Господин метелей (СИ) - Лакомка Ната - Страница 56

— При чем тут моя мачеха? — всполошилась я.

— Да просто вспомнил, — удивился Сияваршан. — Ты как будто сама на себя не похожа…

«Тебе и твоей матери повезло…» — услышала я как наяву голос госпожи Клариссы.

Она сказала это, увидев меня, осыпанную бриллиантами… Повезло мне и моей матери… Сначала я думала, что это о том, что Близар ссудил моей семье серебро, чтобы поправить финансовые дела, но не крылось ли за этим что-то другое…

— Где сейчас господин граф? — спросила я у Сияваршана.

— В спальне, — ответил призрак. — А зачем тебе…

Но я не дослушала его и помчалась в кабинет колдуна. Сияваршан потянулся за мной, а увидев, что я решительно подхожу к письменному столу, постарался меня остановить.

— Только ничего не трогай, малыш! — предостерег он меня, но я уже вытащила толстый древний фолиант, куда Близар записывал прибывавших девиц, и раскрыла его наугад, листая к началу.

— Ты что ищешь? — встрял призрак. — Вот лучше бы не лезла туда…

— Если Близар пойдет сюда — предупреди, — сказала я, как отрезала.

Страницы книги были заляпаны воском, засалены, и когда я их переворачивала — шлепались друг о друга, как пласты сырого теста. Вот пошли записи совсем другим почерком — вероятно, это записи покойного графа, отца нынешнего. Я присмотрелась к годам, обозначенным в строчках — мне было четыре, когда делались эти записи.

Теперь я стала просматривать каждую строчку, ведя пальцем по именам девушек, когда-то приезжавших в этот замок.

Господи! Сколько же их!

Анна… Элеонора… Анна… Бригит… Ооса….снова Анна…

— Фани, — мягко позвал меня Сияваршан, — ты что это затеяла?

Но я уже нашла, что искала. Запись, датированная двенадцатым января. Год — за шесть лет до моего рождения. В колонке аккуратно вписано «Стефания Тесситоре». Следующая запись была обозначена четвертым августа — «Анна Эртон».

— Моя мать была здесь… — сказала я, все еще не веря тому, что видела. — Моя мать приезжала сюда!

Невозможно передать, что я испытала в этот момент. Ужас, стыд, отчаяние — все вместе и в десять раз сильнее, чем когда меня прилюдно оскорбляли на королевском балу!

Сияваршан осторожно оттеснил меня от книги и закрыл ее.

— Иногда лучше не знать правду, — сказал он сочувственно. — Зря ты это затеяла.

— Моя мать была здесь! — повторила я.

— Да, Стефания Тесситоре приезжала при покойном графе Близаре, — подтвердил призрак. — Отец — барон Тесситоре, продал ее за серебро.

Казалось, падать дальше уже некуда, но эти слова отправили меня в новую пучину унижения.

— Это… это невозможно! — крикнула я.

Сияваршан пожал плечами, словно извиняясь.

— Моя мать просто не могла быть любовницей графа! — я даже застонала, схватившись за голову.

— Она жила здесь довольно долго, — тихо сказал Сияваршан.

Я вспомнила записи:

— Полгода?! Она жила здесь полгода?!

— Всего три месяца. Не переживай так, — неуклюже попробовал утешить меня призрак.

Но его утешения были мне не нужны. Очертя голову, я выскочила из кабинета и помчалась в спальню к Близару. Вслед за мной летел Сияваршан, призывая одуматься, но я только отмахивалась.

Когда я распахнула дверь в спальню колдуна, он стоял у зеркала — в халате, зачем-то положив руки на стекло, но не глядя в зеркальную поверхность. Он медленно поднял голову, увидел меня в отражении, и нахмурился:

Зачем пришла? — спросил он, живо напомнив прежнего Близара. Не хватало только его коронной приговорочки «Антонелли».

— Моя мать была здесь, — заговорила я, чувствуя, как к горлу подкатывают злые слезы. — Она в списках девиц, которые бывали у вашего отца!

— Я же запретил тебе трогать мои книги, — напомнил колдун, но я пропустила это мимо ушей.

— Вы знали, что моя мать приезжала сюда до свадьбы с моим отцом, и ничего не сказали! — все-таки я не могла сдержать слез, голос зазвенел.

Близар чуть поморщился и ответил:

— Мне ничего не известно.

— Вы лжете! — обвинила я его. — Я чувствую это!

