Как я учился в магической школе (СИ) - Курзанцев Александр Олегович "Горный мастер" - Страница 36

— Вот этот стишок и напомнили мне ваши слова. Вздор, не спорю, надо было наглеца высечь прямо там, да подали отменную дичь в тот момент, а как мы закончили, так того и след простыл.

«Наглец, вот уж точно, — подумал инквизитор, разглядывая развалившегося в кресле лорда. — Ещё один наглец, считающий, что мы тут валяем дурака, только мешая таким, как он, настоящим магам».

— Надеюсь, дичь была действительно вкусной, граф. А по поводу вашей просьбы могу только повторить сказанное ранее, — тут во взгляде старшего инквизитора промелькнул стальной холодный блеск, а голос его стал тихим и угрожающим. — Не пробуйте вставать у нас на пути или влезать в дела инквизиции. Её жернова вас перемелют и не остановятся.

— Да как ты смеешь?! — взвился Кас, подскакивая и грозно нависая над ним. — Слабосилок! Недоносок! Да что ты, что вы все можете без этих ваших колец?! Ничего, дырку от бублика! А я кровь проливаю, свою и своих людей, каждый день там, в пограничье! Вы тут сидите, в тёплых и сухих кабинетах, дела делаете, врагов всё внутренних ищите, а враги-то все вон там, снаружи, а не внутри! Ну ничего, — граф отступил от стола назад, к двери, — придёт и ваше время, кончится инквизиция. Потому что империя — это мы, а мы, настоящие маги — это империя, и без нас её не будет!

Взметнулся плащ, и граф Кас, яростно топоча сапогами, практически выбежал из дверей в коридор, рыкнув по дороге что-то нечленораздельное на стража.

Хлопнула в конце коридора дверь, и в цитадели ордена снова установилась привычная тишина.

«Империя вы, как же, — с холодным презрением подумал Амнис. — Не будь инквизиции, и вы бы разодрали её на части, поделив между магистрами да установив жесточайшую магократию. А простых людей и тех, чей дар окажется слаб, с удовольствием превратили бы в рабов и даже хуже — в грязь под ногами. Что вам, кучке всесильных магов, до нужд других? Империя жива, пока инквизиция не даёт вам разгуляться».

Впрочем, мысли свои инквизитор никому озвучивать не собирался. Секретом для других инквизиторов это не было, а простому народу нечего голову забивать теми проблемами, которые им всё равно не решить.

Немного подумав, Амнис достал чистый лист бумаги, разгладил и, взяв магическое перо, вывел вверху: «Справка о беседе с графом Касом. По делу №…»

Пусть сама беседа была малосодержательной, но лишних бумаг не бывает. Если на почве мести графа хватит на необдуманные действия, эта справка ляжет лишним кирпичиком в обвинение. Предупредили? Предупредили. А дальше сам дурак.

Кстати, ещё одну справочку по Касу стоило передать и в ординариат, занимающийся контролем благонадёжности боевой магической элиты страны. Кое-какие гуляющие в этой среде настроения не мешало бы братьям-ординариям пресечь.

Он почти закончил документ, когда вновь появился всё тот же страж.

«Опять Кас?» — с лёгким удивлением подумал старший инквизитор.

В инквизиции посетители, что пришли добровольно, были делом редким. Тем удивительней было узнать, что таковым оказался не вернувшийся с очередными угрозами и оскорблениями наследник Эльфийской марки, а совершенно новое лицо.

— К вам посол Светлого королевства.

«Эльф?» — бровь Амниса удивлённо взметнулась, но он мгновенно выправился, как и велит кодекс, возвращая утраченное было спокойствие.

— По вопросу?

— Оскорбление эльфийской делегации и Светлого королевства в целом студентом академии магии империи Карн Ширяевым Павлом Алексеевичем.

Тут спокойствие инквизитора опять дало трещину, и он поморщился.

«Вот мало было этому Ширяеву, так теперь тут ещё и эльфы нарисовались».

Однако стражу Амнис сказал всего одно:

— Веди.

А затем инквизитор, закрыв глаза, принялся вспоминать дыхательные практики. Спокойствие и невозмутимость, похоже, ему ещё ой как понадобятся.

Но не только у инквизитора Амниса болела голова из-за Ширяева П. А. Всё никак не прекращалась мигрень и у ректора магической академии, уважаемого архимага Зора Кхана.

