Невеста берсерка (СИ) - Федорова Екатерина - Страница 61

Но если сейчас, выйдя поглазеть на хольмганг, девка заорет… или заплачет, или выкинет еще что-нибудь, столь же недостойное, это опозорит Харальда.

Рагнхильд заспешила вслед за Убби, про себя думая — а она бы никогда его не опозорила. В ее жилах кровь ярлов и конунгов. И не только мужчины в ее роду отличались отвагой, но и женщины.

Ее собственная бабка Ауд когда-то отправилась в поход вместе с мужем. И когда он, настигнув в море своего врага, убил всех мужчин на драккаре — но не смог прикончить трех женщин, что там были, Ауд отняла у мужа топор. Зарубила их сама, собственными руками…

Белая Лань вспоминала о своей бабке до тех пор, пока навстречу ей сквозь толпу не протиснулись двое викингов.

Красивые губы Рагнхильд изогнулись в усмешке. Похоже, Харальд еще не устал играть со своей избранницей в прятки…

Когда зал со стороны возвышения полностью опустел, Забава встала.

То, что случилось, она видела — хоть и поняла далеко не все. Но основное сообразила.

Когда дородный мужик поставил девку в разлетающихся покрывалах на стол, где она сама перед этим мерила окровавленную обувку, все в зале разом посмурнели. А Харальд и Кейлев тут же встали, зашагали к мужику. Танцевавшую девку стащили со стола.

Видно, на него ставить еще кого-то не полагалось, поняла Забава. И что теперь? Вина небольшая — ну, покрасовалась на том столе другая баба, и что с того?

Забава успела дошагать только до половины зала. По пути заметила чудно танцевавшую девку, сейчас забившуюся под тот же стол, где сидел игравший на дудке раб.

И тут на нее налетели двое мужиков, идущих навстречу. Одним махом развернули, подхватили под локти…

Повели обратно, к столу на возвышении. Там силком усадили на стул. А сами, отступив на шаг назад, замерли рядом.

Вот и вся моя свобода, горько подумала Забава. И застыла на стуле, высоко вскинув голову.

Хольмганг, во всяком случае, та его часть, когда противники хоть как-то дрались, продолжался недолго.

Харальд уклонился от свистнувшего меча, подумал уже без раздражения — торопиться не следует. Пусть народ посмотрит, развлечется еще и так.

Он потоптался по пятачку, уклоняясь от выпадов купца. Влево-вправо — при хольмганге не позволялось делать больше шести шагов. После одного из замахов торгаша резко ушел влево, очутившись за плечом у торгаша. Взмахнул кинжалом, подрезал и руку, державшую щит, и ремни его крепления.

Воины захохотали. Купец коротко вскрикнул и побледнел еще больше. Отпустил разрезанный ремень, на другом конце которого болтался щит. Замер на месте. По левой руке струилась кровь, незаметная на рукаве темного дорогого одеяния, но залившая ладонь и часто капавшая на землю.

— Зря ты сюда притащился, Мейлиг, — совершенно искренне сказал Харальд. — У нас, если уж вешаешь на пояс меч, положено уметь им пользоваться. Иначе лучше сидеть дома — и не гулять по чужим домам. А теперь моя очередь нападать.

Он двинулся вперед. Чуть развернулся, отбив кинжалом лезвие меча, свистнувшее наискосок, справа налево. Рубанул по запястью, державшему рукоять.

Купец завопил, пошатнувшись и торопливо отступив. Харальд шагнул следом, собираясь резануть еще по поясу — неглубоко, так, чтобы не пропороть брюхо. Купцу кровь, людям веселье — но это еще не смертельно…

Сигридсон выкрикнул:

— Постой. Мы еще можем договориться…

Викинги, стоявшие кругом, опять захохотали.

— Мы уже договорились, Майлиг, — Харальд кольнул купца в брюхо, перерезав кожаный пояс, украшенный серебряными бляхами.

Лезвие пропороло кожу, и торгаш взвыл.

— Стой. Если ты подаришь мне жизнь, я… я скажу тебе, кто ты.

И Харальд, уже наметивший, куда ляжет следующий удар — чуть ниже подмышки, чтобы лезвие лишь скользнуло по ребрам, но не вошло между ними — остановился.

Прищурился, вглядываясь в купца. Подумал — снова рабыня, и снова какой-то торгаш…

— Что такое ты знаешь о моем внуке, что может выкупить твою никчемную жизнь? — громыхнул вдруг голос ярла Турле.

