Fighting To Forget (ЛП) - "justinmakesmebelieve" - Страница 43

Пришло время двигаться дальше.

Может быть, он забудет; время залечит нанесенный мною ущерб. Его счастье значит для меня больше, чем мое собственное. Я закидываю ногу на мотоцикл и завожу двигатель.

Не оглядываясь назад, я выхожу на открытую дорогу, оставив прошлое позади, я навсегда прощаюсь с Лас-Вегасом.

========== sixteen ==========

Джастин

— Я не знаю, Джастин. Ты уверен, что сможешь бороться сегодня вечером? — Даррен изучает меня, ища что-то, чего он, кажется, не находит.

После того, как Мак ушла, или после того, как я выгнал ее, я позвонил Даррену, оставляя сообщение за сообщением. Наконец, в пять утра он перезвонил мне. Я уже два часа сижу на диване в его гостиной, перебирая все воспоминания, которые до сих пор захлестывают меня. Он слушал, утешал и молча сидел рядом со мной.

В течение многих лет мы анализировали мои сны, нехватку памяти и навязчивые идеи. Это тот самый прорыв, на который он всегда надеялся. Очень жаль, что триумф в психологии ощущается как съедение заживо. Я опустошен, но не могу уснуть. Я ничего не чувствую.

— Я должен драться. Не могу подвести UFL, — мои слова звучат роботизировано. — Это все, что у меня есть.

— Да, ты долго старался, чтобы совершить прорыв к этому… — он качает головой и трет глаза. — Черт возьми, прости, — откашлявшись, он шмыгает носом и встречается со мной взглядом. — У тебя всегда есть я.

Да, и насколько я знаю, эти слова искренни. Но я никак не могу на них отреагировать.

— Я лучше пойду, — я встаю с дивана и двигаюсь к двери.

Он говорит, чтобы я звонил, если мне что-нибудь понадобится, и что я должен завтра встретиться с ним в офисе. Не знаю зачем. Я итак уже все рассказал. Прошлое вернулось; мои воспоминания высвобождаются из ментального хранилища.

И что теперь?

Можно ли когда-нибудь найти исцеление для мальчика, которого бросила мать и отдала в качестве секс-игрушки взрослым мужчинам?

Вернувшись в свою квартиру, я убираю битое стекло и прибираюсь в своей комнате. Чистота снаружи покрывает грязь, которая проникает в мои внутренности. Я смотрю на полную чашку протеинового коктейля. Я должен что-то поесть или на бою буду слабым. Моей команде нужна эта победа. Все зависит от меня. Я зажмуриваюсь и открываю горло, чтобы сделать здоровый глоток. Мой желудок восстает против вторжения, и я задыхаюсь.

По дороге в тренировочный центр мои мышцы начинают расслабляться. Парни, с которыми я сражаюсь, не знают о моем прошлом. Они не будут смотреть на меня с жалостью или сочувствием, как Мак и Даррен. Для них я просто Джастин, а не маленький мальчик.

Толкая двери вестибюля, запах пота наводняет мои чувства, и это работает как бальзам для моих нервов. Мое дыхание становится легче с каждым шагом, который приближает меня к раздевалке.

— А вот и наш средний вес, — Кэмерон стоит с парой бойцов из лагеря Риза, с планшетом в руке. — Ты опоздал. Давай-ка тебя взвесим, — он поворачивается к раздевалке и делает мне знак следовать за ним.

— Ты даже не представляешь, с каким нетерпением я жду, когда ты надерешь задницу этому дерзкому говнюку, — бросает Кэм через плечо.

— Надеру, — мягкое притяжение улыбки растягивает мои губы.

Он толкает дверь и переводит свой пристальный взгляд на меня.

— Что с тобой?

— Слишком взволнован, не спал, вот и все, — напряжение возвращается в мои мышцы.

Он пристально смотрит на мою шею и руки.

— Какого хера случилось с твоими руками?

— Работал во дворе. Поцарапался ветками, — я мастер лгать о том, откуда берутся все мои царапины. Я занимаюсь этим уже много лет.

Его глаза образуют узкие щелочки.

— Работал во дворе… — он это говорит, словно давая мне понять, что моя ложь правдоподобна, но он ни хрена на это не купится.

— Мне нужно выиграть бой. Не возражаешь, если мы покончим с этим дерьмом и перейдем к делу?

— Конечно, дружище, — он все еще стоит и смотрит на меня так, словно я вот-вот расколюсь.

Я скрещиваю руки на груди и жду. Проходят секунды, прежде чем он сдается на своей миссии и движется глубже в раздевалку. Я следую за ним, и впервые с тех пор, как я нашел этого гребаного медведя в комнате Мак, щепка удовлетворения прорывается сквозь мое оцепенелое состояние.

