Космос (СИ) - "pine wood / limitless the sky" - Страница 28

За моей яростью пряталась беспомощность и нежелание быть использованным в неподконтрольных мне ситуациях. Мне казалось, меня несло по сильному течению и где меня вынесет в следующий раз, зависело не от меня, и эта смесь чувств вызывала ярость, которая чуть позже вылилась в большие проблемы для Яскера и множества других людей.

Сколько длилась моя транспортировка я бы не смог с точностью сказать. Меня несколько раз усыпляли уже знакомым мне газом, но я просыпался. В одно из таких пробуждений я разглядел вспышки света и толчки, будто удары об бока саркофага, но потом я вновь отрубился и, когда очнулся в следующий раз, никаких вспышек и толчков уже не было. Стенки саркофага вновь были прозрачными и от увиденного я подскочил, ударившись лбом об до сих пор запертую крышку.

Вокруг меня никого из разумных не было, а сам я находился в центре удивительного помещения, напоминавшего закрытую луковицу. Стены были полностью прозрачными, сделанными будто из миллиона склеенных осколков, пропускавших идеальную синь неба, с редкими белыми облаками. Первой моей мыслью было, что я помер и воскрес в раю или на небе, потому что небо занимало все пространство. Не было огромных, изуродованных чьим-то больным воображением небоскребов, черных паутинок железных магистралей, мигающей из каждого угла рекламы и кучи летающих машинок, напоминавших разожравшихся ленивых мух.

Я вертелся из стороны в сторону, запертый в саркофаге, пытаясь рассмотреть и на будущее запомнить эту чудесную картину. Вскоре мое внимание привлекли бегущие на крышке цифры, ведущие обратный отсчет. Когда, наконец, счет встал на нуле, крышка с щелчком открылась, и я из нее как черт из табакерки вывалился со всей присущей мне грацией топора, умудрившись на радостях запутаться в собственных ногах, чудом не свернув себе шею из-за собственной неуклюжести. Размяв ушибленные коленки, я выпрямился и с восхищением осмотрел помещение, пронизанное светом и безграничностью пространства.

Я долго стоял, запрокинув голову, всматриваясь в родную глубину. В детстве я обожал крыши из-за неба, вот именно такого неба. Когда, наконец, в затылке заныло из-за неудобной позы, я, «надышавшись» небесным пространством, внимательнее рассмотрел внутреннюю обстановку. Круглое помещение имело центр, в котором стояла кровать, и тут похабная часть моего мозга выдала версию, что кровать в центре такого огромного помещения может быть для того, чтобы либо оргии устраивать, либо снимать красивые порнофильмы. Потом я одернул себя тем, что навряд ли владельцы порноиндустрии могли позволить себе столь шикарные «декорации». Это, наверное, нужно миллион часов тра**… Ну вы поняли!

Вообще, в школьные и институтские годы я был тем еще любителем «клубнички», потому что из-за своей сложной кожи, которая теперь «как шелк», я был обсыпан таким количеством прыщей, что больше напоминал красный бугристый помидор с двумя голубыми глазками в центре. Так вот, моя интимная жизнь долго крутилась вокруг подобного рода фильмов и их участников.

Кровать была с балдахином из нескольких видов светлой, почти прозрачной ткани, скрывающих широкое ложе, усыпанное кучей подушек и застеленное полупрозрачным золотистым покрывалом. Да уж, тут явно должна лежать шикарная женщина с длинными ногами, шикарным бюстом и золотистыми волосами. У меня из этого образа были лишь «золотистые» волосы. Вообще, все это выглядело очень красиво и возвышенно, что ли, прям покои для ангела. И тут я вспомнил, как сплю я…

Думаю, я разрушу чувство прекрасного, если меня увидят спящим на этой кровати, потому что спал я обычно на комке из одеял и подушек, обхватив их руками и ногами как жук-навозник, и вид во сне (по мнению парня, с которым я учился и нескольких моих любовников) имел весьма придурковатый.

Также в помещении был рояль. Зачем он тут я не знал, но мог предположить, что, наверное, для того, чтобы своей игрой и «чудесным» голосом я распугивал злых духов, а вместе с ними и добрых, а еще оскорблял чувство прекрасного у аристократов.

От кровати, как лучи от солнца, шли небольшие дорожки, которые вели к нескольким зонам. Одну из них, если вкратце, можно охарактеризовать как «остров спорта» с несколькими снарядами, небольшим батутом и одной гантелей. Где вторая я не знал. Видимо, они думают, что с одной гантелей от меня вреда будет меньше, чем с двумя.

Другой остров я прозвал «зоной медицины». Там стоял мой саркофаг и еще некоторые уже знакомые мне предметы, а другая зона была местом отдыха с кучей книжек, мячом, пазлами, головоломками… В общем, там я залип почти на час, пока Яскер не явился.

— Как тебе новое место жительство? — Яскер бесшумно возник за моей спиной.

— Как ты здесь оказался?! — Я испуганно обернулся. — Я не видел здесь двери.

— Поднялся на лифте, вон та круглая пластина. — Аристократ указал пальцем в сторону круглой, белой пластины шириной в несколько метров.

— И как на нем спускаться? — Я поднялся с ковра, на котором залипал с головоломкой.

Яскер хищно улыбнулся, не скрывая торжества.

— Тебе никак! Спуститься по нему, слава небесам, ты сможешь только с сопровождающим, на которого будет оформлен пропуск.

После этих слов я снова почувствовал себя редкой, но беспомощной зверушкой в золотой клетке.

Вообще, наши «отношения» с Яскером иногда создавали у меня иллюзию свободы выбора и дружбы, но вот такие ситуации возвращали меня с небес на землю, напоминая от кого сейчас я зависим. Чувство уязвимости из-за своего зависимого положения, лишало меня спокойствия и самообладания.

— Так как тебе здесь? — Насладившись моим посеревшим лицом вновь спросил Яскер.

— Тут красиво, спасибо. — Уныло протянул я, отвернувшись от аристократа.

— Отлично, я рад, что тебе понравилось. Пошли, я еще кое-что тебе покажу.

Яскер направился к стеклянным стенам, ничем не отличающимся от всех остальных стен в помещении и, приложив ладонь к небольшому «окошку», позволил считать свой отпечаток. В следующее мгновение множество стекол будто рассыпались, образовав круглый проход. Я несколько минут стоял, открыв рот, до тех пор пока не услышал смех Яскера.

— Господи, Льюис, я никак не привыкну к твоим реакциям на обычные для нас вещи.

— Очень смешно!

Наконец, оторвавшись от «осыпавшегося» вдоль стен стекла, я перевел взгляд вперед и ахнул. Передо мной раскинулась в виде треугольных листьев лоджия, полностью засаженная разнообразной зеленью, пол был покрыт зеленым газоном с небольшой дорожкой из аккуратных плит, вдоль границ лоджии росли разные кустарники с цветами и без.

Не буду описывать весь свой спектр эмоций, но я провел уйму времени на коленках, ощупывая живой газон и осторожно рассматривая живые цветочные кусты. Яскер пытался со мной побеседовать, но я, во-первых, не хотел ничего обсуждать, потому что был расстроен их бесцеремонностью, о которой забыл за время своей слепоты, а во-вторых, я был слишком занят разглядыванием обыденных в прошлой жизни вещей, столь редких и ценных теперь.

В каждом растении я видел невероятное чудо и гармонию природы. Мне казалось, что я и сам как эти «вымершие» растения обречен жить лишь в «тепличных» условиях, под опекой каких-нибудь чопорно-заботливых надзирателей. Я старался не простраивать в своей голове долгосрочных прогнозов, так как смутно представлял свое будущее… Оно меня скорее пугало, чем радовало.

Уснул я в своем «палисаднике», окруженный прозрачным силовым полем, заметным лишь в ночной мгле, представляя что я на дворе у папы, засаженном мамиными растениями. После того, как Яскер утром обнаружил меня под маленьким кустом слегка мутировавшей, но не изменившей аромата сирени, мне запретили оставаться на ночь снаружи помещения, пригрозив полным запретом на посещение сада. Пришлось послушаться, и с девяти я, как положено всем малолетним детям, лежал в кровати и скрипел зубами. Но «скрипеть зубами» было гораздо приятнее, зная, что совсем рядом кусочек моей прошлой жизни, такой же запертый, спрятанный от всех и насильно оберегаемый, как и я.