Две стороны отражения (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 19

Подергала руками, показалось, что левая удерживается чуть слабей. Попробовала вытащить кисть, но, несмотря на слабину, сделать это не получилось. Возможно, потому что после непонятного ритуала сил не было не только магических. Но отдыхать нельзя: чем дальше, тем тяжелее давалось каждое движение, уже сейчас ужасно хотелось пить. Язык, упирающийся в тряпку, был куда суше, чем она. Опять дернула рукой, и опять — безрезультатно. Не хватало магии, одно заклинание – и я на свободе, а веревки пеплом осыпаются на пол. Пеплом? Я оценивающе посмотрела на свечи. А ведь, пожалуй, дотянусь: даже сейчас, в расслабленном состоянии, могу достать кончиками пальцев, если захочу. Но нужно не только дотянуться, но и схватить – упавшая свеча может погаснуть, но даже если не погаснет, но упадет в другую от меня сторону, толку от нее не будет.

Поэтому потянулась к левой свече: она немного склонилась в мою сторону, значит, вероятность удачи чуть выше. Тянулась так, что, казалось, все внутри рвется и трещит. Правая рука выворачивалась из сустава, веревка на ней впилась в запястье, передавливая кисть. Стараясь не обращать внимания на боль, я зацепила свечу средним и указательным пальцами, осторожно потянула к себе, та подалась и чуть не упала, подхваченная большим пальцем. Пламя колыхнулось, почти пропало, но тут же восстановилось. Я сжала кулак и обессиленно откинулась на холодный камень. Руки подрагивали, дыхание никак не успокаивалось.

Делиль все так же лежал без движения. Но сколько это продлится? Отдыхать буду потом. Вывернула кисть, и огонь нехотя лизнул веревку. Нити загорались, но тут же гасли, свечу я не убирала, и они потихоньку пережигались, рвясь одна за одной. Освобождение оказалось резким: я тянула руку к себе, и когда веревка лопнула, уронила свечу, пламя на которой погасло. Впрочем, оно было уже не нужно – узел на веревке, связывающей правую руку, я распутывала сама, зубами и свободной рукой, и получилось куда быстрее.

С отвращением вытащила тряпку изо рта, хотела отбросить, но вспомнила, что Делиль что-то на мне рисовал и решила сначала стереть рисунок. Но на коже не было ни малейших следов маговского творчества. Вспомнила, что что-то покалывало шею, но там тоже ничего не нащупывалось. До начала ритуала там точно что-то было, и вряд ли Делиль снял в процессе. Так. Сначала нужно отсюда убраться, а потом думать, чем это грозит.

Торопясь развязать ноги, я сломала два ногтя. Казалось бы, совсем мелочь по сравнению с тем, что только что со мной случилось, и все же я чуть не разревелась. И не разревелась лишь потому, что катастрофически не хватало жидкости. Провела языком по сухим потрескавшимся губам. Богиня, представляю, как ужасно я сейчас выгляжу!

Моя одежда была аккуратно сложена на стуле. При мысли, что личных вещей касался Делиль, замутило, и накатило такое отвращение, что я с трудом его пересилила. Другой одежды нет, да и сам Делиль касался не только одежды, но и меня. Хотелось вымыться с жесткой мочалкой и мылом, не мягким, душистым, с пушистой розовой пеной, а таким, чтобы соскрести с себя сразу всю грязь, пусть она только в моем воображении. А вещи, которых касался Делиль, выбросить. Нет, сначала сжечь, а потом — развеять по ветру. Одевалась я медленно, руки тряслись, словно у запойного пьяницы.

Пьяницы? Я налила полстакана вина из стоящего на столе графина и залпом выпила. И успокоительное, и источник жидкости — другое я здесь пить точно не стану: все емкости маркированы значками, понятными только хозяину, а у меня сейчас половина чувств обрезана вместе с Даром.

