Кинжальный огонь
(Рассказы) - Богдаев Алексей Николаевич - Страница 10

Димуров слабел: кружилась голова, в глазах темнело. Но сознание работало чётко. Он готов был стрелять, ещё есть силы, но нападающих не видно — затаились! Передний незаметно обошел старшину и сзади ударил его ножом в шею. Горячая кровь брызнула бандиту в лицо, на грудь, и он злобно выругался… Убийца лихорадочно выпряг Славяна, посадил раненого сообщника верхом. Очевидно, третий был мёртв. Некогда! С ним всё кончено! Куда его?! Скорее надо уходить! Бандит бросился к умирающему Димурову, сорвал с его груди орден и медали, вытащил документы из нагрудного кармана. Затем ножом вспорол брезент на повозке, выхватил связку телогреек и две пары сапог (больше не взять), бросил на Славяна и вскочил на загривок взбешенной лошади.

Грабители умчались в лес: ищи-свищи разбойников в дремучей чаще!

Добить Сивого бандиты не успели: не до жалости было! А раненый конь беспомощно бился, страдал от боли, ржал, ежеминутно издавал тяжёлые вздохи. Он прислушивался и ждал помощи. Его пугали тишина, наступившая после боя, и одиночество в чужом лесу. Становилось всё темнее. Дрожь охватила израненное тело животного. Он стонал, может, плакал по-лошадиному, может, хотел умереть, да не мог. Его охватило смятение. Натужившись, он пытался освободиться от упряжи, встать, но силы покидали его. Этот боец в хомуте и сбруе имел право на сострадание к нему, так как всю свою армейскую жизнь честно служил людям. За что ему такие муки…

Никто не видел и не слышал, что произошло в лесу: вечерний бой далеко за околицей лесной деревушки длился не более четверти часа. Димуров уже истек кровью и ничем не мог помочь Сивому. Конь видел своего хозяина лежащим на земле и взывал о помощи. Бедолага надеялся, что человек встанет, подойдет, освободит от пут, от жгучей боли на шее и в ноге. Но помощи не было… Стало совсем темно. Раненый конь захотел пить. Жажда обуяла его. От нетерпения он поднял голову и жалобно заржал. Ему мерещилась вода, светлая, чистая, прохладная, как тень. Пробитая шея не держала голову, и она тяжело шлепнулась в лужу. Конь учуял запах крови. Ужас, удушье навалились на него, он захрапел: «Встать бы! Напиться!..» Хотел снова заржать, но не хватило сил. Судороги сковали все тело. Невыносимая боль сломила Сивого. Он потерял сознание.

Командир восьмой стрелковой роты старший лейтенант Бажов посматривал на часы и волновался: «Пора бы вернуться старшине! Где он? Скоро начнет темнеть…» Тревога передалась усатому ездовому Дахно, который на этот злосчастный день занемог, и старшина разрешил ему остаться.

— Вот что, Пухов, — обратился ротный к санинструктору, который обхаживал Дахно, — бегом к комбату, отдай ему это донесение. Если даст машину, пригони сюда!

Пухов умчался. Командир вызвал взводного:

— Младший лейтенант Катышев! Подготовьте взвод к поиску! Оружие, гранаты, фонари. Ждите прихода машины…

Газик шел с зажженными подфарниками. Приехал адъютант старший батальона капитан Проскурин. Доложив обстановку, командир роты попросил его не ехать на поиски, остаться в роте. Проскурин согласился.

Полуторка шла с трудом, урча и тужась. Солдаты теснились в кузове. Через полчаса увидели на дороге повозку. Несчастный конь поднял окровавленную голову, хрипло заржал.

— Стой! Слезай! Оцепить повозку! Наблюдать! — скомандовал ротный.

Катышев выхватил пистолет, загнал патрон в патронник и быстро оцепил участок солдатами.

Машина освещала место трагедии.

— Вперед! Трогай, водитель! — все двинулись к повозке, окружая участок боя… Никого нет. Тишина. Лишь слышны тяжелые вздохи лошади. Было страшно! Командир начал изучать место схватки:

— Старшина Димуров убит! Сивый тяжело ранен! Повозка с поклажей раскурочена — видно, спешили! Нет Славяна! Это дело рук бандеровцев, — бросал он короткие реплики.

Тело Димурова еще чуть теплилось. Кровь запеклась на груди, на руках, на лице.

Гимнастерка изодрана, залита кровью. На шее у ключицы зияла кровавая рана. Старшину вытерли, положили на шинель.

