Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов - Страница 36

Прошёлся вдоль рядов, приглядываясь к этим несчастным людям, а за моей спиной, тенью следовал купец, разливаясь соловьём нахваливая свой товар. Большинство невольников оказалось литовского происхождения, проданных купцу после очередного военного похода гроднецкими дружинниками. После окончания ледостава, все рабы нераспроданные в Смоленске должны будут направиться в Булгарию и дальше на Восток. Тут мне в голову пришла мысль, что неплохо бы иметь в окружении человека владеющего литовским языком. Ведь как пить дать, с прибалтами придётся повоевать

– А нет ли у тебя славянина, свободно владеющего литовским языком? – спросил я у продолжающего что–то упорно гундосить за моей спиной купца.

– Есть, есть княжич, как не быть! Правда, молод он, всего двенадцать лет …

– Показывай!

Купец стремительно выскочил вперёд и повёл нас к только ему ведомой цели.

– Вот! – указал он пальцем, остановившись рядом с измождённым пареньком. — Владеет и родным славянским и литовским и немецким языками.

– Откуда он их знает?

– Во время набега литовцев был ими полонён. Потом продан в услужение немцам. Затем опять оказался в руках у литовцев, когда они напали и разграбили немецких купцов. А этой зимой гродненцы его ужо полонили. Языками, кстати владеет отменно, – поспешил добавить купец, – лично проверял, даже малость читать на немецком могёт! Себе бы оставил, да бедствую, займы нужно отдать, а то не ровен час, сам на его месте окажусь! – притворно сокрушался хитрющий купец.

– Кто ты и как тебя зовут? — спросил я у малолетнего узника

– В хресте Яковом, а по–простому Якушкой кличут, – с не по–детски серьёзным видом ответил паренёк.

– Хочешь мне служить? – спросил, чуть помолчав. Подумал я о том, что парнишка должен быть толковым, коли уж даже немецкую грамоту покусился осилить.

– Благодарствую! — Якушка, зазвенев цепями, в благодарном порыве души упал на колени.

– Суровы, небось, с тобой немцы были – влез в разговор Перемога, сделав относительно Якушки свои какие–то выводы

– Ага, батоги страсть как любят.

– А родители, братья, сёстры у тебя есть? – Перемога окончательно взял инициативу на себя, ну что ж, флаг ему в руки, барабан на шею, как у нас принято было говорить.

– Нема никого.

– Ты от своего нового хозяина часом не сбежишь? – продолжил допрос наставник.

На лице паренька появилось удивление.

– Куда мне бежать? Крестьяне сами голодуют, ремёслам не обучен, возрастом я ещё мал … зачем из неволи новую неволю искать? – задал риторический вопрос Якушка.

– Будешь при мне с делами разными помогать, заодно грамоте учиться, если хорошо себя покажешь, то заслужишь вольную. – Я перетянул на себя нити разговора, устав от бессмысленного допроса Перемоги. По моему мнению, если человек будет сыт, одет, занят интересным делом, то куда он удерёт? Силком такого не заставишь никуда сбежать!

Якушка смотрел на меня во все глаза, в них читался напряжённый мыслительный процесс, он просто не верил своему счастью.

– Шпрехан зе дойч? – задал я напоследок единственный вопрос на немецком, который мог озвучить, литовским же я абсолютно не владел, даже ни разу не слышал как этот «чухонский» язык вообще звучит.

Паренёк тут же поспешно в ответ что–то «залаял». На мой непритязательный слух, вроде как у него получалось довольно бодро шпрехать.

– Берём! – дополнительно утвердившись в своём мнении, я указал Перемоге на малолетнего полиглота. – Из остальных невольников выкупи здоровых и желательно славян, или любых других, но знающих русский. Ну, ты и сам всё лучше меня знаешь, не буду тебе мешать! – слегка, для пользы дела, польстил своему пестуну.

Вместе с увязавшимися со мной дворянами мы по–быстрому покинули эту обитель скорби и печали, ведь, как всем известно, не царское это дело с презренными купцами торговаться. С Перемогой остался десяток дружинников для конвоирования на княжий двор нового пополнения челяди.

