Fighting To Forget (ЛП) - "justinmakesmebelieve" - Страница 44

Все кончено. Я никогда больше этого не почувствую.

Я выпиваю добрую половину своего пива, безвкусного на языке, но оно делает свою работу. Зал взрывается радостными криками. Мои глаза метнулись к телевизору. Мне требуется секунда, чтобы понять, над чем они орут…

— Вот дерьмо, — я моргаю, чтобы убедиться, что это не галлюцинация.

Бой Джастина.

Джастин

— Не отпускай его!

— Держи пониже, Ти-Джей!

— Убийца Львов!

Громкие инструкции моей команды обычно давили на меня, но сегодня это просто слова. Запах крови и пота, прилив адреналина от драки, боль от каждого удара — все то, что раньше приводило бы меня в возбуждение, теперь имеет нулевой эффект.

Рис дергается в моем захвате.

— Пошел… ты… — он пинает меня в бедро свободной ногой.

— Давай, Ти!

Его искаженные проклятия просачиваются сквозь крики ободрения из моего угла. Я очень слаб. Уставший. Мои мышцы дрожат и кричат от усталости. Но я не проиграю.

Кричит рефери. Конец раунда.

Я отпускаю его, вскакиваю и направляюсь в свой угол. Толпа ревет, но в моих ушах статика. В голове стучит. Я падаю на стул, пытаясь скрыть свое изнеможение. Как бы мне ни было хреново, я не подведу свою команду. Я скорее умру там, чем проиграю этот бой.

— Посмотри на меня, — мой тренер сидит на корточках передо мной, вытирая лицо. — Небольшой порез, — он прижимает железо к моей щеке, одновременно протирая порез над глазом.

Впервые в жизни я не чувствую боли. Я отстранен, опустошен, невосприимчив к его соблазну.

Оуэн рядом со мной, кричит мне прямо в ухо, чтобы его было слышно сквозь толпу. Я пытаюсь сосредоточиться на его словах.

— У него слабая левая нога.

Рядом сидит на корточках Джон, слушая Оуэна. Он кивает, шевеля губами, но я не слышу его слов. Тренер запрокидывает мою голову назад. Я щурюсь от яркого света. Мое зрение становится пятнистым. Я вырываюсь из его хватки и моргаю. У меня кружится голова. Лица вокруг меня расплываются, изгибаются и вытягиваются. Я тру глаза. Насколько сильно меня ударили?

Я смотрю в глаза тренеру. Он разговаривает, спрашивает, все ли у меня в порядке. Выражение его лица трансформируется в видения, лица людей разных возрастов и национальностей. Я захлопываю глаза, когда картинки вспыхивают у меня перед глазами. Мои зубы сжимаются вместе, и я заставляю себя отогнать эти образы. Боже, их было так много. Я отрицательно качаю головой.

Мне нужно остаться в этой борьбе.

— Джастин, чувак. Говори с нами, — рука Джона лежит на моем плече. — Ты в порядке?

— Да, я в порядке, — мой голос как у робота, но они кажутся убежденными.

— … боковой удар под углом. Возьми его вниз для захвата, — я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на голосе Оуэна.

Да. Я могу это сделать. Я киваю. Подчиняюсь.

Это все, что эти больные ублюдки хотели от меня. Подчинения. Я был ребенком, отчаявшимся ребенком, которого некому было защитить. Они знали и использовали это, чтобы получить то, что хотели. Я сжимаю кулаки, мой пульс стучит в ушах.

— …ты как смерть там ходишь, — голос Джона звучит у меня над ухом. — Мы видим это; все это видят.

Кто-то должен заплатить за те годы, что меня насиловали. Я мысленно связываю все эти лица у себя в голове и окутываю их нитями страха, безнадежности и стыда. Я собираю свой гнев и впихиваю в себя чувства предательства из-за признания Мак.

Я смотрю на Риза через восьмиугольник, проецируя то, что у меня в голове, свернувшись кольцом в груди, разъедая мои внутренности. И все это на него повесил.

Он заплатит. Сегодня вечером. Этот бой. Я устрою ему взбучку в наказание за свое прошлое.

Звук гонга, и рефери предлагает нам встать посередине. Рука Оуэна крепко сжимает мое плечо. Тренер размазывает вазелин по моей брови и отскакивает в сторону. Арена взрывается, зажигая воздух, который окружает меня с электричеством их энтузиазма.

