в данный момент простое человеческое участие более сильного к слабому стало не только уместно, но и необходимо.

Как ни мелки любые слова в горе женщины, но их надо было говорить. И он говорил.

Человеческое участие следователя принесло плоды. Постепенно плечи Мальвины перестали вздрагивать. Она вновь взяла себя в руки. Еще немного отпила воды из стакана.

— Я готова… пояснять… — дрожащим голосов проговорила она. — Спрашивайте.

— Вот и ладненько… Вы рассказывайте, а я буду слушать. Если что не пойму, то переспрошу. Начнем с самого начала. Хорошо?

Смирнова кивнула головкой в знак согласия и стала рассказывать о злополучном вечере 10 марта. Почти слово в слово с тем, что уже было зафиксировано следователем Подарковой. Только сообщение о пропаже автомобиля были новым звеном в ее повествовании.

— Так, когда вы обнаружили пропажу автомобиля? — спросил Паромов, когда она окончила рассказ.

— Примерно полчаса назад. Собралась после больницы на работу съездить, чтобы там официально отпроситься, зашла в гараж — а автомобиля-то и нет!..

— Гараж был замкнут? Не обратили внимания?

— Как же, не обратила? Обратила! Своими ключами открывала.

— И что, в гараже порядок?

— Порядок, а машины моей нет!

— А, может быть, муж не успел поставить вчера?

— Не знаю. Может, и не успел… Не знаю я! Ничего не знаю…

Отвечая на вопросы, Мальвина Васильевна немного отошла от своих мрачных дум. Расслабилась. Поспокойнела.

— Вы в гараже очень наследили? — задал он вопрос, уже переносясь мысленно на новый объект осмотра места происшествия.

По опыту знал, что в такие минуты люди теряются и долго топчутся на месте происшествия, затаптывая возможные следы, хватаясь за все, что подвернется под руки.

— Не помню. Возможно, не очень… А что, это важно?..

— Да как вам сказать… — пожал следак плечами.

— Я только с краешку… Вы уж извините. Столько раз видела в фильмах, что нельзя топтаться на месте происшествия, и, вот, забыла.

— Давайте поступим таким образом, — словно советовался следователь, — заявление отдадим в дежурную часть на регистрацию, и пока дежурный будет его докладывать начальнику, регистрировать в книге учета преступлений, давать ориентировку по городу и области на обнаружение и задержание автомобиля, я ваши показания запишу в протокол. Кстати, на кого оформлен автомобиль: на вас или на супруга?

— На меня.

— Вот и признаем вас потерпевшей, по крайней мере, по факту хищения автомобиля.

Следователь этим хотел сказать, что по факту причинения тяжкого вреда здоровью пусть будет потерпевшим сам Смирнов, что означало его выздоровление до суда. Только при смерти пострадавшего от преступных деяний, потерпевшим признается его родственник. Но Смирнова расценила слова следователя по-своему.

— А вы что, в деле с мужем считаете меня подозреваемой? Меня, у которой столько несчастья?!!

Лицо Мальвины покрылось краской гнева.

— Я такого не говорил. И, вообще, имел в виду другое…

Старший следователь хотел объяснить, но она перебила, не желая слушать объяснений.

— Не говорили, но думаете, — стала заводить себя Мальвина. — Все вы тут только и видите во всех людях подозреваемых да обвиняемых! А я не подозреваемая! Я — потерпевшая! Вы не думайте, я законы знаю!!!

— Это не важно, кто что думает… Важно, что делает. Возможно, я сейчас думаю, какая вы красивая, — сыграл Паромов на женском самолюбии, — но этого не скажу (все уже было сказано), а стану допрашивать вас в качестве свидетеля или же потерпевшей, и буду записывать ваши показания.

Как не было горько и муторно на душе Мальвины Васильевны, но, услышав, что она красивая, она непроизвольно стала поправлять волосы и выпрямила стан. Такова уж женская психология.

Женщины! Ах, женщины! Они и на смертном одре не забудут прихорашиваться, стоит лишь им напомнить, что они красивые…

Паромов поднял трубку телефона внутренней связи.

— Дежурный?

— Он самый. Что надо?

— У меня заявление гражданки о краже ее автомобиля. Подошли кого-нибудь забрать его для регистрации в КУП… Чуть позже мне понадобится дежурный автомобиль и следственная группа для выезда на осмотр места происшествия.

Оперативному дежурному не хотелось брать на себя обязанности ставить начальника отдела в курс о новом неочевидном преступлении, и он сказал, что Паромов мог бы и сам доложить о заявлении.

— Начальнику доложить? — возмутился беспардонностью дежурного старший следователь. — Вот ты и доложи! И зарегистрируй, как положено!

В сердцах резко положил трубку.

«Опять скулеж: начальнику неохота докладывать, транспорта нет… А мне какое дело! Я же не прошу следствие вместо меня проводить! — с неприязнью подумал о дежурной части Паромов. — Вечная песнь дежурного и помощника…»

Потом достал бланки допроса свидетеля и стал подробно записывать показания Мальвины Васильевны, задавая время от времени уточняющие вопросы.

С помощью уточняющих вопросов удалось выяснить, что между ней и ее соседом Нехороших Олегом давно существовали неприязненные отношения. Из-за отклоненных ею сексуальных домогательств последнего.

— Даже так?

— Даже так! — в тон следователю ответила Смирнова.

— А как вы сами оцениваете показания Олега о том, что он слышал ваш скандал?

— Формально, вроде бы, и верно… — постаралась быть объективной к соседу Мальвина. — Да, шумела, да, кричала… Но по существу — оговор! Преподнесено так, гражданин следователь, что это я в ходе ссоры убила мужа. Но это, видит Бог, не так!

— Какой я вам гражданин, — перебил ее Паромов, — мы с вами по одну сторону баррикады. Наверное, товарищ… По старинке. До господ не доросли… по крайней мере — я. Так что, Мальвина Васильевна, товарищ!

— А по имени-отечеству можно?

— Не возражаю. Продолжим?

— Продолжим.

— На ваш взгляд, что заставляет Нехороших исподволь оговаривать вас? Не прямо, а именно, исподволь…

— Не знаю. Возможно, так хочет сделать мне больно из-за того, что отказала ему в его сексуальных притязаниях? Возможно, искренне считает, что это дело моих рук?

— А сам он не мог? — на всякий случай задал прямой вопрос Паромов.

— Вряд ли. — Не задумываясь, ответила Мальвина, поправив сползавшую полу шубки на коленях.

— Это почему же?

— А когда я закричала в коридоре, то он из своей квартиры чуть ли не в трусах выскочил. И очень перепугался, когда увидел кровь. Правда, потом успокоился и помогал вносить Артема, мужа моего, в коридор квартиры. Кажется, «скорую» вызывал, или говорил, чтобы вызвали… Впрочем, товарищ следователь, мне не до того было, чтобы за реакцией его лица и мимики следить…