Eden (ЛП) - "obsessmuch" - Страница 63

— Мой лорд, вы не можете ставить под сомнение мою верность…

— Я должен, особенно, если у меня имеются некие подозрения, — Волдеморт жестко обрывает Люциуса. — Я говорил с Антонином. Он утверждает, что твое… отношение к ней продиктовано отнюдь не только чувством долга.

Внутри меня все холодеет, Люциус сильнее сжимает меня в объятиях. Его пальцы так впиваются в мою кожу, будто он старается не уронить меня.

— Милорд, Антонин лжет, — произносит он, и я не могу не восхититься его способности держать эмоции под контролем и говорить так спокойно. — Он злится на меня, потому что я не дал ему изнасиловать девчонку. Если чье поведение и заслуживает вопросов, то это только его, а не моё.

— Действительно. Я расспрошу его подробнее, потому что моя позиция касательно этого вопроса определена ясно: делайте все, что угодно с ведьмой, но прикасаться к грязнокровкам запрещено, — на секунду его взгляд задержался на мне. — Ты понял, Люциус?

— Непременно, мой лорд, — он кивает головой.

Под пристальным взглядом Волдеморта я начинаю дрожать: в глубине его глаз плещется зло, о котором я не хочу ничего знать. И никогда не захочу.

— Можете идти, — тихо произносит он.

Люциус склоняет голову и, повернувшись, направляет палочку на дверь. Она распахивается, и мы выходим из этого проклятого места, подальше от Волдеморта и его подозрений и лжи.

Только сейчас я могу нормально вздохнуть. Впервые за несколько дней, а может быть, и недель, я вдыхаю свежий воздух.

Вокруг темно, и я едва могу видеть.

— Люмос!

Осматриваюсь и замечаю деревья. Старые, большие, ветвистые деревья. И когда поднимаю взгляд вверх, вижу ночное небо, усыпанное звездами.

В детстве я очень любила рассматривать звезды. Ночами мы с папой часто выходили во двор, расстилали плед и ложились наблюдать за звездным небом. У него была книга по астрономии, поэтому он знал кучу созвездий, которые показывал мне.

— Держись за меня, — бормочет Люциус. — Мы аппарируем.

Слабо цепляюсь за отворот его мантии, прислоняясь к его груди. Он смотрит на меня сверху вниз, а я просто закрываю глаза.

А затем чувствую, как нас будто засасывает в воронку, сжимает в маленькую точку, и я почти готова разлететься на мелкие частицы, виски сдавило…

Холодный, свежий воздух снова ударяет мне в лицо.

Открываю глаза.

Озеро. То самое, где водятся эти твари. Они до сих пор снятся мне в кошмарах.

Он опускает меня на землю. Я слишком измучена, чтобы даже пошевелиться. Только пальцы мягко перебирают острую траву, и я стараюсь как можно четче запомнить этот момент — прохлада травы, касающейся моей кожи. Маленький островок умиротворения в океане боли и крови.

Покорно жду, пока Люциус вызывает лодку, проливая несколько капель крови в воду, чтобы отогнать этих существ.

Я даже не сопротивляюсь, когда он, не говоря ни слова, опускает меня в лодку и забирается следом, отталкиваясь от берега.

Мы молча плывем через озеро, он крепко обнимает меня за талию.

И он никак не комментирует то, что я откидываю голову назад, облокачиваясь на него в полном изнеможении.

А, я… едва замечаю, что он переплетает наши пальцы: его — холеные и бледные, и мои — все в синяках и кровавых подтеках.

— Зачем ты принес ее сюда? — «приветствует» нас Беллатрикс, когда Люциус вносит меня в дом. Она стоит в холле и прожигает нас взглядом. — Твой конек — Империус, Люциус. Разве нельзя было воспользоваться им?

— Не будь идиоткой, — бросает он. — Я думал, ты более умна.

На ее щеках появились два ярко-розовых пятна. Так вот, оказывается, от кого Драко унаследовал эту черту.

— Посмотри на нее, — Люциус не обращает никакого внимания на ее негодование. — В каком она состоянии. Она не может идти сама.

— Ну, а кто довел ее до такого? Спроси себя, — яростно шипит Беллатрикс, точно озвучивая мои собственные мысли. — Ты знал, о чем попросит тебя Темный Лорд. И вообще, какая разница, в каком она состоянии? Прогулка не убила бы ее.

