Букет для улитки (СИ) - Розов Александр Александрович "Rozoff" - Страница 13

— Жизнь офисного и супермаркетного планктона вообще сильно регламентирована. В рабочее время планктон подчинен инструкциям и неписаным правилам корпорации-работодателя. В нерабочее время он тоже должен соблюдать стандарты работодателя, поскольку верхушка корпоративной бюрократии контролирует поведение работников путем сканирования социальных сетей и специальных баз данных. Тот, кто настроен делать карьеру, должен 24 часа в сутки соответствовать ожиданиям начальства. Для семейных сотрудников задача усложняется — их семья тоже должна соответствовать.

— Депривация личной жизни тем сильнее, чем серьезнее субъект относится к карьере. Самые серьезные и ответственные сотрудники оказываются психологически в самом тяжелом положении. Факторы стресса накапливаются, так что периодические срывы неизбежны. В этом нет ничего особенного. Точнее, не было — пока срывы состояли в обратимых действиях (пьянка, секс-трип, семейный скандал). Теперь же в ситуации подобного срыва субъект покупал таблетку ксианзана и «уходил с континента».

— Ксианзан неинтересен бесперспективным и безответственным субъектам, ведь они свободны от сверхкритической нагрузки на психику, их устраивает тот образ жизни, который они ведут, постоянно уклоняясь от трудоемких действий на работе и дома.

Большое начальство, получив это объяснение, не придумало ничего умнее простого законодательного запрета на ксианзан. Это была пустая мера, если учесть, что прием ксианзана однократен, результат необратим, а изготовление дозы ксианзана требует только настольной биохимической лаборатории, подключенной к ноутбуку. Запрет и антиреклама в СМИ привели к раскрутке ксианзана: о нем узнали практически все. В течение весенне-летнего сезона прошлого года несколько супермаркетов претерпели кадровую эпидемию. Достаточно было одному перспективному сотруднику «упасть в ксианзан», как его примеру следовали еще несколько. Так уплывал примерно каждый двадцатый сотрудник, причем это были именно те сотрудники, на которых держалась повседневная работа. А нынешний весенне-летний сезон грозил кадровым коллапсом неопределенному кругу частных корпораций и правительственных служб. Несколько аэропортов уже вынуждены были поменять график из-за потери части диспетчеров. У нескольких банков нарушилась работа с данными из-за потери IT-специалистов. Ряд инцидентов с потерей грузов транспортными компаниями был вызван тем же.

Перспективный сотрудник, «упавший в ксианзан», действовал по простой схеме. Он приходил на работу с утра в приподнятом настроении и заявлял, что увольняется, не утруждая себя выполнением установленной бюрократической процедуры. Он весело общался с коллегами, иронично парировал все попытки начальства провести беседу о причинах, затем, уже дома, объявлял семье, что уходит. Тоже без объяснения причин. Социальные последствия не волновали его. Ему было наплевать на всех и на все. Он забирал с собой лишь сколько-то денег, оставляя все прочее имущество семье. Его семьей и обществом становился экипаж арго-лодки. Как решались организационные вопросы подбора экипажей и экономические вопросы приобретения арго-лодки? Это зависело от конкретной ситуации, и ответы лежали где-то внутри субкультуры арго.

Если смотреть на абсолютные цифры, то число «упавших в ксианзан» пока было так незначительно, что проблема вроде бы не выглядела катастрофической. Пьянство и злоупотребление транквилизаторами уносили намного больше людей, чем ксианзан. Проблема заключалась в избирательности: уплывали именно полезные люди. И еще проблема заключалась в динамике: увлечение ксианзаном (и аргонавтингом) росло экспоненциально с учетом сезонных колебаний. Так показывала статистика …

13 мая, ранний вечер. Там же: Неум, Плаза-Эспланада, кафе «Magla»

Ян Хуберт коснулся губами рюмки с бренди и переспросил:

— Комиссар, вы сказали: «аргонавтинг»?

— Да, — подтвердил Поль Тарен, — я сказал: «аргонавтинг». Ваше эссе «Как рождается актуальный сапиенс» интерпретировано аналитиками RCR, как шаг к открытию окна Овертона для ксианзановой наркомании и ее деструктивных последствий.

