Эхо поющих песков (СИ) - Шульгина Анна - Страница 33

— Держите. — Она вложила в его ладонь свой браслет. — Опустите камень в воду так, чтобы касаться верхней его части.

Аккуратно раскупорив меченый флакончик, встряхнула его над водой. Упавшая буроватая капля тонкими нитями бесследно растворилась в прозрачной жидкости, а король удивленно вскинул брови:

— Жжется!

— Конечно, это ведь «медвежья кровь».

Понятно, почему кровь, очень уж похоже на вид, но отчего именно «медвежья», Тамила не знала, зато прекрасно умела обращаться с вытяжкой из корней солнцецвета. Потому знала — того, что теперь налито в бокале, хватит, чтобы отравить не только их с мужем, но и ещё десяток человек. И смерть будет хоть быстрой, но довольно мучительной, от этой отравы умирают, захлебываясь собственной кровью и до последнего мгновения пребывая в сознании.

— Вы храните в покоях настолько сильные яды?

— Я храню в покоях исходные образцы для противоядий от настолько сильнодействующих ядов, — тщательно закрыв первый пузырек, Тамила теперь капнула из второго. — Через минуту эту воду можно будет пить, не опасаясь отравления.

Пусть традиционная магия ей была неведома, но в искусстве врачевания королева преуспела. Дев правящего рода вообще охотно учили лекарскому делу, ведь, случись заболеть кому-то из семьи, не будет более внимательного и ревностного целителя, нежели сестра или дочь. Умение же составлять яды и противоядия было едва ли не важнейшим, и ему посвящалось немало уроков.

Вернув флакончики на место и не забыв запереть шкатулку, Тамила не стала опускаться обратно за стол, а вновь подошла к супругу. Он перебирал в пальцах звенья браслета, задумчиво глядя на приближающуюся жену.

— Вы ведь не только для этого пришли, не так ли? — опасаясь, что голос может подвести, королева произнесла это шепотом.

И не остановилась, пока не оказалась к нему вплотную, настолько близко, что это было уже неприлично. Но выдерживать эту атмосферу нагнетаемой тревоги было невозможно. Что бы ни предстояло дальше, невыносимо вот так говорить о чем-то отвлеченном, зная, что истинная суть визита мужа в ином. Тамила даже испытывала благодарность за попытку отвлечь, но оттягивать и дальше становилось нестерпимо.

— Не только.

Диант сверкнул алыми гранями, небрежно брошенный рядом с бокалом.

Изо всех сил стараясь не отшатнуться, Тамила следила, как супруг медленно поднял руку. Ладонь коснулась её щеки, не столько поглаживая, сколько просто прижимаясь. Мужская кожа казалась чуть грубоватой, шершавой, но неприятно от этого не было. Разве что только страшно до дрожи в коленях.

— Я постараюсь не причинить вам излишней боли.

В отличие от ладони, губы у него были гладкими и приятно теплыми. А ещё очень медленными и осторожными. Вот теперь она зажмурилась, чувствуя неуверенность от того, насколько близко были грозовые глаза. И от того, как внимательно они следили за её реакцией.

Прикосновение к спине, отделенной от его рук только двумя слоями тончайшей шелковой ткани. И малодушное решение вообще не поднимать век, хотя и давала себе зарок любое обращение к себе в спальне принять с должным смирением и терпением. Но все больше захватывающие тело страх и неуверенность были сильнее любых обещаний и доводов рассудка.

Тамила не боялась боли, трудно представить что-то более мучительное, нежели то, что она перенесла за последние два года. Но сам факт прикосновений по сути незнакомого человека пугал сильнее предполагаемых страданий и рек крови. За всю жизнь её касалось едва ли более двух десятков рук, большинству из которых дозволялось не более, чем поцеловать кончики пальцев, потому ладони мужа, уже освободившие плечи от оков сорочки, будто огнем прижигали чувствительную кожу. И Тамила не могла понять, нравится ли ей это ощущение, но послушно поднимала лицо, принимая его поцелуи. Вот они были отчетливо приятны, и пусть она не знала, как ответить, да и нужно ли вообще, но не делала попыток отодвинуться.