Жизнь заключена в звене цепи клетки: пот, кровь… боль. Это единственное, что напоминает мне, что я жив.

Ведь большую часть времени я жалею, что не умер.

Мак

Я вернулась туда, откуда начала, сидя в баре, полном воинственных пьяниц, одна рука обернута вокруг холодного пива, а другая сжимает сумку, которая держит то, что осталось от моих вещей.

Несмотря на то, что курение в барах запрещено в штате Колорадо, комната наполняется запахом горящего табака и Бог знает чего еще. Очевидно, что правила не распространяются на тех, чей девиз — «Живи дико или умри».

Звон бокалов и гул глубокого мужественного смеха смешиваются. Это так глупо. Мне не следовало приходить сюда. Убегая от Вегаса, я наугад выбрала шоссе и проехала весь путь через Юту, пока не увидела знак: Денвер 465 миль.

Я вспомнил, что Хэтч говорил о баре между Денвером и Лидвиллом, к которому был пристроен мотель. Я решила, что именно туда и пойду. По крайней мере, до тех пор, пока я не выясню, что, черт возьми, буду делать.

Я моргаю, чтобы сосредоточиться на линии бутылок у стены позади бара, различных марок текилы и бурбона, но ни одной бутылки водки. Я подавляю смешок и подношу к губам бутылку пива. Опрокинув в себя остатки теплой жидкости, я пытаюсь сосчитать, сколько же их было. Я почти уверена, что это уже пятая, но у меня сильно кружится голова.

Да это и не важно. Ничего не важно.

Нет. Никогда больше не буду слушать глупое сердце и его глупые планы.

— Привет, Энн Уилсон, — голос бармена звучит так, словно он курит с самого рождения. — Еще пиво?

Я смотрю на грязного байкера.

— Конечно, а почему бы и нет, черт возьми? — мне некуда идти, никто меня не ищет. Я подталкиваю к нему свою пустую бутылку. — Как ты меня назвал?

Он кашляет или смеется, скорее всего, и то и другое.

— Только не говори мне, что ты не знаешь, кто такая Энн Уилсон.

— Понятия не имею, — я хмурю свое лицо в раздумье.

— Сколько тебе лет, малыш? — опершись локтями о стойку бара, он наклоняется вперед.

— Невежливо спрашивать девушку, сколько ей лет.

— Я думаю, ты уже достаточно взрослая, чтобы пить. Если нет, то мне на самом деле наплевать, пока нет никаких проблем.

Я не говорю ничего, чтобы подтвердить или опровергнуть.

— Энн Уилсон-солистка одной из величайших групп конца 1970-х годов.

— Ого, — у меня голова идет кругом. Я щурю один глаз.— Какой группы?

— Какой? Ты должно быть шутишь надо мной. Твои родители оказали тебе огромную медвежью услугу, не поделившись этим дерьмом с тобой.

Ха. Мои родители поступили намного хуже, чем просто оказали мне медвежью услугу.

— Мои родители умерли, — скорее всего убиты, но кто знает.

— Трудно, наверное.

— Вообще-то нет. Они были придурками, — я пожимаю плечами.

Его губы тикают под густой бородой. Он снова встает и засовывает уголок своего полотенца за пояс.

— Эй, Трэк, назови самую великую рок-группу 1978 года!

— Heart! — голос того, кто, как я предполагаю, был Трэком, доносится с другого конца бара.

Его глаза снова устремляются на меня.

— Heart. Энн Уилсон. У тебя волосы как у нее.

— Хм… круто… наверное.

Пара парней, одетых в одинаковые кожаные костюмы, опускаются на табуреты рядом со мной.

— Что это за дерьмо? Включи другой канал, — один из них машет бармену несколькими пальцами, не сводя глаз с телевизора с плоским экраном, висящего высоко за стойкой. — Бой продолжается уже больше часа. Я столько бабок поставил.

Бармен наливает ему щедрое количество бурбона.

— Сейчас, — он ставит стакан перед парнем, свежее пиво для меня, и возится с пультом.

Я киваю в знак благодарности и делаю большой глоток из бутылки. Я стараюсь сосредоточиться на будущем и не зацикливаться на последних сорока восьми часах, но воспоминания заманивают меня внутрь. Его тело обвилось вокруг меня, прижимая к себе, пока я переводила дыхание. Руки, способные на нокаутирующие удары, или создающие красивую музыку, поглаживая вверх и вниз мою чувствительную кожу. Сердца колотились друг о друга, их разделяли кости, мышцы и кожа, и это не могло помешать им стать единым целым. Хватит! Он ушел, и воспоминания не вернут его назад.