Букет для улитки (СИ) - Розов Александр Александрович "Rozoff" - Страница 14

— Превосходно! — воскликнул Ян. — И каков результат этих занятий?

— Доктор Хуберт, я повторяю: это полукриминальные субъекты. А мы говорим о тех, которые по своим личным психологическим качествам, по интеллекту, образованию и квалификации способны вести социально-нормативный образ жизни.

— Комиссар, как по-вашему, есть ли разница между способностью и обязанностью?

Вопрос вызвал у комиссара Тарена искреннее недоумение.

— Ну, знаете, это как сравнивать зеленое с кислым. И какое отношение к делу?..

— Ваши рассуждения, — пояснил Ян, — содержат постулат признанного превосходства полукриминальных субъектов по сравнению с прочими. Что дозволено первым — не дозволено вторым. Первые не обязаны ничего — вторые обязаны все.

— Эти полукриминальные субъекты, — сердито ответил Поль, — хотя бы не устраивают теракты под предлогом мести за виноградную улитку.

— Превосходно! — Ян улыбнулся и потер руки. — Мы добрались до сути. Вы обвиняете аргонавтов. Интересно: почему их, а не мусульман, или коммунистов, или экологов?

— Так ведь профиль соответствует вашему эссе, доктор Хуберт, мы с этого начали.

Гуру улыбнулся еще шире и снова потер руки.

— Итак, искусственный идиот… Пардон. Искусственный интеллект сначала построил профиль, соответствующий Рудольфу Ландраду. И поэтому Ландрад был посажен в тюрьму, где загадочно-быстро умер. Теперь искусственный интеллект построил…

— Почему вы думаете, — перебил Поль, — что профиль построил ИИ?

— Комиссар, это уже знает вся Европа. В интернете можно найти даже IT-подрядчика, который выиграл тендер на разработку ИИ для спецслужб Евросоюза.

— Допустим, доктор Хуберт, что это так. И допустим, что ИИ может ошибаться. Но в оперативно-розыскной деятельности принято проверять все выдвинутые версии.

— Комиссар, из тональности вашей фразы о мести за виноградную улитку очень явно следует, что «все версии» в данном случае означают единственную версию. Если это принятый теперь уровень доверия к ИИ, то Гитлер — это не худшее, что было в Европе. Гитлер хотя бы был живой, а такое фанатичное доверие к кучке кристаллов кремния, выращенных в Китае, выглядит, как новый уровень в теории тоталитаризма.

— Ладно, а вы считаете, что нет сходства между терактами в вашем эссе и терактами, имевшими место в Майнце, Мюнхаузене и Вадуце?

— Сходство терактов требует сходства мотивов, — сказал Ян. — По-вашему, оно есть?

— Да, я ведь говорил об открытии окна Овертона для аргонавтинга.

— Но вы не объяснили, почему аргонавтинг должен считаться табу.

— Я привел вам пример из реальной жизни, достаточно хорошо объясняющий это.

Выражение лица гуру изменилось с веселого на печальное. Он развел руками.

— Извините, комиссар, но вы объяснили лишь, почему вам не нравится аргонавтинг. Вероятно, ваше мнение совпадает с мнением правительства и партии большинства в парламенте. Но мнение — не закон. Чтобы официально запретить аргонавтинг, надо в публичном порядке отменить ряд статей Всеобщей Декларации Прав Человека.

— Доктор Хуберт, вы ведь понимаете: ВДПЧ это лишь благие пожелания.

— Знаете, комиссар, тут на Балканах в ходу афоризм: «или закон, или биатлон».

— В каком смысле биатлон?

— В смысле «если власть отрицает право, то прав тот, кто лучше стреляет». В моем эссе объяснен принцип вынужденного перехода субкультуры от эскапизма к терроризму.

— Значит, ИИ не ошибся, — заключил Поль.

— В моем эссе рассмотрен общий принцип, а не конкретный случай, — поправил Ян.

Поль Тарен очередной раз побарабанил пальцами по столику.

— Средний дознаватель арестовал бы вас. Ведь вы явно знаете больше, чем говорите, и дознаватель решил бы, что за решеткой вы проявите искренность и разговорчивость.

— Знаете, комиссар, я не обманул бы его ожиданий.

— В каком смысле вы бы не обманули?

— В смысле: я проявил бы искренность и разговорчивость.

— Стратегия «троянский конь»? — предположил Поль.

— Возможно, да, — ответил Ян, — а возможно, я выбрал бы другую стратегию. Их много придумано для подобного случая, и все такие вкусные.