Стало чуть легче. Подошла к Делилю. Кровь, вытекавшая из носа, уже застыла коричневатой корочкой, лужа около головы тоже не увеличивалась. Выглядел он не так уж и плохо и жалости у меня не вызывал. Напротив, я пожалела, что все еще дышит. Этак выживет и закончит все, что недоделал. Маг вызывал такую ненависть, что захотелось пнуть со всей силы по недвижно лежащему телу, но вдруг добью? Нет уж, пусть умирает сам. Я наклонилась, разглядывая артефакты. Богиня, как догадаться, какой из них нужный, а главное – как активировать без магии? Вот эти три перстня — явно защитные, предназначение еще одного, с ониксом, было загадкой, но ониксы на телепортационные артефакты не ставят, это я точно помнила, для четкой портальной работы чем прозрачнее и яснее камень, тем лучше. Значит, не подходит и пятый перстень с рубином, густым кроваво-красным, почти как кровь, которой пропахло здесь все. Тошнота поднялась до самого горла, и я испугалась, что вырвет прямо на неподвижное тело. Делилю уже все равно, а мне еще его обыскивать. Да, нужно пересилить отвращение, собрать все, что у него при себе, разложить на столе и подумать. Перстни отпадают, возможно, что-то есть в карманах, а еще под делилевской рубашкой просматривалась увесистая связочка, вот она-то мне и нужна.

Я присела и потянулась к вороту его рубашки, в тот же миг маг открыл глаза и схватил меня за руку. Я испуганно охнула и шлепнулась на пол. Судя по уверенному движению, в себя он пришел давно и успел немного подлечиться. Хватка была тоже отнюдь не как у умирающего.

— Какая трогательная забота, Летти. Не всякая решилась бы помочь пострадавшему в такой ситуации.

– Я тоже думала не о помощи.

Я дернула рукой, но маг держал цепко: ни вырваться, ни отстраниться. Какая жалость, что я его не пнула, пока была возможность. Нет, человеколюбие – вещь явно избыточная при общении с такими, как Делиль.

— Вот как? О чем же?

— О том, чтобы вернуться домой. Мне тут не нравится, знаете ли.

Он посмотрел этак насмешливо, и вдруг я — нет, мое тело, – выгнулось, потерлось грудью о жесткую корку засохшей крови на рубашке Делиля и промурлыкало: «Милый, я так рада, что с тобой все в порядке». Сказать, что я испугалась, значит, ничего не сказать. Мое тело двигалось и говорило совершенно от меня независимо, а я не могла сделать ровным счетом ничего.

Продолжалось это недолго. Делиль отпустил мою руку и ухватился за вновь закровоточивший нос, я же отлетела от него в дальний угол и безуспешно пыталась вжаться в стену.

— Это не я.

Слова вырвались сами.

– Это я, -- чуть гнусаво, но тем не менее весьма довольно пояснил Делиль. – И расстояние не имеет значения. В пределах видимости я могу заставить тебя делать то, что хочу. Зря сопротивляешься, то же самое может проходить легче и для тебя, и для меня.

С гордым видом Великого Магистра Древности не вязалось шмыганье носом в духе сопливого дошкольника. Наверное, он понял это сам, поскольку опять что-то активировал, нос течь перестал, а сам Делиль поднялся с пола.

– Иди сюда.

Я отрицательно покачала головой и вжалась еще сильнее в стену. Могла бы – просочилась бы сквозь нее. Делиль нехорошо усмехнулся, протянул ко мне руку и… я пошла к нему, растягивая губы в призывной улыбке. Я чувствовала все, слышала все, видела все, но не имела ни малейшей возможности повлиять. Мной управляли, словно я была марионеткой, а маг, к которому я шла против желания, – хозяином-кукловодом. Моя же душа билась в тесной клетке, не находя выхода и ранясь о тонкие прутья. Было больно, ужасно больно, но сесть, сложить руки и признать его власть? Никогда. Отпустил он, когда мои губы коснулись его. Да и как отпустил – я не ощущала его влияния, но и сама не могла ничего сделать, чувствовала себя безжизненной мраморной статуей. Не утешало даже то, что из его носа вновь закапала кровь. Вряд ли она вытечет все – Делиль к себе относился с большой любовью.

– И зачем так сопротивляться? – выдохнул он мне в призывно приоткрытый рот. – Все равно будет так, как хочу я. Летиция, ты такая красивая, не мучай себя. Я сейчас отпущу, но если начнешь плохо себя вести, опять возьму под контроль.

Он легко прикоснулся к моим губам, скорее обозначив поцелуй, чем действительно желая поцеловать, и отпустил, но лишь управляющие веревки марионетки, сам же продолжил обнимать. Я со всей силы двинула его по лицу, так что его голова мотнулась, а зубу клацнули, но удовлетворение было недолгим – я вновь застыла, не в силах больше сделать ни одного движения.