Солдатская верность - Потехин Яков Филиппович - Страница 8

Оба полета по кругу прошли хорошо. Требовательный и придирчивый Борисов признал их отличными.

Успешно закончены программа по технике пилотирования и воздушные стрельбы. Леонид Георгиевич стал подлинным мастером пилотажа и воздушной стрельбы. А после завершающего этапа «ввода в строй» — учебных воздушных боев — Борисов сказал:

— Поздравляю, Леонид Георгиевич! Ты снова готов для боя. Уверен, справишься с любым противником. Хотелось бы повоевать в паре с тобой.

Такую похвалу опытного и требовательного летчика заслуживали немногие.

Рано утром над прифронтовым аэродромом появился истребитель Ла-5. Получив разрешение на посадку, самолет сделал круг над аэродромом и точно на три точки приземлился у посадочного знака. Командир полка и летчики, встречавшие незнакомую машину, отметили классную посадку. Ла-5 остановился после пробега, но пилот все не выходил из кабины. Собравшиеся побежали к самолету посмотреть, не случилась ли какая беда.

— Майор Белоусов! — воскликнул кто-то из подбежавших.

— Так точно, он самый, — широко улыбаясь, ответил летчик. — Только помогите мне, друзья, выбраться из кабины.

Многие руки протянулись к прилетевшему, подхватили его и осторожно опустили на землю. Прихрамывая, опираясь на палку, Белоусов пошел навстречу командиру полка Голубеву.

— Товарищ гвардии подполковник! Летчик-истребитель майор Белоусов прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы. Готов к выполнению боевых заданий!

— Майор Белоусов! Поздравляю вас с зачислением снова в списки полка, — официально и торжественно ответил командир. Потом шагнул навстречу, обнял старого друга-сослуживца и сказал уже просто, по-дружески:

— Рад, сердечно рад возвращению, Леонид Георгиевич! Завидую твоему упорству. Молодец, добился-таки своего.

Прежде чем вылететь на боевое задание, Леониду Георгиевичу пришлось сдать еще один экзамен. Командир дивизии генерал Кореньков уже был информирован, что Белоусов, не имея ног, летает не хуже других опытных летчиков.

— Ну что ж, — сказал генерал, — летаете вы хорошо. Посмотрим, как умеете драться, — и приказал начальнику штаба полка подполковнику Панфилову провести с Белоусовым учебный воздушный бой.

Хоть и крепко задели майора слова генерала, но он понял, что надо на деле подтвердить свое право называться истребителем, право на равных войти в семью боевых летчиков.

Подполковник Панфилов был опытным летчиком и славился отменным здоровьем. Много поволновался Белоусов, прежде чем вылететь на учебный воздушный бой: ведь это была последняя и, пожалуй, самая ответственная проверка перед выпуском на боевое задание.

Самолеты в воздухе. Они направились в разные стороны, а потом сошлись над аэродромом. Начался «бой». Он изобиловал перегрузками. Тактика подполковника состояла в проведении ряда фигур высшего пилотажа. Леонид Георгиевич мог в этом посостязаться с ним, но решил действовать иначе. В режиме набора высоты майор рванулся за «противником», пристроился к его хвосту и до самого конца не выпускал из-под «огня» своих пушек и пулеметов.

— Разве это бой? — говорил начальник штаба после приземления. — Надо, чтобы красиво было. А то вцепился в хвост мертвой хваткой…

— По-моему, дело не в красоте, а в достижении победы над противником, — ответил Белоусов.

— Правильно говорит майор, — вмешался в разговор Голубев. — Сейчас у нас война, а не парадные вылеты, где надо блеснуть красотой…

Для Белоусова началась боевая страда. Он снова бил врага, летал на разведку, прикрывал действия кораблей, сопровождал бомбардировщиков и штурмовиков.

Еще в бытность Белоусова командиром эскадрильи в полку служил Сильвестр Бычков. Был он тогда шофером, но стремился к одному — поступить в летную школу. Мечта его осуществилась. Сейчас Бычков славился как воздушный разведчик — ему поручались самые ответственные задания.

