Боевой ограничитель (СИ) - "Lone Molerat" - Страница 27

— Да даже если я себе мозги вышибу сразу после покупки, тебе-то что за печаль? Цену назови, — Эмили заставила себя не отвести глаза. Это не тряпки в «Нарядах Потомака». Это — важно.

— У тебя деньги-то есть? — жалостливо спросил торговец. — А то не похоже что-то.

— Есть.

— Сиськи! — напомнил бродяга. — Я тебе дело говорю.

Эмили повернулась к нему.

— Эй. Ты чего? — он изменился в лице. — Да я ж так, пошутил…

Она расстегнула три верхние пуговицы на рубашке. Под тонкой фланелью ничего не было, вот совсем ничего: накануне доктор Престон решил, что уже можно отказаться от перевязок. Бродяга икнул и заморгал, таращась на шрам — багровый, в палец толщиной, кое-где до сих пор стянутый скобами. На испещрившие грудную клетку кровоподтёки всех тонов — от бледно-жёлтого до иссиня-чёрного. Зрелище было жутким, и Эмили это знала.

— Видишь, не будет скидки, — ухмыльнулась она, застёгивая рубашку.

Зевак как ветром сдуло.

— Что ж ты творишь-то? — жалобно спросил Снаряд. — Ладно, ладно, только дальше не оголяйся, ради всего святого. Пятьсот крышек — и дробовик твой.

Эмили задумчиво посмотрела на левое запястье. И быстро — пока рука не дрогнула — отстегнула один ремешок, потом другой. Смотритель Альмодовар когда-то любил повторять, что для жителя Убежища снять «Пип-бой» — это сродни ампутации. Ну и ладно. Всё равно она больше не житель Убежища.

— Эта штука стоит дороже, наверняка, — Эмили в упор посмотрела на торговца. — Так что — прямой обмен. Вы мне — дробовик, я вам — компьютер. Ну?

*

В день возвращения каравана она проснулась ещё до зари. И поняла, что день будет долгим. Очередная книга — «Убийство в Восточном экспрессе» — не спасала. Мысли убегали куда-то далеко, превращая занесённые снегом рельсы в разбитые тропинки Столичной Пустоши, изысканное убранство вагонов — в мрачные очертания пустых городов… Едва дождавшись открытия рыночной площади, Эмили отправилась к мосту.

На посту у входа в Ривет-Сити дежурили Харкнесс и два оболтуса в дурацких шапках-ушанках. После пары минут на пронизывающем февральском ветру Эмили, впрочем, взглянула на головные уборы по-новому. Прекрасные шапки же.

— А, наша Одинокая Путница, — улыбнулся ей начальник охраны Ривет-Сити. — Далеко собралась? Погода собачья.

Тут он был прав. Позёмка вилась по причалу, швыряя снежную крупу на металлические ступени. Мутно-серые волны зло бились о заледеневший борт авианосца. Мост стонал и поскрипывал.

— Ага, — рассеянно кивнула она. — Караван ещё не вернулся?

— Который?

— Не знаю, — Эмили вцепилась в поручень: голова после подъёма по лестнице кружилась, а сердце колотилось, как бешеное. — Тот, с которым ушёл Харон.

— Ты про гуля? — отозвался один из охранников. — Его, вроде, Вольфганг нанял. Да, запаздывают ребята. А гуль-то тебе зачем?

Эмили не ответила.

— Как ты этого урода так выдрессировала, подруга? — спросил другой.

— Уймись, Гарти, — Харкнесс поморщился.

— Да я же шучу! — парень шутливо поднял руки вверх. — Просто восхищаюсь — ты, видно, не из робкого десятка, гулять с такой-то образиной. Я бы, наверное, в штаны наделал, если б этакую рожу, как у него, увидел спросонья.

— Не сомневаюсь, — сквозь зубы сказала Эмили, глядя ему в глаза. — Вот нисколько не сомневаюсь в твоей способности обосраться.

— Я что-то не понял… — нахмурился было охранник.

— Так, тихо! — осадил его Харкнесс. — А ты… подожди внутри, что ли. Мне док Престон голову оторвёт, если увидит, что ты на таком ветру ошиваешься.

— Иди, иди, сучка, — прошипел ей вслед Гарти. — Ещё поговорим.

*

Отгорел закат — недолгий и слабый, как огонёк спички в морозную ночь. Эмили успела дочитать — и перечитать — книгу, подмести пол в ночлежке, перестирать вещи, помочь в клинике доктору Престону… А когда все дела закончились, оставалось только ждать.

