Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ) - Ангелос Валерия - Страница 7

Сегодня дама пробует новую манеру, совсем неторопливо и гораздо нежнее обычного, разминает каждый участок со знанием дела, причем ее пальцы кажутся иными, не лучше и не хуже, а именно другими.

«Хм», — немногословно выразился внутренний голос.

Подозрения в неладном копятся и множатся постепенно, но когда чужие губы несанкционированно оказывают внимание копчику, прижавшись к пикантному местечку с плохо скрываемым намеком, сомнения рассеиваются оптом.

Подпрыгиваю как ужаленная, слетаю на пол, больно ударяюсь коленками, отползаю на безопасное расстояние и вскакиваю на ноги, не забыв принять боевую стойку с воплем:

— Бл*ть! Какого хрена? — вряд ли подходящим изнеженной польской баронессе.

— I am sorry if I hurt you, (Прости, если причинил вред) — сдобрено ангельской улыбкой.

В русском не сечет, о переводе не догадался. Ну и ладно.

— What are you doing here? (Что ты здесь делаешь?) — задаю не самый оригинальный вопрос.

— You rejected all my calls. (Ты отклоняла все мои звонки) I had the only opportunity… (У меня была только одна возможность) — искорки в карих глазах быстро напоминают о моем обнаженном виде.

Англичане совсем не выглядят сдержанными и чопорными. Этот точно не такой.

— Stop that, (Прекрати) — спешно обматываюсь полотенцем и для верности набрасываю халат. — I don’t want to listen. (Я не хочу слушать)

— It was not easy to arrange this little surprise (Было нелегко организовать этот маленький сюрприз), — признается Гай и кратко повествует о своей договоренности с косметическим салоном, о взятках, которые нельзя искоренить нигде, и добивает следующей фразой: — My car is waiting. (Мое авто ждет)

— What? (Что?) — вырывается новая банальщина.

Тихо офигеваю от подобной скромности.

— I think we are going to have a date. Right? (Думаю, у нас будет свидание. Верно?) — уверенно произносит он и делает несколько шагов ко мне, нагло сокращая безопасное расстояние.

— Please, go… (Прошу, уйди) I don’t need any dates, (Не нужны никакие свидания) — отступаю к стене. — It is over. (Все кончено)

— Lora, it can’t be over. (Лора, это не может быть кончено) I feel you like me a lot. (Я чувствую, что очень нравлюсь тебе) Why can’t we try? (Почему мы не можем попытаться?) — не сдается Гай, подходя вплотную.

— I see no point in trying things I never wanted to try, (Не вижу смысла пробовать вещи, которых никогда не хотела) — говорю честно и откровенно, мысленно ругая себя.

Зачем давала надежду? Говорила с ним? Хихикала и флиртовала? На автомате, от идиотизма и праздного безделья, поставила на кон столь многое ради убийственной тяги нарываться на приключения и попадать в дурацкие истории.

— I am able to prove you are mistaken, (Я докажу, что ты ошибаешься) — уверенно говорит он.

— I don’t think so and… (Не думаю и…) — не успеваю договорить.

Его губы прижимаются к моим губам, непредумышленно копируя стиль того, кто заставляет сердце в одночасье кровоточить холодом и полыхать страстью. Чувственно и пылко, однако не вызывая даже слабых ответных отголосков. Отталкиваю Гая, упираюсь в его широкую грудь кулаками, пытаюсь вырваться, но он сильнее.

Этот неудавшийся поцелуй ставит жирную точку, вызывает ощущение гадливости, расставляет мысли по полкам.

«Мы же всегда мечтали попробовать этот киношный прием», — внутренний голос намекает на беззащитный пах англичанина.

Но я решаюсь чересчур поздно.

Грохот закрывшейся двери заставляет нас обоих вздрогнуть, хватка Гая ослабевает, и я вырываюсь на волю, прижимаю руку к горящим губам, чтобы не закричать.

— An unexpected turn of events, (Неожиданный поворот событий) — ровным тоном произносит фон Вейганд.

— Ничего не было. Я не виновата. Он сам пришел, — сбивчиво шепчу первые пришедшие на ум оправдания.

Мои слова игнорируют.

— Get out, Morton, (Убирайтесь, Мортон) — раздается ледяной приказ.

— I am not going to leave her with you, (Я не собираюсь оставлять ее с вами) — Гай не выглядит устрашенным или смущенным.