— Товарищ старший лейтенант, там убитый, — указал солдат на дорогу, — и винтовка немецкая рядом…

— Сержант Галерин, убитого — к машине, — приказал комроты. Он осмотрел Сивого. Конь открыл глаз. Солдаты выпрягли его. Голова и ноги были неподвижны, только бока тяжело вздымались. Раненый задыхался.

— Сивый умирает, товарищ старший лейтенант, — грустно доложил санинтруктор Пухов, слушавший его сердце. Командир присел на корточки, погладил морду коня:

— Прощай, Сивый! Ты честно служил Родине и погиб, как боец! — Солдаты стояли молча. Голова коня отбросилась назад, Сивый дернулся и затих. — Утром тебя похороним, Сивый. Прощай, добрый конь, трудяга! — комроты встал.

Все видели, как он вытирал слезы. Справившись с собой, тихо приказал:

— Сержант Галерин, погрузите обмундирование на газик, убитого бандита тоже. Он еще нужен будет контрразведке. Димурова сверху на брезент положите, накройте шинелью…

В лесу стало совсем темно, лишь фонарики да фары автомашины прорезали мглу. Траурный эскорт медленно двигался по лесной дороге. Солдаты шли молча…

Представитель контрразведки «СМЕРШ» капитан Новиков приехал в восьмую роту на рассвете. Он разговаривал с нужными ему людьми. Осмотрев тело старшины Димурова, контрразведчик обошел повозку, подержал в руках трофейную винтовку, обшарил карманы убитого бандита. Офицеры молча наблюдали за ходом расследования.

— Какие вещи бандиты взяли с повозки? — обратился он к ротному.

— Телогреек штук десять, армейские сапоги, да награды сорвали с груди и документы взяли у старшины…

Уезжая, капитан Новиков прихватил телогрейку из той партии, которая была получена в полковом складе.

Поиски бандитов начались!

Прошло три дня. Старший лейтенант Бажов собрал сержантов и кратко рассказал об итогах расследования обстоятельств гибели солдат и офицеров полка, в том числе и убийства старшины Димурова. Командир роты обратил внимание сержантов на повышение бдительности, укрепление дисциплины личного состава и взаимовыручку. Боевая обстановка в стрелковом полку все время усложняется, каждый день гибнут люди. Обреченные на поражение фашисты яростно сопротивляются, но они не в состоянии обороняться — отходят, ведут сдерживающие бои. Убийства из-за угла, поджоги, диверсии стали основой тактики сопротивления. Для этой цели немцы широко используют различные националистические группировки Польши. Они поддерживаются и насаждаются повсюду для нападения и разбоев. Однако, бандиты видят, как эсэсовцы бегут, бросая их на произвол судьбы. Теперь поляки находятся среди двух огней и осознают свою обреченность. Но страх за уже совершенные злодеяния, боязнь возмездия не останавливают их. Убийство старшины Димурова и разбой в лесу — это рядовой эпизод в числе задач прихвостней фашистских захватчиков: находить, нападать, уничтожать, грабить советских солдат и офицеров повсюду, где только это возможно.

В деревнях, на хуторах они оставляют, прячут главарей бандитских шаек, которые только и ждут удобного случая для совершения диверсии. Хозяйка дома, в котором размещался штаб стрелкового полка, была завербована бандеровцами под кличкой «Баядера». Как только старшина Димуров появился в штабе полка, она смекнула: «Через час-полтора он будет уезжать один, без охраны, с полной телегой груза… Вот удачный случай для нападения в лесу, и никаких свидетелей не будет… А уж свой куш получу сполна… Только бы успеть сообщить сотнику поскорее…» И она успела четко сработать…

Расследование началось с поиска новеньких телогреек цвета «хаки». Обязательно хотя бы одна из них должна была «выползти» на свет — ведь осень! Кто-то купит трофейную вещицу, непременно наденет и появится в этой «хорошей примете». Так оно и случилось… И вторая улика — это оставленный бандитами в лесу труп соучастника разбоя, которого оплакивали хуторяне. Эти факты помогли напасть на след убийцы Димурова и арестовать его. Нашелся и раненый пулей в бедро. Его лечил местный лекарь на дальнем хуторе. Деревни здесь небольшие, и новости облетали их мигом. У бандитов были найдены и изъяты оружие, деньги, документы, обмундирование советских воинов, десятки медалей, ордена и прочие трофеи. Все это они награбили, убивая наших солдат и офицеров. Арестованные бандиты оправдывались, будто их немцы заставляли силой совершать нападения, клялись, что больше не будут воевать против нас. Главарь падал на пол, ползал, умолял пощадить, простить грехи и прочее… Он же сообщил, что украденного коня забрал сотник, и рассказал, где его убежище. Организаторы бандитских акций обезврежены. Славяна возвратили в восьмую роту.