Бычкову предстоял полет в глубокий тыл противника на разведку. Он попросил, чтобы для его прикрытия назначили майора Белоусова. Это тронуло Леонида Георгиевича: в такие полеты выделяют лучших летчиков, которые при любых обстоятельствах не подведут.

Часто меняя курс, чтобы ввести в заблуждение вражеские посты наблюдения, два истребителя приближались к намеченной цели — крупному аэродрому гитлеровцев. Когда вокруг краснозвездных машин появлялись белые шапки разрывов, летчики применяли противозенитный маневр и уходили из зоны огня. При подходе к вражескому аэродрому зенитки противника заработали вовсю. Вокруг советских самолетов — почти сплошные разрывы. Настал самый ответственный момент — фотографирование. Бычков, выйдя на последнюю прямую, как по линейке прошел через центр вражеской авиационной базы. Майор Белоусов шел за ним, внимательно следя за воздухом и землей. Когда самолеты, сделав свое дело, уже миновали аэродром, майор заметил на земле струйки пыли, оставляемые взлетевшими истребителями противника. Но враг спохватился слишком поздно…

Через некоторое время наши штурмовики Ил-2 взяли курс на разведанный аэродром фашистов. «Ильюшиных» прикрывали «Лавочкины». Они непрерывно сновали в воздухе над штурмовиками, и стоило появиться вражеским истребителям, как гвардейцы устремлялись к машинам с паучьей свастикой и расстраивали замыслы врага. Среди гвардейцев находился и майор Белоусов.

Во время одного из дежурств, или, как говорят, барражирования, в своей зоне Леонид Георгиевич обнаружил «юнкерса». Он шел на большой высоте, где его не могли достать зенитки, курсом на Кронштадт. Белоусов начал набирать высоту, не упуская из виду вражеский самолет. Четыре, пять, шесть тысяч метров. Дышать становится трудно, но истребитель поднимается все выше и выше. Высотомер показывает седьмую тысячу метров… Майор надел кислородную маску.

Забравшись на высоту более десяти тысяч метров, Белоусов развернулся для атаки. Каково же было удивление и огорчение летчика, когда он увидел, что «юнкерс» спикировал, пытаясь уйти.

— Вот как, струсил! — крикнул Белоусов и тоже перешел в пикирование.

Фашист поспешил освободиться от груза — выбросил бомбы, круто повернул к линии фронта и юркнул в облака. Выровняв машину, Белоусов продолжал патрулирование.

— Да, немцы стали не те, что были прежде, — вслух рассуждал он. — Ничего, мы научим вас еще и не этому.

…Коммунист Белоусов жил не только боевыми вылетами и дерзкими схватками с противником. В свободное от полетов время к нему часто приходили молодые летчики. Наслышанные об этом мужественном человеке, они с большим вниманием слушали его рассказы о боевых делах прославленных сослуживцев Леонида Георгиевича. Особо майор подчеркивал значение взаимной выручки в бою, готовность прийти на помощь товарищу в трудную минуту, не считаясь с личной опасностью. С особой теплотой Леонид Георгиевич говорил о летчике коммунисте Алексее Лазукине, с которым он часто летал, когда его полк прикрывал Дорогу жизни.

Белоусов поведал своим слушателям о последнем бое Лазукина.

Группе летчиков, в которую входил Лазукин, было приказано «прочесать» узкую полосу на переднем крае противника. У линии фронта летчики обнаружили восемнадцать «юнкерсов». Алексей Лазукин, не раздумывая, бросился в гущу бомбардировщиков с намерением разбить их строй. Подойдя на короткую дистанцию, он сразу же поджег «юнкерса». Вслед за первым задымили еще три стервятника: их подожгли Цоколаев, Байсултанов, Дмитриев, Герасименко и Орлов. Уцелевшие бомбардировщики поспешили обратно.

После короткой и удачной схватки наши истребители, снизившись, начали поливать из пулеметов траншеи гитлеровцев. Вражеские зенитки открыли бешеную пальбу. При очередном заходе Лазукин был смертельно ранен в грудь. Другим осколком ему перебило правую руку. Теряя сознание, обливаясь кровью, летчик нашел в себе силы, чтобы дотянуть до своего аэродрома и посадить машину. Последними его словами были: «Передайте командиру — задание выполнил…»

Закончив рассказ, Белоусов тихо сказал: