Игрушка для драконов (СИ) - Иванова Инесса - Страница 62

— Теперь недолго, — произнёс Леннер.

Я не поняла, что он имел в виду: то, что Ингвар не сдастся, потеряв силы, или что битва скоро завершится. Мне оставалось только молиться.

И Троединый услышал меня. Видно было, что Кеннет устал и держится в воздухе из последних сил. Может, боль от ожога наконец начала одолевать его? С каким-то отчаянием и злобой он предпринял последнюю атаку, но Ингвар смел её отразить.

— Помоги, Троединый! — в исступлении прошептала я, вспомнив слова служительницы о третьем пути. «Легко перенести чужие страдания». Что это значит? Что я должна спокойно смотреть на смерть любимого? «Просто на смерть», — подумала я и снова подняла бинокль.

Ингвар нападал, не давая противнику увернуться и скрыться за облаками. Наконец, Кеннет ринулся прочь. Наверное, он даже не чувствовал боли. Синий Дракон развернулся, но уже не мог ни отразить, ни уйти от страшных ударов.

Одно его крыло почернело и безвольно повисло. Издав гортанных хрип, продирающий до костей, Кеннет в последний раз взмыл вверх, но, словно остановленный невидимой рукой, на минуту завис в воздухе. А потом началось падение.

Было в этом что-то страшное и одновременно завораживающее. Я затаила дыхание и была не в силах отвести взгляд, глядя на неестественно изогнутую шею большого ящера.

Глухой удар, душераздирающий стон… Магический купол, охраняющий зрителей, сгладил дрожь земли, принявшей новую жертву.

Все присутствующие, повинуясь единому порыву, вскочили на ноги. Я вскрикнула, по телу разлилась слабость.

Кеннет лежал неподвижно. Чуть поодаль, но аккурат в пределах Верескового поля, примяв траву и окропив её тёмной, почти чёрной кровью. Даже с моего места было видно, как прозрачный глаз щетинистой морды затягивается белой пеленой. Всё было кончено.

То, что ещё пару минут назад, казалось мощным стремительным демоном из старой сказки, превратилось в бесформенную тушу.

Синего Дракона из рода Эдриксов больше не существовало.

После гибели Кеннета моя жизнь стала похожа на калейдоскоп — детскую игрушку, каждый раз складывающую из россыпи цветных кристаллов новый рисунок.

После поединка судьи единогласно признали Рикарда виновным в казнокрадстве. За это преступление полагалась казнь, но я уговорила Ингвара, которого теперь чествовали как победителя и героя, попросить Совет смягчить наказание. Серебряный мрачно кивнул, окинув подозрительным взглядом, и уступил моей просьбе.

Впрочем, той же ночью я доказала Ингвару, что для меня не существует иного мужчины, кроме него. Наши старания не прошли бесследно и спустя пару-тройку недель, я узнала, что беременна. Целители подтвердили мою догадку в тот самый день, когда лишённого имущества и честного имени Рикарда Эдрикса, постаревшего и осунувшегося, лишили гражданства.

Я снова получила подтверждение слов служительницы о выборе третьей дороги: «Конец пути одного нередко знаменует начало долгой дороги другого». Так и оказалось. Наша с Рикардом история заканчивалась, а впереди ждала совсем другая жизнь. Я очень хотела провести её с Ингваром, родить ему много сыновей и дочерей и пройти избранный путь до конца.

Сегодня мой первый муж отправлялся в чужие земли, где ему предстояло окончить свои дни вдали от родных и близких. В том числе и от Виктории, бывшей уже на четвёртом месяце беременности. Она пришла проводить бывшего любовника и попрощаться с тем, кто, возможно, являлся отцом её будущего ребёнка.

Одетая в траурное платье, бледная, с тёмными кругами под глазами и припухшими красными веками, она выглядела так, будто готовилась лечь в могилу. Рикард нежно обнял её и попросил беречь себя и ребёнка.

— Выходи снова замуж! — посоветовал он, аккуратно вытирая кончиком белоснежного платка её слёзы. — Ты красива и богата. И, главное, осталась верной до самого конца.

Последние слова явно предназначались мне — той, которую Совет обязал проводить мужа, не слушая ни моих робких возражений, ни протеста Ингвара. Пока я ещё не носила его фамилию и официально была ему посторонней. Мы даже не имели права жить под одной крышей, но этот запрет только придавал налёт таинственности нашим ночным свиданиям.