И сам он, тут же выйдя из круга, встал рядом с купцом.

— Я скажу, — сказал купец, задыхаясь и покачиваясь. — Вы ведь ставите на свои корабли головы драконов? Но вы даже не знаете, откуда пришло это слово. В древнем Византе дрАкон означало — взгляд… взгляд. А не зверь или что-то еще…

Надо убрать его отсюда, быстро подумал Харальд. Убрать и расспросить — причем уже после пира, обстоятельно и неторопливо.

Он шагнул вперед, рявкнул:

— Сдается мне, наш гость знает больше, чем говорит. Так что, пожалуй, я подарю ему жизнь до завтрашнего утра. А там посмотрим…

Следом Харальд кивнул Кейлевсонам. Парни, подхватив купца с двух сторон, поволокли его через расступающуся толпу.

Ярл Турле сплюнул на землю, проворчал:

— Если вы, нынешние, решили просто выйти во двор по нужде — так бы и сказали нам всем. К чему морочить людям головы? В мои годы, если хольмганг чем и кончался, то только смертью одного из дравшихся. Когда щиты взяты и мечи вытащены — тут не до глупых слов…

Вернувшись в зал, Харальд наткнулся на отстраненный взгляд Сванхильд, сидевшей на своем место под охраной двух его людей.

Он коротко ухмыльнулся. Это выражение на ее лице уже было ему знакомо. Значит, вот как она будет на него сердиться. Теперь, когда по щекам уже не хлещет и не глядит яростно…

Харальд кивком отпустил парней, сел рядом с ней, оглядел зал.

Кто-то из вошедших викингов вытащил из-под стола спрятавшуюся там танцовщицу. И раба.

— Пусть еще станцует, — крикнул Свальд.

Но девка только тряслась и плакала — а Сванхильд, увидев это, искоса глянула на него.

Отстраненность на ее лице на короткий миг исчезла. И взгляд стал просящим.

Ненадолго же тебя хватило, почти весело подумал Харальд. Громко распорядился:

— Свейн, отправь пару человек на кнорр торгаша. Пусть возьмут его под стражу. И этих двоих отправь туда же. Завтра я сам разберусь со всеми — и хозяином, и этими. Где там скальд, которого привезли мои родичи? Пусть он споет, а мы послушаем. И эля нам.

Кто-то, сидевший у дверей зала, крикнул рабынь, попрятавшихся, когда гости повалили во двор. Фигуры в серых платьях снова заходили вдоль столов, наполняя чаши и поднося угощение.

Скальд, настроивший наконец свой лангелейк, уселся на одну из опустевших бочек. Запел.

Харальд честно дослушал его песню до конца. В ней говорилось сразу обо всем — и о его деде, храбром Турле, и о нем самом, Кровавом Змее, в час битвы несущем на лице морду дракона…

Дракона ли, подумал вдруг Харальд, вспомнив слова купца. Значит, дракон на самом деле — взгляд? Скажем, такой, как у него, сияющий серебром даже в темноте.

После песни снова провозгласили пару здравниц — сначала в его честь, потом в честь родичей. Харальд выпил, как положено.

И покосился на хмурого деда. Пожалуй, пора отдохнуть от общения с родней. Он повернулся к старому Турле, сказал, не приглушая голоса:

— Схожу-ка я на этот раз по нужде. Раз уж ты попросил о таких вещах сообщать сразу…

Свальд, подавившись смешком, уткнулся в свою чашу. Харальд встал — и взялся за стул Сванхильд. Дернул, отодвигая от стола вместе с ней, схватил тонкую руку, лежавшую на подлокотнике.

Затем потащил девчонку следом за собой к выходу из зала.

Когда Харальд ушел, прихватив и свою невесту, Огер приготовился выслушать бурчание отца о том, что по нужде с девками не ходят. Даже с невестами.

Но ярл Турле вместо этого подался к нему. Тихо сказал:

— Как бы торгаш не разболтал, какие слова он говорил нам в Сивербе…

Огер, поразмыслив, ответил шепотом:

— Его слово против нашего. Да и ничего такого он не сказал. А мы вообще молчали, так что нам бояться нечего.

Ярл Турле, недовольно оскалившись, осушил чашу с элем. Покосился на Свальда.

Мальчишка, обнаглев, открыто пялился на Рагнхильд Белую Лань. Слов нет, хороша. Говорят, в свое время конунг Ольвдан похвалялся на своих пирах, что отдаст красавицу-дочь лишь тому, кто пригонит и отдаст за нее новый драккар. Как выкуп за невесту…