Ржавый рассвет (СИ) - "Майский День" - Страница 38

Я молчал, не хотел спорить, потому что и возразить было нечего, кроме одного: я отчаянно боялся за дочку, которой мог лишиться уже не один раз. Разум отключился стучало только сердце.

Джеральд, кажется, понимал моё состояние, потому и позвал сюда, а не пришёл в нашу каюту. Хотел вначале договориться с тем, кого лучше успел узнать и кого, видимо, считал основным противником — так я рассуждал. По-моему, на Грейс он полагался больше, чем на меня, но уверенности я не испытывал.

— Разумеется, мы можем забрать свои корабли и детишек, что успели вытащить из беды, и отправиться к иным землям. Я знаю много планет, где Адмирала Тёмные Крылья, как и его флот, примут с распростёртыми объятиями и ещё больше миров, где сам смогу диктовать условия, но почему мы должны оставлять за спиной собственный дом? Мы сроднились с ним, а ты появился тут на свет. Это наша земля, и я ещё даже не получил страховые деньги за разрушенное поместье и сожжённый флаер.

Против воли я улыбнулся его словам. Прав был этот вампир, а я нет.

— Что ты конкретно хочешь?

— Виола будет работать только со мной и ни с кем больше, у нас уже установился контакт, и я смогу прикрыть её от избыточных переживаний. Безопасность обеспечу. Флагман защищён лучше любого корабля в эскадре, а адмиральская рубка — самое надёжное место на флагмане. Получится у нас партнёрство или нет, я не знаю, но уверен, что, работая вдвоём, мы вчистую сделаем мою службу прогнозов, и уж королевскую — тем более. Ты пойми, нанесение точечных и точных ударов в правильно выбранный момент деморализуют противника гораздо быстрее, чем массовая зачистка территорий.

Я молчал, не зная, что сказать, но Джеральд и не требовал немедленного ответа:

— Возвращайся к девочкам. Выход на позицию произойдёт примерно через сутки: приблизительно столько времени понадобится политикам на трескотню и враньё, за это время постарайтесь принять решение, но заранее скажу тебе, что каким бы оно не оказалось, я обеспечу защиту всем вам — это само собой разумеется.

— Ещё раз спасибо, Джеральд!

— Да не за что. Надо быстренько отвоевать войну, а то я соскучился по моим ребятишкам. В сущности, приватиры самые мирные люди во вселенной. Вся их деятельность направлена на то, чтобы лишить сражающиеся стороны материальных ресурсов и тем предотвратить дальнейшее кровопролитие.

Я не улыбнулся его шутке, если то была шутка, затем прежний юноша в красивом мундире проводил меня обратно в каюту, только теперь я едва замечал происходящее вокруг, слишком озабоченный тем, что варилось у меня внутри.

Навалилось столько дел, что я не сразу выбрал время для того, чтобы поговорить с Борисом. Впрочем, поскольку людям требовались еда и сон, виноват точно был не я. Мы чудно пообщались, ушёл он в шоковом состоянии, но я не слишком переживал о результатах эскапады.

Экипаж радовался возвращению любимого адмирала, но у вампиров эмоции проскакивают быстро, все постепенно занялись делом, я остался один. Отдав все нужные распоряжения, я был уверен, что выполнят их как следует, потому мог себе позволить немного тишины.

Ностальгически затуманенным взором я окинул просторную рубку. В воспоминаниях она выглядела скромнее, впрочем, и была тоже, поскольку мой первый корабль давно износился и ушёл на покой. Сейчас я находился на новеньком «Свежем ветре», хотя он сохранил экипаж и дух непокорства, так что вполне заменял старый.

Ребята сберегли и часть прежней обстановки, а рабочее кресло, хоть и являло собой микс всех технических новинок, всё равно вызывало тёплые чувства, и я сентиментально погладил ладонью подлокотник.

Я только раз покидал свою рубку с тех пор как поднял на «Свежем ветре» адмиральский вымпел. В одной нехорошей заварушке корабль потрепало так, что пришлось отправить его в ремонт. Досталось нам тогда по полной программе, и я перешёл на борт «Шторма», поскольку, хоть сражение и закончилось, война-то всё равно продолжалась. Шли незабвенные старые времена!