Поэтому в день проводов Рикарда я была изрядно утомлена и хотела спать, подавляя желание зевнуть. Известие о беременности, конечно, не стало для меня неожиданностью, но всё же, услышав от целителей приятную новость, я разволновалась. И теперь думала только о том, как бы побыстрее вернуться к Ингвару и сообщить ему об этом.

А пока, смотря на трогательное прощание Виктории и Рикарда, на то, как он аккуратно дотронулся до её чуть выступающего под платьем живота, я испытала вину за своё безоговорочное счастье. В такой день мне хотелось, чтобы все были благополучны, но я понимала, насколько это несбыточно. Своей свободой я обязана победе Ингвара, принесшей горе семье Эдриксов.

Родители мужа слали мне вслед проклятия. Либо они не подозревали о наклонностях своего сына и его кузена, либо считали это не настолько значимым фактом, чтобы оправдать моё поведение и желание обрести свободу. От их оскорблений меня спасало только присутствие отца и матери. Они молча поддерживали меня, заслоняя от всех угроз. Папа настоял на защитном заклинании, которое наложил на меня перед приездом сюда, опасаясь, как бы проклятия Эдриксов не повредили мне и будущему ребёнку.

Я же была спокойна. Амулет на груди казался мне защитой высших сил против любых неприятностей. Поэтому когда подошла моя очередь сказать Рикарду «прощай», я спокойно подошла к нему, планируя выразить соболезнования по поводу гибели его кузена.

— Ты сама и убила его, — последовал ожидаемый хладнокровный ответ.

— Зато ты будешь жить, — парировала я в ответ. — Только благодаря Ингвару тебя и помиловали.

— Твоему любовнику, — усмехнулся Рикард, скрестив руки на груди. Я стояла напротив и только теперь заметила седину на его висках.

— Да, — спокойно кивнула я. — И моему спасителю. Я ведь любила тебя. Не моя вина, что ты не испытывал ко мне такого же чистого чувства. Желаю тебе на чужбине обрести покой и начать новую жизнь.

Я последний раз посмотрела на Рикарда и, не дожидаясь ответа, повернула обратно

— Я никогда не любил покорных, Эмили. А глупых, словно овца и подавно, — донеслось мне вслед, но я не обернулась. Свой долг я выполнила, с прошлым рассталась, надо было заняться будущим.

Уже при выходе я столкнулась лицом к лицу с Викторией, которая прошипела:

— Это всё ты виновата, тупая сука!

Ответа она не получила: я молча прошла мимо. Объяснять что-либо тому, кто так и не понял мотивы моих поступков, бессмысленно.

Родители довезли меня до дома Ингвара и — по моей просьбе — уехали. Я хотела первой принести Дракону приятную весть.

Однако дома его не было. Прислуга, та самая женщина, что провожала в утро поединка, впустила меня внутрь и чуть ли не силой заставила поесть.

— Вы последнее время очень бледная, — с улыбкой произнесла она, ставя передо мной тарелку с тушёной капустой и мясом барашка. Я почувствовала, насколько проголодалась и принялась уплетать за обе щеки.

— Я ещё принесу, — одобрительно произнесла экономка, видя, с каким аппетитом я ем. — Вам надо хорошо питаться.

Поймав мой вопросительный взгляд, она засмеялась:

— Простите, госпожа, но моя мать была помощницей целителя при храме на юге. Не волнуйтесь, я буду молчать, пока сами не расскажите хозяину. Вы такая прекрасная пара!

Я почувствовала, что краснею, и, сославшись на жар камина, сказала, что подожду Ингвара в его кабинете. Поднявшись наверх, я незаметно для себя самой заснула на диване.

Очнулась, только когда Дракон укрывал меня пледом. За окном был уже поздний вечер.

— Как ты? — спросил меня Ингвар, имея в виду прощание с Рикардом.

— Нормально, — пожала я плечами. — Наслушалась проклятий от Виктории и семьи Рикарда. Но я не приняла их близко к сердцу.

— Они, видимо, забыли, что их драгоценный сын мог потерять голову на Соборной площади, — неприязненно проговорил Ингвар, привлекая меня к себе.