Моя драгоценная гнома (СИ) - Лакомка Ната - Страница 46

Входная дверь была заложена изнутри деревянной балкой, и Дагобер осторожно вынул ее из пазов. Я стояла за его спиной, поторапливая шепотом и дергаясь, как марионетка на веревочках — мне чудилось, что из темноты вылезают новые бородатые люди, и что хозяин слишком уж тихо лежит на лавочке, а кот подозрительно напоминает оборотня.

Кот и в самом деле вел себя странно — вдруг спрыгнул со стола и рванул на второй этаж. Я испуганно оглянулась, ухватив эльфа за поясной ремень, и только поэтому увидела, как хозяин очень ловко — почти без замаха — что-то швыряет Дагоберу в спину. Тело опять оказалось быстрее мысли, и я толкнула принца изо всей силы. Мы вылетели из таверны, и он едва не упал, споткнувшись о порог. Я оказалась удачливее, и даже не потеряла равновесия. Развернувшись на пятках, я отправила в лоб хозяину постоялого двора алмазный камень — тоже хорошо, с замахом. И судя по стуку и короткому вскрику — попала в цель.

Но полюбоваться на результат я не успела — Дагобер схватил меня за руку и припустил вдоль улицы в сторону леса. Сначала я почти успевала за ним, но у последних домов ноги начали заплетаться. Я судорожно ловила ртом воздух, а в глазах потемнело. Как будто колдовская веревка начала душить. Но ведь мы с эльфом находились рядом!

— Дагобер, — пропыхтела я, вдруг понимая, что левая рука отказывается двигаться. — Постой…

Но он не слушал меня и мчался к темнеющей кромке леса не останавливаясь. В какой-то момент я повисла, как тряпка, и он протащил меня несколько шагов. Принц выругался вовсе неприлично, наклонился и обхватил меня за пояс, прижав к боку. Мои ноги болтались, не доставая земли, но легче не стало. Я уронила голову эльфу на плечо, потому что вдруг страшно захотелось спать.

— Э! Что это? — мы уже оказались за первыми осинками, и Дагобер свалил меня в траву, разглядывая собственную ладонь. — Это кровь что ли?

Дагобер поднес руку к самым глазам, все еще не веря, что это случилось. Гномка висела на нем, тычась лбом в плечо.

— Эрм! — он окрикнул строго, чтобы не дурачилась, но впервые гнома не огрызнулась и даже не пошевелилась.

Похолодев от страшных предчувствий, Дагобер осторожно перевернул ее, чтобы уложить в траву, но тут его пальцы коснулись чего-то холодного и твердого — рукоятка ножа. Не подумав, что может сделать хуже, он потянул за нож, и тот вышел из раны, — короткий, с широким лезвием. Гнома дернулась и застонала, приходя в себя. Зато кровь хлынула фонтаном. Дагобер зажал рану ладонью, бросая нож в траву.

— Тебя как угораздило?! — эльф отбросил с лица гномы волосы, заглядывая в бледную помертвевшую мордашку. — Как такое получилось?

Она приоткрыла глаза и фыркнула, хотя губы так и дергались:

— Я специально что ли, идиот?

— Как ты? — спросил Дагобер, понимая, что спрашивает глупость.

— Не очень, — призналась она, бледнея еще больше.

Кровь не унималась и била короткими упругими всплесками, Дагобер ощущал это ладонью.

— Возвращаемся, — сказал он решительно, подхватывая гному под колени. — Там должен быть лекарь.

— Ты что?! — она вцепилась ему в воротник — откуда только силы взялись. — Спятил? Нас там только и ждут! Они схватят тебя!

— Все неважно, — сказал Дагобер. — Твоя жизнь под угрозой.

— Как будто если тебя грохнут, она не будет под угрозой! Или тебя посадят в одну камеру, а меня в другую…. — она поморщилась и пожаловалась, как ребенок: — Больно. Жжет…

— Возвращаемся! — он потащил ее через кусты, не обращая внимания на ругательства.

— Не смей, идиот пустоголовый! Тебя там сразу убьют! Награда и за живого, и за мертвого! — гнома попыталась даже укусить его, но силы изменили. Борьба далась ей тяжело, и гнома снова обвисла на его руках. Дагобер тащил ее свирепо и молча, боясь даже молиться. Дыхание гномы слабело, горячая липкая кровь пропитала одежду, и Дагобер чуть не взвыл, когда понял, что заблудился. Ему казалось, что он выбрал верное направление, чтобы вернуться к деревне, но кусты боярышника все не кончались.