— Нет, но могла бы, — отвечает он, в его голосе звенит едва сдерживаемая ярость.

Она что, дура? Как она может так выводить его из себя? Это же очевидно, что он в ярости, даже я это вижу, хоть и знаю его совсем недавно, а она знакома с ним уже многие годы.

Или же… на самом деле она едва его знает?

— Поверь, я нес ее не из прихоти.

Она поджимает губы.

— Ну, хорошо, — шипит она. — Я отведу ее наверх в ее комнату. Или, может, Антонин…

— Он ничего не может, — обрывает ее Люциус. — Я сам способен отнести ее наверх. Иди спать, Белла. Поговорим утром.

Не говоря больше ни слова, он проходит мимо нее, все еще неся меня на руках, и поднимается по лестнице.

— Ты придешь ко мне сегодня? — Доносится нам вслед голос Беллатрикс.

Он не отвечает.

Все так же молча, он пересекает порог комнаты и запирает дверь.

Кладет меня на кровать, и мое тело буквально утопает в мягком теплом матраце. Так хорошо, так удобно.

Люциус садится на край кровати и матрац прогибается под тяжестью его тела. Я замираю, широко распахнув глаза.

Одна его бровь ползет вверх.

— Боишься меня, грязнокровка?

— Конечно, боюсь, — шепотом отвечаю я. — Всегда боялась, и вам это отлично известно.

Он ухмыляется.

— По крайней мере, честно. Признаться, меня уже стало утомлять это твое показное сопротивление.

Встряхиваю головой, глаза наполняются слезами.

— Это всегда было только притворством, — сердце сжимается, потому что на этот раз я говорю правду. Боже, помоги мне. — Вы были правы, когда сказали, что я слабая. Теперь вы счастливы?

Он тихо усмехается.

— «Счастлив» — немного не то определение, — отвечает он.

— Хорошо, — две слезинки катятся по щекам, и голос надламывается. — Потому что я ненавижу вас за это, Люциус.

Он самодовольно улыбается.

— А вот это уже делает меня счастливым. Потому что нет эмоции сильнее, чем ненависть. И я польщен, что оказываю на тебя такой эффект.

Закрываю глаза. Ублюдок, он наслаждается моей ненавистью. Она питает его. Он уже говорил мне это прежде.

Но перестать ненавидеть его, значит, лишить себя единственной вещи, удерживающей меня от сумасшествия. Мне необходимо ненавидеть его, иначе я сойду с ума. А если я больше не смогу его ненавидеть, тогда…

Почему я вообще задумываюсь об этом? Я ненавижу его ненавижу ненавижу его — и это не обсуждается!

— Не сомневаюсь, ты всегда открыто ненавидела, — его голос впивается в меня сотнями игл, вызывая во мне отвращение и боль. — Мой сын, Темный Лорд, Северус Снейп — ты никогда не скрывала, что ненавидишь их. Но сомневаюсь, что ты знала, что значит настоящая ненависть до тех пор, пока я не похитил тебя. Скажи, теперь ты знаешь, что это такое?

— Да, — открываю глаза и смотрю на него. — Да, теперь я знаю, что такое ненависть. Но я хочу, чтобы вы знали кое-что — за все время, проведенное здесь, единственным моим утешение была мысль о вашей смерти. И поверьте мне на слово, когда вы умрете, вся моя ненависть умрет вместе с вами.

Он тихо смеется, протягивая руку, чтобы заправить мне за ухо пропитанный кровью локон волос.

— Так ты хочешь увидеть, как я умру. Я не виню тебя за это, после того, что я сделал. Но скажи мне, ты хочешь исполнить приговор сама, моя маленькая грязнокровка? Ты это подразумеваешь?

С трудом сглатываю ком в горле, а Люциус лишь посмеивается.

— Я как-то не думаю, что у тебя получится. Кишка тонка.

Это ты так думаешь.

Он направляет палочку в сторону туалетного столика, призывая флакон с исцеляющим зельем, ловит его в воздухе и отвинчивает крышку — и все это, не прерывая зрительного контакта со мной.

Я не двигаюсь, пока он смазывает свежие раны на моем лице. Раны, которые сам и нанес.

Это смешно, не говоря уже о том, как это несправедливо. Он думает, что может просто стереть из моей памяти все, что сделал со мной, только потому, что залечивает мои раны? А как быть с теми, что в душе, в сердце? Смогут ли и они когда-нибудь исцелиться?