Еще бы. Практически ровня. С детства привыкли повелевать, игнорируют условности, всегда достигают намеченной цели. Хищники, не поделившие добычу.

— Get out, (Убирайтесь) — фон Вейганд приближается к нему, останавливается напротив, нависая грозной скалой.

Темный персонаж, главный герой моей истории. Жестокий и властный альфа не потерпит конкурентов, сметет их с дороги.

Напряжение нарастает, физически ощущаю, как разгорается пламя ярости, и совсем не хочется очутиться «между», стать камнем преткновения, спорным вопросом и призом в схватке.

— If you are trying to scare me, you are on the wrong way, (Если пытаетесь испугать меня, то вы на ложном пути) — англичанин не намерен отступать и сдаваться, открыто заявляет права.

«Сейчас его прикончат», — безошибочно расшифровываю мрачные тени, клубящиеся в горящих глазах.

Брови фон Вейганда удивленно изгибаются, губы кривятся в усмешке, будто он еле сдерживается, чтобы не расхохотаться.

И в следующий миг Мортон сгибается пополам от резкого и мощного удара под дых. Жадно ловит ртом воздух. Не успевает ни уклониться, ни парировать, ловко схвачен за шкирку, будто нашкодивший щенок.

— Одевайся. Жду внизу, — говорит фон Вейганд, не глядя в мою сторону, и уволакивает юношу за дверь.

Страшно представить. Совершенно не хочется представлять, что же произойдет дальше.

***

Авто мягко стартует по направлению в ад, к затхлым подвалам старинного особняка. Мой телефон выброшен в урну. Больше никаких звонков домой. Все бонусы списаны с твоего счета, тупица.

Охвачена паникой настолько, что не в состоянии расстраиваться и переживать, даже не способна мыслить. Но это привычно, закономерное положение вещей.

— Поступила информация, что Гай Мортон договаривался о тайных встречах с баронессой Бадовской. Прикрытие — сеансы массажа. Двенадцать сеансов — двенадцать свиданий, — обманчиво спокойный голос, обволакивающий и бархатный, от него бросает в дрожь. — Я всегда проверяю данные. Догадываешься, к чему привела проверка?

Черт, не может быть. Полный бред. Подстава.

— Это первый раз, честно… никогда прежде… он сам… господи, я даже не знала… какие свидания, — шепчу сбивчиво, пытаюсь унять панику в теле.

— Вы не созванивались ежедневно? — елейно уточняет фон Вейганд.

— Нет, — отчаянная ложь.

— Тогда объясни это так, чтобы я поверил, — он достает из кармана скомканный лист бумаги и протягивает мне. — Распечатка звонков. Указана дата и время, номер Мортона подчеркнут.

— Я… я не… я ему не звонила ни разу… это он… но я…

Мои отмазки выглядят хилыми даже для меня. Замолкаю, нервно сглатываю.

— Это обнаружили в твоей комнате. Похоже на записку.

Знакомая купюра приземляется рядом. Отказы не прокатит. Остается чистосердечное признание.

— Ладно, скажу правду, — пробую выровнять дыхание, но получается с трудом: — Гай… Дура, какая же я дура.

— Гай? — злость прорывается наружу, сквозь непроницаемую броню, разрушает завесу показного равнодушия, обнажая гнев.

Пальцы жестко обхватывают мое горло, но не сжимают, а демонстрируют подавляемую силу.

— Он звонил, я говорила, но мы не встречались, сегодня первый раз. Честно! — невольно всхлипываю и продолжаю молоть чушь: — Правда, не знаю, как и почему… я… ничего не было. Он сунул мне эту записку, незаметно, а я спрятала ее, но не в комнате, а в туалете. Но я не собиралась…

— Что еще он тебе сунул? — цедит фон Вейганд сквозь зубы.

— Пожалуйста, не…

— Прекрати мямлить, — этот тон хуже пощечины, опаснее прямого удара.

— Я не спала с ним. Только говорила, — смело встречаю взгляд зверя, чувствую, как слезы струятся по щекам. — Почему ты мне совсем не веришь? Знаешь, людям иногда нужно общение с кем-то, хочется поделиться, но… я не слышу ничего кроме приказов.

— Заткнись, пока я не передумал, — хмуро произносит он и отстраняется. — Не искушай мое терпение.