— Тогда, доктор Хуберт, я расскажу о другом дознавателе с опытом работы КТ.

— КТ это контр-терроризм, не так ли, комиссар?

— Да. Такой опыт предполагает навык переговоров с террористами или посредниками террористов. Он воспринял бы вас как посредника и спросил бы о требованиях.

Выражение лица гуру стало задумчивым. Он отпил каплю бренди из рюмочки, затем прожевал кусочек груши и сообщил:

— Я не посредник, но условия очевидны из сложившейся ситуации.

— Но, — сказал Поль, — они неочевидны для дознавателя, и он попросил бы изложить.

— Возврат личной свободы к уровню 1980 года, — ответил Ян.

— Что-что?

— Я сказал четко и ясно. Признание личной свободы на уровне 1980 года.

— Но, доктор Хуберт, это ведь абсурд!

— Я так не думаю, комиссар. В любом случае, ваше и мое мнение не относятся к делу.

— Ладно, а почему именно 1980 год?

— Потому что, округляя до 10-летия, это точка максимума свободы в векторной форме.

— Гм… Что такое свобода в векторной форме?

— У свободы несколько измерений, — пояснил Ян. — Есть экономическое, политическое, сексуальное, телесное, научно-техническое, информационное измерения свободы.

— Гм… А сексуальное и телесное измерение разве не одно и то же?

— Нет. Вот пример разницы: свобода выбора сексуального партнера и свобода аборта.

Поль Тарен взял салфетку из пластикового стаканчика и вытер пот со лба.

— Ладно, доктор Хуберт, давайте будем реалистами и поищем разумный компромисс.

— Извините, комиссар, но я не посредник, и это не переговоры.

— Но, — заметил Поль, — вы объявили условие.

— Нет, я вывел условие из здравого смысла и знаний о субкультуре арго. Что касается переговоров: их не будет. Тут иной случай, чем с обычными террористами, которые продвигают какую-то религиозную идеологию, по сути — как легальные партии, хотя методы чуть более брутальные. Потому легальным политикам легко договариваться с обычными террористами. Но тут иной случай, как я уже отметил. Или органы власти признают личную свободу аргонавтов на уровне 1980-го, или нет. Все очень просто.

— Ладно… — Поль побарабанил пальцами по столику. — А что, если нет?

— Комиссар, такие вопросы относятся к вашей профессии, а не к моей.

— Так, а вы понимаете, что возможны жесткие ответные меры со стороны властей?

— Ответные меры по отношению к кому? — спросил Ян.

— К субкультуре арго, — пояснил Поль. — Например, к вашей здешней общине Сатори.

Ян Хуберт улыбнулся и покачал головой.

— Не к моей. Я всего лишь живу по соседству.

— Но некоторые авторитетные люди говорят, что вы гуру этой общины.

— Что с того? Некоторые авторитетные люди говорят, что Земля имеет форму блина.

— А что, если я приеду в общину и спрошу там?

— Приезжайте, спросите, — равнодушно ответил Ян, и после паузы добавил: — Вы пока ничего не поняли, комиссар. Вероятно, время еще не пришло.

14 мая, раннее утро. Адриатическое море, борт арго-лодки «Katatsumuritako»

Жаки Рюэ — стажер-эксперт по новым потенциальным террористическим технологиям спецслужбы RCR — была достаточно здравомыслящей девушкой, и потому при других обстоятельствах не оказалась бы в открытом море на лодке размером как минивэн. Но обстоятельства сложились так, что иначе было не выполнить оперативную задачу. Так стажер-эксперт напросилась третьей в экипаж этой безумной лодки, обладавшей, при экстремальной миниатюрности, еще кристадин-фюзором. Обстановка сложилась так: Юлиан Зайз, консультант по яхтенному дизайну (ЯД), с которым Жаки требовалось, по оперативной задаче, войти в контакт, уходил в море на тест-драйв этой арго-лодки. Аслауг Хоген, физик, младший научный сотрудник Центра Космических Технологий в Ноордвийке (Нидерланды) уходила с ним за компанию, и это была невероятная удача! Тезис об удаче надо пояснить. Два года назад Юлиан Зайз и Аслауг Хоген участвовали в секретном проекте по астероиду Каимитиро. В нем же участвовал бригад-генерал Рюэ, приходившийся дядей Жаки Рюэ. Благодаря этому родству Жаки сумела напроситься третьей на борт «Katatsumuritako» (где и вдвоем-то было не просторно).