Зайдя в княжью светлицу, уже привычным жестом руки перекрестился на образа. Изяслав Мстиславич в этот момент разглаживал свои усы, красуясь перед металлическим зеркалом. Заметив меня, он лишь кивнул в сторону лавки. Усевшись на нее, я принялся в который раз рассматривать висевшие на стене панцирь со шлемом и оружием – всё восточной работы. Затем мой взгляд зацепился за расставленную на столе дорогую оловянную посуду. Теоретически я знал, что зеркала можно получить, вылив расплавленное стекло в оловянную или серебряную ванну, добавив туда ещё целую куеву тучу присыпок, однако подступаться к подобным экспериментам на практике пока не решался, да и не было пока такой возможности.

Вдруг Изяслав Мстиславич внезапно заговорил, причём весьма довольным голосом:

– Убедил я вече уменьшить «погородье» и часть платы взымать навозом, всякой требухой и прочей падалью. Улыбались заразы, подумали, что князь малость головой стукнулся. Что будет чище и меньше болезней – не особо поверили, ну, да и чёрт с ними! С сегодняшнего дня копай свои навозные ямы. На это дело можешь всю дворовую челядь забрать.

– Спасибо отец, это дело, что ты мне доверяешь, в будущем прославит наш род в веках. У нас все будут учиться воевать по–новому! – счёл нужным потрафить самолюбию князя.

Довольный услышанным князь мечтательно, на краткий миг закатил глаза, но быстро очнувшись от грёз продолжил.

– А тиунами, за сим пока ещё не великим, но уж точно смрадным делом надзирающими, – с улыбкой подколол князь, – будут, как мы и договаривались, твои дворяне–пороховщики, ставь их около навозных ям, там пускай дежурят и ведут учёт. Сам за ними будешь следить, я в вашей упрощённой писанине, не шибко разбираюсь!

«Ага, – подумал я про себя, – ты и в обычной, ныне действующей грамоте также не шибко силён. Видел я, как князь читает – чуть ли не по слогам, трудно и напряжённо, примерно так же, как в наших начальных классах».

– Был я на Торге, разговаривал с одним бывшим купеческим приказчиком Василем Клепиком, он не против возглавить «Ямчужную службу», – умоляюще поглядел на князя. – Мои пороховщики без догляда взрослого не справятся, ну не мне же, в самом деле, у тех ям ежедневно вместе с ними караулить?

– Будь, по–твоему! – отмахнулся князь.

Выделенные под бурты площадки оказались заросши кустарником и редким молодняком, пришлось всю эту поросль срочно выкорчёвывать. Лучшего участка не нашлось, окружающие столицу безлесные пространства уже находились в чьей–то собственности.

Челядь расчищала поляну, где были намечены места закладок буртов. Мои дворяне «пороховщики» во главе с Клепиком были снабжены письменными инструкциями «на все случаи жизни».

И, вот, уже через несколько дней дозорные на крепостной стене Смоленска теперь каждый день наблюдали разномастную толпу, состоящую главным образом из подростков, стариков и детей. Дети, забросив лопаты на плечи, с важным видом и гордо поднятыми головами (в отличие от взрослых) направились к недавно очищенному от пней и валунов полю, в трёх километрах от столицы. Эту недавно созданную рабочую артель, княжич назвал «Ямчужной службой».

Боярский десятник Лукьян, лишь ухмылялся в усы, глядя на бравых мальчишек, на днях получивших первую зарплату, а потому прямо таки пылающих в трудовом порыве. Облокотившись на деревянные крепостные перекрытия, он скривил нос, из ворот выезжала телега до отказа набитая навозом и ещё каким–то мусором – горожане спешили уплатить налоги не нужными никому отходами и прочими отбросами, а потом перевёл взгляд на удаляющуюся «службу».

– Вот уж служба так служба! Видать ребятки ещё не разумеют, куда их княжич сосватал, – окликнул Лукьян своего сослуживца.

Фома оскалил зубы в улыбке.

– Кто–то говорит, что в таких ямах какой–то горючий порошок образуется, другие говорят про какой–то лечебный, в ямы, есчо, вроде что–то подливать надоть. И княжич потом этот порошок за большие деньги продавать будет! Во как!

– Ну, не знаю, думается мне, брехня это всё. Лучше слухай, что я тебе скажу! Мой сосед Николка Кривов сказывал, что в енту службу он пасынка своего отдал.