Впрочем, когда имеешь дело с людьми, они всегда одинаковы. Эти существа просто не могут жить без того, чтобы не потрепать друг другу флоты и нервы.

Я откинулся на высокую спинку и позволил себе немного слабости. Боль так и не ушла, терзала меня, временами набрасываясь с особым ожесточением, а иногда коварно притихая. Я не поддавался на провокации, не радовался передышкам, хотя прежде-то их и совсем не случалось. Вот и теперь огненные змеи впились в мозг, словно пытались высосать мысли. Невеликая их ждала пожива, надо признать, ну да и ладно.

Пальцы привычно нащупали жетон, тот самый, что попал ко мне вместе с детьми. Таскать его в кармане вошло в обычай с тех пор, как болезнь привязалась всерьёз. Я прижал металлический кружок к виску и попытался убедить себя, что это помогает. От боли следовало отстраняться, смотреть на неё с некоторого удаления, словно она голограмма и существует отдельно от организма, хоть и похожа на оригинал. Пусть постоит в сторонке.

Я вспомнил, как мелкий хулиган раскрутил мой медальон и поразил воображение Бориса портретом бывшего капитана Весёлого Дяди Роджера. Кажется, это пошло на пользу взаимопониманию, раз помогло человеку избавиться от страхов, что его терзали, прояснить истину. Как же часто нам не хватает младенческой интуиции, чтобы понять друг друга и перестать сражаться.

Боль притихла, и я уже собрался убрать жетон обратно в карман, когда меня поразила простая мысль. Если подвеска, носимая в память прошлых битв, заключала в себе секрет, то почему мы с Борисом решили, что медалька содержит лишь записку с именами? Вдруг бумажка — всего лишь отвлекающий маневр, обманка, призванная убедить всякого, что тайника нет? Да я осматривал жетон, но достаточно ли внимательно? Я ведь был рассержен и разочарован.

Теперь, убедив себя, что есть ещё надежда поиграть в приключение, я изучил своё сокровище внимательно. Быть может интуиция ещё раньше подсказала, что вещь ценнее, чем казалась вначале, потому я и носил её с собой, не бросив даже в разбомблённом доме? Приведя в действие пружину замка, я почти сразу обнаружил, что у неё есть дополнительный обратный ход и едва не застонал от досады. Секрет оказался на самом виду, наверное, потому я его и не разглядел с первой попытки. Вот же носитель! Да, он выглядит как декоративный элемент, но как только я дослал на место нужный блок, палец сразу ощутил слабую вибрацию энергонакопителя.

Эти хранилища преобразовывали механическую силу, обеспечивая нужный импульс, потому им не требовались аккумуляторы, которые легко обнаружить.

Внутри у меня, а не у жетона что-то дрогнуло, боль и та не то чтобы отступила, но как-то стёрлась. Я понял, что боюсь включать запись. Почему-то до сих пор не особенно задумывался о том, что у моих детишек есть ведь родители, вполне возможно, живые и рассчитывавшие однажды вернуть своих отпрысков. Захотел поверить в то, что они мои насовсем и поверил, а действительность могла обмануть. Да, конечно, я в состоянии отсудить имущество, но вот стану ли это делать? Если в минуту смертельной опасности кто-то доверил моему попечению две человеческие личинки, это ещё не значит, что допустимо воспользоваться ситуацией. Даже на войне иногда приходится делать странные вещи, например, притворяться, что не видишь врага, и тихо уходить в туман. В мирное время недоразумения тоже встречаются.

Я обругал себя слизняком и трусом, благо слышать этого никто не мог, и уверенно, как и положено адмиралу самого мощного в этом уголке Галактики флота, запустил запись на просмотр.

В первую секунду у меня от изумления слегка отвисла челюсть. Не знаю, что я ожидал увидеть, но никак не старика в инвалидном кресле. Мужчина с глубокими бухтами залысин в седых волосах, старческими пятнами и веснушками на морщинистой коже, выцветшими от времени радужками усталых глаз сидел довольно прямо, словно готовился стать в строй на пороге вечности. Дряблые веки на миг опустились, снова поднялись, дрогнули утратившие тургор губы.