Дурная примета (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 29

— Вот-вот! — согласился со своим заместителем Алелин и потянулся к пульту связи, чтобы отдать распоряжение оперативному дежурному. Но дежурный опередил. На пульте загорелся красный огонек внутренней связи и мелодично запел зуммер.

Алелин поднял трубку аппарата.

— Слушаю.

О чем докладывал ему дежурный слышно не было — громкоговорящая связь была отключена. Но докладывал быстро, так как Алелин положил трубку на пульт и сказал:

— Легка на помине. — И пояснил для присутствующих более полно: — Пришла Смирнова и требует встречи со следователем. Но сначала я сам с ней побеседую. Прощупаю, чем «начинена», как только что выразился Паромов. Не возражаешь, старший следователь? — усмехнулся он опять одними уголками губ.

— Только вспомни черта — он тут как тут, — не удержался от саркастического замечания Василенко.

— Это обо мне? — иронически спросил начальник отдела своего первого заместителя.

— Нет! Что вы? — слегка смутился тот. — Я о женщине. Это они всегда являются, как чертик из табакерки. Неожиданно.

— Ну-ну!

Все промолчали, не отреагировав на шутку начальника КМ. Было не до игривого настроения.

— Закругляемся, — стал подводить итог совещанию Алелин. — В двадцать часов в этом же составе плюс опера и участковый с этой зоны с результатами и планами милости прошу.

Все встали и потянулись к выходу из кабинета.

— На, держи, — протянул Глебов материалы уголовного дела Паромову. — Быстренько изучи, составь план и приступай к расследованию.

Паромов молча взял дело. Он и сам знал, что надо изучать, составлять, расследовать. И никто это кроме него самого делать не будет. Так к чему пустые слова.

В маленьком вестибюле, возле кабинета начальника увидел миниатюрную дамочку в расстегнутой меховой шубке, с заплаканным лицом.

«Вот и жена потерпевшего, — отметил машинально. — Симпатичненькая… Интересно, кем она станет через несколько часов: свидетелем, потерпевшей или подозреваемой»?

В практике старшего следователя уже было несколько дел, когда сын причинял отцу телесные повреждения, повлекшие смерть последнего, когда жена отправляла на тот свет мужа, когда муж отправлял к праотцам супругу, когда сосед — соседа. Часть этих дел он довел до логического конца и направил в суд, если в них оставался состав преступления, предусмотренного статьей 108 частью 2 УК РСФСР.

В новом УК РФ, вступившем в силу с 1 июля 1997 года, данные преступные деяния были отнесены к компетенции прокуратуры, как и убийство.

Разница в квалификации убийства и умышленных тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего, по сути такого же убийства, заключалась лишь в моменте наступления смерти.

Если смерть наступала непосредственно в ходе совершения преступного деяния — это было убийство, то есть статья 103 или статья 102 УК РСФСР, с санкциями наказания от 3 до 10 лет лишения свободы по статье 103, и от 8 до 15 лет лишения свободы либо смертная казнь — по статье 102.

Если же смерть наступала через несколько часов или минут после того, как преступные действия были окончены, то это квалифицировалось как умышленные телесные повреждения, повлекшие смерть, то есть, статья 108 часть 2 УК РСФСР. И санкции по ней были соответственно от 5 до 12 лет лишения свободы.

В УК РФ данные деяния квалифицировались немного иначе, чем в УК РСФСР, и часть четвертая статьи 111 звучала так: умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего.

В первом случае речь шла о тяжких телесных повреждениях, во втором — о тяжком вреде здоровья, и в обоих неотъемлемым признаком являлось влечение за собой таких последствий, как смерть человека. Причем, новый УК еще и оговаривал причину смерти «по неосторожности», то есть, не умышленную, а по неосторожности! Видно, законодатель этим словом еще раз хотел подчеркнуть разницу в статьях. Хотя какая тут, к чертям собачьим, неосторожность! Возможно, в целях компенсации за неосторожное наступление смерти, он, законодатель, увеличивал санкцию наказания до 15 лет лишения свободы.