Но мои глаза прикованы к противнику. Все причины, по которым я начал сражаться, становятся незначительными. Все, через что я прошел, приходит в один момент, в этот самый момент.

Это мой шанс высвободить то, что я сдерживал, освободить чувства, которые я запер в детстве и держал так хорошо, что я даже не мог, блять, вспомнить. Пришло время, чтобы разгрузить всю боль, и что может быть лучше, чем сделать это в клетке?

— Бокс!

Мак

Он кружит вокруг клетки, подняв руки. Мое дыхание прерывается, и я закрываю рот, когда всхлип падает с моих губ.

Он никогда не выглядел так красиво. До этого момента я даже не осознавала, как сильно скучаю по нему. Его противник наносит удар кулаком. Джастин избегает его и следует с ударом, который отправляет парня на землю. Я зачарованно смотрю на этот смертельный танец между двумя мужчинами, который, как я молюсь, не закончится тем, что он пострадает.

Но я сделала ему больнее.

Я стряхиваю с себя чувство вины и с трепетом наблюдаю, как Джастин сбивает своего противника. Люди подбадривают и кричат. Он бьет и крепче сжимает руку. Похоже, он побеждает. Я провожу пальцами по волосам. Как долго это будет продолжаться? Рефери рассекает воздух своей рукой. Бар взрывается аплодисментами. Джастин вскакивает на ноги и поднимает вверх оба кулака. Я выдыхаю, и мои плечи расслабляются.

Он победил.

Гордость и потеря кружатся в моей груди, и я борюсь, чтобы сделать полный вдох. Я должна была быть там, сидеть позади Джастина и его команды, между Лейлой и Рейвен. Но вместо этого я здесь, изгнанная, вынужденная двигаться дальше.

Моя жизнь и будущее вырваны из моих рук.

Джон, Калеб и какой-то симпатичный серфер обнимают Джастина. Они обнимают его и хлопают по спине с поздравлениями. Диктор говорит что-то в микрофон, а затем пихает его в лицо Джастину.

— Сделай погромче, — я так хочу услышать его голос, хотя бы на секунду.

В баре слишком шумно. Я его не слышу.

— Эй, сделай погромче! — никто не обращает на это внимания. Я встаю с табурета и перегибаюсь через стойку. Проклятие. Он не говорит, а тяжело дышит. Он не улыбается, но выглядит прекрасно.

Я откидываюсь на спинку стула. Он выглядит счастливым.

Не то чтобы я ожидала, что он будет разбит после моего ухода. В конце концов, он требовал, чтобы я убралась из его жизни. Но видя его таким сильным, мою грудь боль пронзает. Слезы жгут глаза. Как он может быть таким равнодушным? Я опускаю голову на руки и потираю виски. Я не могу. Мне нужно выбраться отсюда.

Я выуживаю из сумки несколько долларов и бросаю их на стойку бара. Чья-то рука сжимает мое плечо.

— Белоснежка.

Моя спина становится твердой, но в то же время тепло расцветает в моей груди от знакомого голоса.

— Какого хрена ты здесь делаешь?

Я поворачиваюсь к Хэтчу, стоящим прямо за моим плечом.

— Я уже ухожу.

Он изучающе смотрит на меня, крепко зажмурившись, пока его зубы скребут под нижней губой.

— Что с тобой случилось?

— Ничего, — мне кажется, что моя голова весит целую тонну, и я борюсь с желанием прислонить ее к стойке бара.

— Да ты на призрака похожа, — он обходит меня сзади и придвигает табурет так близко, что практически оседлал меня.

Перекинув мои волосы через плечо, он изучает меня.

— Ты опять убегаешь?

— Хэтч, — как он узнал об этом? Я закатываю глаза.

— Нет, если ты заявилась сюда из самого Вегаса, то скажи мне, какого хрена.

Я застонала и поддалась весу своей головы, положив ее на предплечье, прислоненное к барной стойке. Мои глаза закрываются, когда усталость и выпивка ударяют в тандеме.

— Нужно было уехать. Я не знала, куда.

Его горячее дыхание касается моего уха и всепоглощающего запаха алкоголя и дыма.

— Нельзя напиваться в таком месте, как это.

Я тяжело выдыхаю. Если бы я только могла поспать несколько минут.

— Я ехала уже десять часов, — я зеваю так сильно, что у меня слезятся глаза. — У меня задница онемела. Хочу спать.

— Я понимаю, но ты не можешь заниматься этим дерьмом в таком месте, как это.