Eden (ЛП) - "obsessmuch" - Страница 64

Он осторожно проводит пальцем по царапине на скуле, нанося на нее прохладную мазь. Кончики пальцев медленно скользят по коже.

Вглядываюсь в его лицо, ожидая увидеть хоть какую-то реакцию. Ничего. Он полностью закрыт от меня, взгляд — непроницаем.

Не понимаю. Почему он просто не вылечит меня заклинаниями? Так было бы быстрее.

У меня много ран, и не только на лице. Есть еще порезы и синяки на руках, плечах, груди. Их он тоже залечивает. Закатывает рукава платья, накладывая мазь на следы, оставленные от заклинания, похожего на удары хлыста, на ожоги, оставленные его палочкой и неизвестным мне заклинанием, на порезы, которые он собственноручно нанес мне ножом.

Я знаю, что должна ненавидеть это. Должна кричать и злиться на такое откровенное лицемерие, очередную игру, которую он затеял, на то, что он в очередной раз показывает, что у него надо мной неограниченная власть, потому что сейчас только от него зависит, заживут мои раны или нет.

Но я почему-то не чувствую ненависти. Как я могу ненавидеть то, что избавляет меня от боли?

Закрываю глаза. Я так устала. Хочу спать.

Но не могу не обращать внимание на его прикосновения.

Слезы жгут глаза. Почему? Не знаю. Только чувствую, как в груди сворачивается тугой узел, и с каждым прикосновением Люциуса он затягивается сильнее и сильнее, пока я не перестаю дышать.

Каждый раз, когда Люциус так прикасается ко мне, он будто прикасается к моей душе.

Он кладет руку мне на шею.

Открываю глаза, ком в горле не дает мне вздохнуть. Он смотрит мне в глаза.

Моргаю, и одинокая слезинка катится по щеке, оставляя мокрую дорожку до самого подбородка, а потом капелька падает на палец Люциуса.

Он отдергивает руку, словно обжёгшись.

— Успокойся.

Поспешно вытираю предательские соленые капельки с лица.

Он насмешливо улыбается.

— Тебе когда-нибудь надоест плакать? Вначале это было забавно, но, если честно, теперь это начинает раздражать.

Делаю глубокий вдох.

— Не беспокойтесь, Люциус, — смотрю прямо ему в глаза. — Вы больше никогда не увидите моих слез, обещаю.

Он выжидает с минуту, а потом усмехается.

— Никогда? Даже завтра, когда ты увидишь, как умрет твой лучший друг?

Страх сжимает сердце стальными тисками, окуная меня в ледяную воду.

— Он не придет к Уизли, — отчасти я говорю это самой себе. — Орден не позволит ему. Он знает, что это ловушка, и не попадется на удочку…

— Но он также знает, что случится с тобой, если он не подчинится нам, — улыбается он. — Он придет. На кону слишком много.

— В том числе и его жизнь, — стараюсь говорить ровно.

— Или жизнь лучшего друга. Занимательная дилемма, не так ли? Особенно для храброго и благородного гриффиндорца, — он скалится. — Ты правда думаешь, что кто-то столь благородный пожертвует жизнью друга, чтобы спасти свою шкуру?

Сжимаю губы. Не собираюсь слушать его. Если послушаю, то все будет так, как он сказал.

Как будто это уже не так!

— Знаешь, странно, но я должен за многое поблагодарить тебя, — его голос сочится ядом, как и его улыбка. — Спасибо за то, что теперь у нас есть Рон Уизли, и за то, что его семейка согласилась выполнять наши приказы. Ты снабдила нас информацией об Ордене, а теперь ты еще и ценная приманка.

Хочу, чтобы он замолчал. Если не заткнется, то я снова расплачусь, а я не могу допустить этого.

С улыбкой он проводит пальцем по моей щеке.

— И благодаря моей работе с тобой, я вновь стал правой рукой Темного Лорда. Я у тебя в долгу, грязнокровка. Ты дала мне… все.

Как он может говорить так?

На этот раз я не дам ему выиграть.