— Я не понимаю, — заявил Ян, — разве ксианзан и субкультура арго — это какое-то табу?

— Вы отлично понимаете, — сказал Поль. — Табу не ксианзан, не арго, а поведение людей, упавших в ксианзан. Оно не просто аморально, оно немыслимо в обществе.

— Извините, комиссар, но я, все-таки, не понимаю. Что немыслимо в их поведении?

— Ладно, доктор Хуберт, я объясню на примере, с которым мне довелось разбираться совсем недавно. Молодой специалист на военно-морской базе Тулона внезапно, без объяснения причин, заявил, что увольняется. В банке он заявил, что прекращает свои выплаты по ипотеке и авто-кредиту. Из дома он ушел, бросив 2-летнего сына и жену, беременную вторым ребенком. Хотя специалист был цивильный, без погон, по таким ситуациям действует протокол национальной безопасности. Мне пришлось заняться расследованием. И в частности, провести личную беседу с этим молодым человеком, который, как выяснилось, поселился в лодочном кемпинге в Ла-Сьота. Он не избегал контакта и сообщил, что уйдет в море после краткого курса яхтинга для аргонавтов. Конечно, он не признался, что принял ксианзан. Я спросил, понимает ли он, в какой ситуации окажется его жена, сын и второй будущий ребенок. Ответ был: это не мои проблемы. Такой же ответ я получил на все вопросы кроме тех, что в формальном листе. Далее, согласно протоколу, мне следовало опросить его жену. Из-за остановки ипотеки она переехала к своим родителям, весьма небогатым людям, у которых и так не слишком просторное жилище. Молодая женщина была в шоке, но ответила на главный вопрос формального листа: о переменах в характере ее мужа за последнее время. Ответ был неожиданным: по ее мнению, ему в глаза попали осколки зеркала троллей из сказки Андерсена о Снежной королеве. Вы помните эту сказку, доктор Хуберт?

— Отчасти помню, комиссар, но лучше если вы уточните, о чем речь.

Поль Тарен кивнул и произнес:

— Некий тролль создал волшебное зеркало. Отражаясь в нем, все доброе и прекрасное исчезало, тогда как все ничтожное и отвратительное становилось особенно заметно и выглядело еще безобразнее. Красивые вещи казались кучей грязи, лучшие из людей — уродами. Затем зеркало разбилось на биллионы осколков, каждый осколок обладал свойствами целого зеркала. Некоторые осколки попадали людям в глаза, и эти люди начинали видеть окружающий мир, будто вывернутым на уродливую изнанку.

— Интересная задача, — отозвался гуру. — Как определить, искажало ли зеркало тролля картину мира, или устраняло искажение, созданное массовыми стереотипами?

— Вот она! — объявил Поль. — Постановка вопроса для открытия окна Овертона.

— Комиссар, при чем тут какое-то окно? Откройте сайт комитета ООН по проблемам окружающей среды, и там без всякого зеркала тролля сказано, что наша цивилизация уверенно превращает планету в кучу грязи. Откройте сайт другого комитета ООН по проблемам неравенства, и там без всякого зеркала тролля сказано, что те, кто в нашей цивилизации считаются лучшими из людей — уроды в социально-этическом смысле.

— Это демагогия, доктор Хуберт! Наличие проблем с экологией и неравенством — это плохое оправдание для человека, бросающего жену и детей на произвол судьбы.

В ответ гуру сделал большие глаза и развернул ладони к небу.

— Разумеется, это плохое оправдание. Но почти четверть миллиона женщин у вас во Франции мечтают, чтобы муж или сожитель бросил их на произвол судьбы. Но он не бросает, а с дивной регулярностью избивает их. Почти четверть миллиона — это на порядок больше, чем число аргонавтов. Две-три женщины в неделю умирают от этих побоев. Может, вашей спецслужбе лучше заняться этой проблемой, а не той?

— Опять демагогия, — проворчал Поль. — Да, есть полукриминальные субъекты, но ими занимается отдел борьбы с домашним насилием.