Кроме УК и статей в нем, квалифицирующих убийство или же умышленные тяжкие телесные повреждения, была еще статистика. Статистика не охватывалась уголовным или уголовно-процессуальным кодексами, но имела большое значение, особенно, если ею умело манипулировать. Манипулировать умели все: и в милиции, и в прокуратуре, и в судах. Но так как статут прокуратуры был выше, то последнее слово тут оставалось за прокуратурой, которой не нужен был высокий процент убийств. Не будет же прокурор сам себя наказывать, куда проще «драть» милицейских за рост тяжких телесных, повлекших смерть.

Политика!

А, как известно, политика — дело тонкое. Тоньше комариного носика. Или усика, или еще чего-то… Но все равно тоньше… К тому же, не только тонкое, но и грязное…

Не успел Паромов изучить материалы принятого дела, не успел вынести постановление о принятии дела к своему производству, как того неукоснительно требовал УПК, как в кабинет постучали.

— Войдите.

Дверь кабинета открылась, и на пороге возникла женщина, та самая, которую он видел возле кабинета начальника.

— Вы следователь Паромов?

— Я.

— Тогда я к вам…

— Если ко мне, то проходите и присаживайтесь.

Он указал кивком головы на ближайший к рабочему столу стул, специально поставленный тут для потенциальных потерпевших, свидетелей, подозреваемых и обвиняемых, то есть, тех лиц, которые подвергались допросу.

Женщина села на указанный стул, по-мужски заведя ногу за ногу, и молча уставилась покрасневшими от слез глазами на Паромова.

Оба молчали, внимательно изучая друг друга.

— Осмелюсь предположить, — первым нарушил молчание Паромов и заглянул в одну из страничек только что полученного дела, — вы — супруга потерпевшего… Смирнова Мальвина Васильевна.

— Можно просто Мальвина.

— Можно, но не во время следствия, Мальвина Васильевна. У нас организация официальная, и отношения в ней только официальные.

Смирнова на слова следователя не прореагировала. По крайней мере. Внешне. Молча открыла дамскую сумочку и стала вынимать из нее листок бумаги.

— Я с заявлением…

— Да я уже обратил внимание, знакомясь с делом, что заявление о розыске лиц, причинивших гражданину Смирнову телесные повреждения, и привлечении их к уголовной ответственности, отсутствует… Дело возбуждено по факту причинения телесных повреждений, без заявления.

— Какие телесные! — выслушав следователя, вспылила Мальвина Васильевна. — Мужа убили! Слышите вы, убили!!!

Даже на расстоянии чувствовалось, как напряжена она, и каким усилием воли ей удается сдерживать свою боль, обиду, слезы и раздражение.

— Извините, я не знал, что он умер, — принес извинения следователь, предположив, что Смирнов скончался, а в отдел об этом факте не сообщили. — Вы, по всей видимости, только из больницы. И в курсе… А нам еще не сообщили.

— Пока еще жив, — понизила она голос до нормального звучания. — Но все равно не жилец… — машинально вытерла свободной ладошкой выкатившуюся на щеку слезу. — С перерезанным горлом не живут… Врачи пытаются, делают все возможное и невозможное, но и сами не верят, что выкарабкается. А вы все, как сговорились: телесные да телесные… Его убили! Вот и говорите, что убили! И не мямлите…

Того и гляди, Мальвина Васильевна могла сорваться до истерики. Паромов, привстав, из стеклянного графина, стоявшего на подоконнике, налил полстакана воды.

— Выпейте и успокойтесь. Нам с вами предстоит еще о многом поговорить… И давайте, пока не будем друг друга ни в чем обвинять. Хорошо? — протянул он стакан женщине. — Поверьте, я вам очень и очень сочувствую… И сожалею… Но я — лицо официальное, кроме обыкновенной человеческой жалости, еще обязан вести расследование, задавать десятки разных вопросов, в том числе довольно жестких и малоприятных.

Как ни странно, она безропотно взяла стакан с водой и сделала несколько судорожных глотков.