— Нет, — шепотом говорю я. — Не все.

Улыбка исчезает с его лица, он встает и отходит от кровати, не отрывая от меня взгляда.

— Нокс!

Комната погружается в темноту.

Нет, не надо! Не хочу оставаться в темноте… наедине с вами!

Слышу какой-то потрескивающий звук, а потом вдруг появляется маленький огонек света.

Люциус ставит свечу на прикроватную тумбочку.

— Тебе нужно поспать, — бормочет он, но не собирается уходить. Просто стоит и смотрит на меня.

Несколько секунд смотрю на него в ответ, а потом вздыхаю. Я слишком устала, чтобы спорить. Поворачиваюсь на бок, подтягивая колени к груди. И мне плевать на одеяло — я вконец измучена, чтобы сделать лишнее движение и укрыться. Не хочу спать под его пристальным надзором. Может быть, если я притворюсь, что сплю, он уйдет. Да… так я и сделаю…

Закрою глаза…

…только…

ненадолго…

Темнота. Тишина. Тупая боль в руках и ногах.

Что-то горит. Я чувствую запах…

Свеча. Должно быть, это она.

Но, я же сплю…

Потягиваюсь, выгибаясь в спине.

Поворачиваю голову набок и открываю глаза.

Дыхание замирает на губах, а глаза расширяются.

Я не знала, что он все еще здесь.

Он замирает и прищуривается.

Но… я могла бы поклясться, что он… наблюдал за мной, и его взгляд был таким странным.

Не может быть. Нет. Наверное, прошло несколько часов с тех пор, как я уснула. Свеча почти догорела.

Смотрю ему в глаза, но выражение его лица не меняется. Все тот же застывший напряженный взгляд.

Мои глаза медленно закрываются, усталость овладевает мной. Наверное, я просто сплю. Скорее всего, это только сон…

Я вновь проваливаюсь в темноту.

Медленно просыпаюсь, приходя в себя после ночных кошмаров, наполненных болью и кровью.

Даже во сне я не могу скрыться от Люциуса. Он всегда рядом, как тень. Преследует меня в кошмарах и наяву.

Закрываю лицо заледеневшими руками, пытаясь отогнать этот кошмар. До тех пор, пока я вновь не засну.

По спине пробегает холодок. Что-то не так. Открываю глаза и озираюсь по сторонам в поисках причины моего беспокойства. Судорожно вздыхаю, когда понимаю, что я в комнате не одна.

Долохов осторожно ставит большую серебряную чашу на столик. Наши взгляды встречаются, он улыбается.

Я съеживаюсь от страха и подтягиваю повыше одеяло, закутываясь в него и вжимаясь в спинку кровати.

Он ухмыляется.

— Не дергайся. Сегодня у меня слишком много дел, так что, к сожалению, на тебя у меня нет времени.

Он облизывает губы.

Меня тошнит уже от того, что я дышу с ним одним воздухом.

Перевожу взгляд на серебряную чашу.

— Это Омут памяти, грязнокровка, — снисходительно поясняет он.

— Я знаю, — огрызаюсь в ответ. — Но что он делает у меня в комнате?

От его улыбки мне становится не по себе. Это в сто раз хуже, чем когда Люциус улыбается, потому что… по крайней мере, Люциус…

Я знаю его.

— Вчера вечером я нашел это в спальне Люциуса. О, нет, я не шпионил, — он машет рукой, видя скептическое выражение моего лица. — Вовсе, нет. Я только хотел одолжить деньжат. У Люциуса всегда водятся галлеоны, так что я подумал, он не заметит пропажи парочки-другой монет.

Я подавляю недоверчивую ухмылку.

— В общем, я нашел это, — он кивает на Омут памяти, — и решил по-быстрому взглянуть. И что же я там увидел? Ты случаем не знаешь, зачем Люциусу хранить воспоминания, касающиеся только тебя? Можешь не отвечать. Хотя я отлично понимаю его. Будь я на его месте, я бы не хотел встретиться с Темным Лордом — величайшим легиллиментом! — с такими воспоминаниями в моей голове.