— Обнимите меня за шею.

Всё так же слепо и молча подчинилась, приподнявшись на цыпочки и чувствуя, как её оторвали от пола.

Лишь в спальне она рискнула приоткрыть глаза, облегченно вздохнув от того, что он не зажег светильники. В темноте будто чуть легче дышалось, хотя смущение от понимания, что лежит перед супругом совершенно нагая, только усиливалось.

И зудящие от непривычного ощущения чужой кожи пальцы, ставшие удивительно неловкими, будто скованными. И чувство нехватки воздуха, то ли от тяжести прижимающегося к постели тела, то ли от волнения. Неприятно липнущие к влажной спине простыни, которые и годны лишь на то, чтобы смять в ладонях, едва не впиваясь ногтями в ткань…

Он действительно сдержал обещание, касаясь ласково и бережно, будто драгоценной статуэтки. И пусть избежать боли не удалось, Тамиле она показалась не такой уж резкой, как о том ещё несколько лет назад предупреждала нянюшка, говоря о плате, приносимой девушкой на брачном ложе.

Вот только смущение никуда не делось, оно будто стало даже больше, пусть и смешанное со стыдливым облегчением от понимания, что теперь их брак состоялся по всем законам.

Тамила не сказала вслух, что благодарна мужу за терпение и бережность, когда он, поднимаясь с постели, поцеловав её в лоб:

— Мне нужно идти. Я предупрежу, чтобы вас не тревожили, отдохните, прием будет нелегким.

Она лишь, опустив глаза, кивнула, тихо заверив, что будет готова к назначенному часу.

Сидеть не на основном троне, а на небольшом, спешно доставленном из хранилища, было непривычно. Как непривычно видеть боковым зрением супруга, возвышающегося справа, спокойно и сосредоточенно принимающего грамоты от послов. Троны поставили настолько близко друг к другу — чуть шевельни рукой и можно соприкоснуться пальцами, — что это вызвало перешептывания присутствующих.

Тамила улыбнулась про себя, понимая, насколько этот день выдался суматошным для всего двора. Восхождение на престол нового правителя всегда начало целой вехи, даже если к ней долго и тщательно готовятся, а вот так… За несколько часов нужно успеть понять, с кем и против кого объединяться, кому предложить взятку, за кого держаться… Это крайне нелегко и утомительно. Судя по налившимся нездоровой краснотой лицам некоторых придворных, они были на грани сердечного приступа.

Чуть раньше, до послов, королю Итару представляли советников. Тот факт, что он их прекрасно знал, причем, в бОльшей степени по донесениям шпионов, никого не смущал — церемониал есть церемониал. И Тамиле было приятно, что муж, не опускаясь до подобострастия, подчеркивал значимость мнения своей супруги, обращаясь к ней с вопросами или вежливыми замечаниями. О чем именно говорит королевская чета, было слышно не всем, и на лицах присутствующих временами проступало выражение отчаянного любопытства и досады. Но то, как бережно правитель обращается с королевой, отметили все. Особенно дамы, с некоторой завистью за этим наблюдающие.

Для красавиц Кальдора настал момент, которого ждали полтора десятилетия — на троне наконец-то мужчина, а значит, пора строить козни и изо всех сил стараться выделиться в глазах короля. Потому что королева это больше для приличия и продолжения рода, а вот фаворитка… О, это сладкое ощущение власти над увлеченным королем, сдобренное драгоценными подарками. Похоже, для портных теперь тоже настанет золотая пора, ведь каждая прелестница посчитает своим долгом обновить гардероб, стараясь подчеркнуть свою соблазнительность. Это совсем не то же самое, что выбирать платье, долженствующее доказать, что дама достойна состоять фрейлиной при королеве.

Тамила, из-под ресниц осматривающая волнующееся море придворных, выхватила из него одно, не выражавшее ничего.

Магистр Дарий.

Спокойный и уверенный, он одним из первых подошел к правителю и от лица всего ковена присягнул на верность королю Итару. Тамила тоже удостоилась пристального взгляда, от которого по спине прошла волна озноба. Но ничего не сказал, откланявшись, чтобы уступить место следующим ожидающим монаршего внимания.