— Даже чувствуешь? — изумился он, продолжая стоять ко мне спиной и ясно давая понять, что разговаривать об этом не намерен.

Но зато я была намерена продолжать:

— Если бы она была вам незнакома, вы бы не дали ей и моему отцу серебро!

— Просто я добрый, — проворчал он и добавил совсем в строчку: — Не хочу даже вспоминать про Стефанию Тесситоре!

— Что же она вам сделала, если не хотите ее вспоминать? — сказала я с отчаянием.

— Прекрати это! — Близар вдруг обернулся и в два шага оказался возле меня, схватив за плечи. — Слышишь? Прекрати! Что тебе надо, ведьма?! Решила свести меня с ума так же, как твоя мать моего отца?

— О чем вы? Что я делаю? — я рванулась из его рук, но он не отпустил. — Это вы держите меня здесь! Но сегодня Сочельник, и завтра я уеду! И при чем здесь моя мать? Что значит — свела вашего отца с ума?

— Забудь, — процедил он сквозь зубы.

Это взбесило меня до предела, и я ответила так же, как и он — цедя каждое слово:

— Забудь? Вы столько всего мне наговорили. Про меня, про мою мать, а теперь — забудь? Вы человек или кто? Понимаю, что у колдунов свои тайны, но слишком уж вы ими зпигрались, тайнами. Если они касаются меня, я должна знать обо всем. Держите уже ответ за свои слова! Разве у вас нет ни капли чести?

— Знать обо всем? — он рывком развернул меня, притиснув спиной к перинам, сложенным на кровать. — О чем ты хочешь знать? — голос его изменился — в нем стали проскальзывать вкрадчивые, мурлыкающие нотки. Теперь колдун говорил тихо, как будто поверял мне на ушко величайший секрет. — Ты хочешь знать, как мне мучительно смотреть на тебя? И не только потому, что ты — дочь Стефании Тесситоре.

— Я не сделала вам ничего плохого!

— Сделала, — сказал он с такой страстью, будто и в самом деле ненавидел меня до глубины души. — Не было тебя — и все шло своим чередом. Да — безрадостно. Да — скучно, мерзко, но во всем был порядок, и я уже привык. А ты появилась — и теперь никогда не будет, как раньше.

— Опять загадки? — я постаралась освободиться, но он не пустил меня, перехватив за руки и прижав всем телом.

— Ты даже не знаешь, глупая, на какие тайны посягаешь, — продолжал он, почти касаясь губами моей щеки, моих губ, и эта близость сводила с ума, лишала воли — и от страха, и от желания.

Халат на Близаре распахнулся, и я боялась смотреть, потому что чувствовала, что кроме халата на нем ничего больше не было. Но оттого, что не смотрела, легче не становилось, потому что мое воображение тут же услужливо дорисовало всё, что можно дорисовать, и всё, что могло сейчас произойти.

От мужчины, который знал стольких женщин, который сломал столько человеческих жизней, надо держаться подальше. Но в то же время он был притягателен, как огонек для бабочек. Вот и я чувствовала себя такой бабочкой — безмозглой, легкокрылой, летящей к пламени. И зная это, я все равно спросила:

— О каких тайнах речь?

— О самых тайных, — сказал он тихо. — О том, что я хотел бы сделать с тобой прямо здесь, прямо сейчас. Потому что трудно оставаться человеком, когда ты рядом, когда прикасаешься, когда вот так смотришь… — он сопровождал свои слова смелыми жестами, лаская меня бесстыдно, откровенно, и я задрожала в его руках, понимая, что надо спасаться бегством, но не находя для бегства сил. — А уж твои фантазии — никто не знает, чего мне стоило пережить их. И ведь я вел себя по-рыцарски, правда, Бефана? — дыхание его стало тяжелым, глаза потемнели. — Но тебе мало — и ты заявилась ко мне в одной рубашке. Хочешь, чтобы я потерял голову, сошел с ума, чтобы умолял тебя на коленях или… взял силой? — он недвусмысленно потянул вверх мой подол, вонзая свое колено между моих ног.

— Нет! Нет! — закричала я шепотом.

— А как же твои сны? — он и не думал меня отпускать, и рука его легла на мое бедро — оглаживая, сжимая.

— Какие сны?! — взмолилась я, стараясь оттолкнуть его, но это было так же бесполезно, как пытаться подвинуть дубовый комод.