Она сидела за столиком в «Галере Гэри», рассеянно прихлёбывая горький, давно остывший кофе. Посетителей — запоздалых торговцев, доедавших поздний ужин, — можно было по пальцам пересчитать. Анжела, симпатичная блондиночка-официантка, протирала стойку, вполголоса подпевая какой-то песне по радио. А Эмили всё не могла оторвать взгляд от своего отражения в зеркальной дверце барного шкафчика. Уродище, что и говорить. Краше в гроб кладут. Бледная, костлявая девица с сине-багровым шрамом от трахеотомии на тонкой шее и очень, очень неприятным взглядом.

Она попыталась стянуть края воротника — не слишком-то это помогло. Может, купить шаль, как в «Унесённых ветром»? «Наряды Потомака» ещё открыты, кажется. И, как знать, вдруг Тэмми Харгрейв согласится поделиться румянами?

— Это смешно, наконец, — процедила Эмили сквозь зубы.

— Мисс, мы тут уже, вроде как, закрываемся, — Анжела вопросительно уставилась на неё. — Вы ждёте кого-то?

Эмили неопределённо мотнула головой.

Жду Харона. Жду, чтобы… чтобы — что?

Чтобы увидеть его, с отчётливой ясностью поняла она. Чтобы увидеть его, услышать его голос, дотронуться до обожжённой кожи рук. Потому что это в какой-то момент стало необходимо. Необходимо настолько, что если и завтра этот чёртов караван не вернётся, то впору надевать непомерно просторный бронежилет, покупать на все оставшиеся крышки патроны для «Магнума» — и идти по следам каравана, и пусть даже сдохнуть где-то там, на Пустоши, — но перед этим увидеть его…

Вот так всё плохо.

— Он вам свидание назначил, да? — Анжеле явно хотелось поболтать. — И опаздывает? Ох, как я вас понимаю. Но у меня всё ещё хуже, мой Диего — священник. А им нельзя, понимаете, жениться. Я-то надежды не теряю, но иной раз так тяжело…

Эмили невесело улыбнулась. Да уж, куда хуже.

С лязгом и скрежетом опустился роллет галантерейной лавки. Погас прожектор у главной лестницы. Немногочисленные прохожие потянулись к выходам с рыночной площади.

— И спасибо за Эми Сантос, — негромко сказала Анжела, убирая посуду со стола. — Мы не очень-то дружили, но она была хорошим человеком. И я рада, что кто-то был с ней рядом, когда это случилось.

Вот это было внезапно. Эмили с любопытством уставилась на болтушку-официантку.

— Откуда ты знаешь?

— Люди многое говорят, — Анжела заперла на ключ холодильник. — Если уметь слушать — а я умею — то рано или поздно складывается картинка.

— Занятное хобби, должно быть.

— Не хуже прочих, — глаза Анжелы, яркие и зелёные, казались сияющими в темноте. — Тот караван придёт сегодня ночью. Илай рассказывал Синди Кантелли, что видел его у Анкориджского мемориала. Доброй ночи, мэм.

*

Эмили ворочалась на скрипучей койке, то и дело проваливаясь в неглубокий беспокойный сон. Мост уже давно подняли. До рассвета оставалось ещё пять с половиной часов — долгожданная возможность отдохнуть, даром что обитатели ночлежки, вопреки обыкновению, не стали бузить допоздна. Но пропустить ещё и эту встречу? — нет, это было невозможно.

Ночь выдалась лунная, и по потолку плавали неясные тени. Стоило Эмили смежить веки, тени оживали. Превращались в беспокойных юрких зверьков, мечущихся по каюте в поисках неспящего нарушителя покоя. Если приглядеться, можно было разглядеть заклёпки, мерцающие под тонкой кожей зверьков. Лары Ривет-Сити просто не могли быть другими.

Где-то в коридоре чуть скрипнула половица. Может, охранники делают обход, или подвыпивший посетитель бара возвращается домой… Но сердце Эмили забилось быстрее, каждым ударом разгоняя сонное оцепенение.

Дверь общей комнаты приоткрылась. Чья-то тень на секунду — на долю секунды — замерла в луче света, льющемся из коридора.

— Харон? — прошептала Эмили.

И, так и не проснувшись до конца, не осознавая толком, что делает, — она просто рванулась к нему навстречу и обняла его, так крепко, что рёбра заныли, — но эта боль была необходимой и правильной. Затаив дыхание от счастья, Эмили прижалась щекой к холодной куртке. От него пахло снегом, землёй и металлом. Как всегда.