— Кхым-кхым, — прочистил горло он, глядя сквозь очки на сидящих перед ним преподавателей. — Внеочередное заседание педагогического совета объявляю открытым. И на повестке дня у нас, — он заглянул в листок перед собой, — Ширяев Павел Алексеевич.

Гул шепотков пробежался по залу. Этого первокурсника знали почти все — кто-то лучше, кто-то хуже. И только завкафедры проклятий магистр Элеонора Баум продолжила сидеть с независимым видом, закинув ногу на ногу и не отрывая взгляда от окна, за которым чуть раскачивались усыпанные листьями ветви дерева.

— Итак, — продолжил Кхан, — кто хочет высказаться первым? Может быть, преподаватель общей магии? — его взгляд безошибочно нашёл Глушакова.

Тот, чуть помявшись, неуверенно начал:

— Ну, Ширяев — ученик прилежный, пусть и несколько рассеянный…

— Несколько?! — взвизгнула старший преподаватель Марна. — Домового пнул, обозвал, угрожал им — и всё по этой своей рассеянности?! Да он же на глазах у всего попечительского совета нагло загорал на крыше общежития в одних трусах!

— И майке, — уточнил Глушаков, но замолк под презрительным взглядом девушки.

— А ещё он уже в открытую сам себя Тёмным властелином называет, — наябедничала Марна.

— Хм, — потеребил бороду Кхан, — что-то такое, помню, вы говорили… Но вернёмся к Сергею Юрьевичу, продолжайте, уважаемый!

Трудовик, бросив осторожный взгляд на коллег, продолжил:

— Конечно, то, что он на кафедре проклятий, несколько мешает ему установить нормальные отношения с другими студентами…

— Как же, мешает! — презрительно фыркнул завкафедры демонологии. — Да его все студенты академии чуть ли не до дрожи боятся. Он — угроза, ещё раз повторяю, и студентам, и академии. Ходячая катастрофа. Вечно с их Земли к нам какие-то маргиналы попадают…

Нахмурившийся трудовик ожёг взглядом замолчавшего магистра, осознавшего, что сболтнул лишнего, а сзади раздался холодный голос никем ранее не замеченного завхоза:

— Если у кого-то есть какие-то претензии к выходцам из моего родного мира, я всегда могу ответить на них в честной дуэли.

Дуэлиться с завхозом желающих не оказалось, и завкаф демонологии, поспешно принеся извинения, спрятался за спинами других преподавателей.

— И всё-таки я бы хотел, чтобы коллеги прояснили насчёт «ходячей катастрофы», — поднял взгляд от бумаги, в которой делал пометки, Кхан. Под его взглядом преподаватели насупились, не решаясь заговорить, но тут вскочил толстенький магистр с факультета Белой магии.

— Что замолкли? — затряс он в гневе пухленьким кулачком. — Катастрофа и есть! И кому как не вам, ректор, это знать! Зеркало с основателем — его работа. Случай с двумя студентами моего коллеги — и я могу понять его возмущение — тоже не обошёлся без Ширяева. А из-за этой его кровати страсти инквизиция уже всю академию вверх дном перерыла! У меня три — три! — артефакта древних забрали, три прибора маготехнических изъяли, собственной, между прочим, разработки, стол исследовательский… — тут магистр белой магии на секунду замер, — три, конфисковали. И всё из-за него!

— Да он сам чуть не погиб из-за этой кровати! — не стерпел Глушаков. — Это же надо было кому-то настолько опасную вещь на чердаке хранить!

— Кто бы говорил, — бросила Марна. — Гвозди-то он чьи там позабивал везде?

Крыть было нечем, и, стушевавшись, Глушаков притих, стараясь не смотреть на окружающих.

— И кого мы только привели… — негромко вздохнула преподаватель стихийной магии. Впрочем, Кхан её услышал и, встрепенувшись, поинтересовался:

— Райла, дорогая, хочешь что-то добавить?

— И добавлю! — встала та. — Не далее как позавчера я видела этого вашего студента никогда не догадаетесь где — в «Диком поле»! Он там нажирался — другого слова не подберёшь — до мертвецки пьяного состояния! И знаете, я совсем не удивлена, потому что наш трудовик споит кого угодно, если уж студент первого курса, столь ему полюбившийся, всего через три недели с начала учёбы уже таскается по подобным вертепам!