Прислушавшись, Дагобер тщетно старался уловить петушиные крики или шум погони, на худой конец. Но его окружали только обычные звуки ночного леса — птицы только-только начинали робко пощелкивать в кронах деревьев. И никаких признаков близости жилья.

Он попытался вернуться на прежнее место, но в предрассветном свете не смог даже найти пятен крови на траве. Крутанувшись, Дагобер увидел, что и там, где он только что прошел, следов крови не было. Как будто лес нарочно запутывал его, мешая выйти к людям.

— Проклятье! — Дагобер закусил губу, глядя на гному. Лицо ее стало необыкновенно светлым и спокойным. Ресницы бросали тень на щеки, и это придавало девушке совсем неземной вид. Может, она уже умерла?! Но грудь ее тихонько вздымалась, и она поморщилась, когда он взял ее под мышки половчее.

Дагобер бросился наугад, продираясь сквозь боярышник, и бежал, пока не задохнулся, но все тщетно — лес окружал их плотной стеной.

Чуть не плача от досады, он опустил гному на траву. Чем бегать без толку, надо сделать перевязку, но едва он взялся за пуговицы на куртке гномы, она схватила его за запястье и попыталась лягнуть.

— Тебя надо перевязать, — сказал Дагобер, отводя ее руки.

— Не надо, — прошептала она. — Не трогай меня…

— Тебе нечего бояться, — начал он, но она его перебила.

— Помоги моему папаше, пожалуйста. Ты же принц, а все это… это недоразумение… Папаша — Багз, гном Багз. Его дело в суде, у судьи…

— Ты только не вздумай умирать! — заорал на нее Дагобер. — Чего это про папашу заговорила?! Дай перевяжу…

Но она вцепилась в курточку мертвой хваткой, не давая расстегнуть.

— Гномий олух! — вспылил Дагобер, довольно грубо разжимая ей пальцы.

— Не смей! — взвизгнула она и вдруг распахнула глаза. — Ты чувствуешь?.. Пахнет сиренью…

Нашла время для сирени. Дагобер рванул ворот ее куртки, вырывая пуговицы с мясом, но тут ветер и в самом деле донес до него запах сирени.

— Значит, деревня близко! Держись, Эрм, только держись, — он подхватил гному на руки, и побежал, принюхиваясь, как гончая по следу. Где же эти проклятые сиреневые заросли? Но лес будто играл с ним — заманивая, запутывая. Дагобер готов был поклясться, что уже три раза пробежал мимо одной и той же елки.

— Положи меня и не тряси, — простонала гнома. — Я устала…

Он опять уложил ее в траву, и запах сирени теперь стал особенно сильным. Голова гномы бессильно завалилась набок, и Дагобера охватил самый беспощадный гнев, ярость, злость — все вместе и усиленное десятикратно.

— Сколько ты будешь издеваться над нами, феечка?! — крикнул он в небо. — Хочешь, чтобы я позвал тебя? Так я зову! Если надо — на коленях приползу! Или ты ждешь, пока она умрет?! В тебе есть хоть капля доброты?

Гнома даже не пошевелилась, а вот лес ответил — деревья вдруг расплели ветки, давая дорогу, и Дагобер увидел сиреневые кусты, растущие вдоль тропинки. Здесь было утро, а там — день. Там сияло солнце и пели птицы.

— Держись, Эрм, — пробормотал он, забирая гному на руки. — Держись! Она сейчас появится, эта ведьма!

Он побежал по тропинке, и деревья сомкнули ветки закрывая путь обратно.

— Фея! Появись! — кричал Дагобер, заглядывая то за один сиреневый куст, то за другой. — Она умирает!

Он выбежал к озеру, в котором плавали белые лебеди, и увидел ее…

Белая тень между гроздьями сиреневых и фиолетовых цветов. Светлые волосы струятся до земли, белое платье вышито серебром.

— Здравствуй, принц Дагобер, — сказала фея Сирени. — Я рада, что ты нашел время навестить меня.

Малиновка слетела к ней на плечо и защебетала. Фея пощекотала ей желтую грудку и засмеялась. К воде спустились олени, чтобы напиться, а лебеди захлопали крыльями, перелетая на другую сторону.

Дагобер ощутил себя лишним в этом солнечном и душистом царстве. Он стоял, перепачканный кровью, с окровавленным телом на руках, грязный, уставший, а все вокруг так и сияло красотой и безмятежностью.