Чумазый Федотик - Давыдычев Лев Иванович - Страница 13

Но больше всего на свете Вася любил капризничать. Это у него здорово получалось.

Не знал Вася, не подозревал даже Вася, что капризничать — дело совсем плохое. Васе казалось, что капризничать дело совсем хорошее.

Вот сидит Вася за столом, ест.

Ест Вася, ест, больше уже не может. Наелся.

Тогда Вася как — стук ложкой по тарелке!

Тарелка и раскололась.

Мама как — хлоп ладонью по столу: рассердилась.

Папа ногой как — топ, топ, топ! Рассердился. Вася — реветь.

— Марш в угол! — приказывает папа.

В углу Васе хорошо, только неинтересно и обидно. Стоит Вася в углу, ноет, хнычет, пищит, повизгивает.

А Васю заставляют просить прощения. А просить прощения тоже неинтересно и обидно.

И Вася не просит прощения, пока чаю попить не захочет. Захочет Вася чаю попить, тогда и прощения попросит.

Простят Васю, чаю ему нальют.

Пьет Вася чай, пьет, пьет, больше уже не может. Напился.

— Вот какой хороший мальчик, — говорит мама.

— Пора спать, Вася, — говорит папа. — Вася, бай-бай.

Укладывают Васю в кровать.

Лежит Вася в кровати, но спать и не собирается. Хорошо Васе в кровати, только неинтересно и обидно. Как в углу. Одна разница: в углу стоишь, а в кровати — лежишь.

Вот если бы наоборот: в углу лежать, а в кровати стоять.

Сказано — сделано! Встает Вася и радостно кричит, громко кричит.

— Спать, спать, спать, — говорит мама и укладывает Васю обратно в кровать.

Вася кричит лежа, но уже не радостно, а обиженно.

— Не обращай на него внимания, — говорит папа, — покапризничает и уснет.

Как бы не так!

Так бы не как!

Вопит Вася во всё горло.

Отшлепают Васю. Плачет Вася. Еще отшлепают Васю. Еще поплачет Вася.

Никто не обращает на Васю внимания.

Устанет Вася реветь и уснет с горя.

— Ребенок стал совсем капризным, — грозно скажет папа.

— Хорошо, что в садике не капризничает, — грустно скажет мама.

Но вот Вася стал капризничать и в садике.

Никто не знает, кто учит детей капризничать. Кто?

Говорят, что бабушки и дедушки, папы и мамы.

Но это неважно: не все бабушки и дедушки, не все папы и мамы учат детей капризничать.

Да кто же учит детей капризничать?

Дети учатся капризничать сами. Им очень нравится капризничать. Капризничать им интересно. Захотел — заревел. Уговаривайте меня, успокаивайте меня, конфет обещайте!

Но в садике тети-воспитательницы не уговаривают, не успокаивают, конфет не обещают, а говорят родителям:

— Ваш ребенок ведет себя плохо. Примите меры.

И Васиному папе сказали:

— Ваш ребенок ведет себя плохо. Кашу ел руками. Компот вылил на стол и шлепал по нему ладошками. Вымазался, как поросенок. Грыз карандаш. Примите меры.

Папа вывел Васю на улицу и сказал:

— Не стыдно тебе? Ведешь себя, как поросенок.

— Хрю-хрю, — весело ответил Вася и еще веселее добавил: — Хрю-хрю-хрю!

Прохожие смеются. Папа сердится: неприятно ему, что его сына Васю за поросенка принимают.

А Вася знай себе хрюкает. А папа его за руку тянет, чтобы быстрее домой привести.

Но Вася вырвался, на землю упал, прямо в грязь.

Упал Вася на землю, прямо в грязь, лежит и весело-весело хрюкает.

— Вставай, вставай, безобразник! — приказывает папа.

А Вася лежит и хрюкает на всю улицу.

— Ну и лежи, — говорит папа, — поросята грязь любят.

Но Васе лежать уже неинтересно. Вставать — тоже неинтересно.

Шла мимо маленькая-маленькая старушка, наклонилась к Васе, ласково спросила:

— Что с тобой, миленький?

— Хрю-хрю, — жалобно ответил Вася.

— Капризничает, — объяснил папа. — Решил, что он поросенок. Кашу руками ел. Карандаш грыз. Компот пролил.

— Вот он какой веселенький! — обрадовалась старушка. — Поросенок так поросенок. Ничего страшного. Вставай, миленький, вставай, хорошенький. Как тебя звать?

— Хрю-хрю, — ответил Вася.

— Вот и замечательно! — снова обрадовалась старушка еще больше прежнего. — Вот и умница!

И опять папа потянул Васю за руку, чтобы поскорее его домой привести. И опять Вася захрюкал на всю улицу.

Пальто у него было в грязи, лицо у него было в грязи, весь он был грязный.

Пришли папа с Васей домой, увидела мама сына, руками всплеснула, спросила:

— Что это с ним?!

— Это с ним грязь, — ответил папа. — Лежал около лужи. Решил, что он поросенок.

— Неужели?! — испугалась мама.

— Хрю-хрю, — ответил Вася и встал на четвереньки.

Поросенком быть очень интересно. Интересней, чем ребенком. И ползал Вася по полу, ползал, хрюкал Вася, хрюкал и вдруг лбом о ножку стола стукнулся. Заревел Вася по-человечески.

— Нет, ты не реви по-человечески, — сказал папа, — а хрюкай.

Но как плачут поросята, Вася не знал и ревел по-человечески, по-Васиному.

Отшлепали Васю, поставили в угол. Требовали, чтобы Вася просил прощения.

Стоял Вася в углу и хрюкал. Жалобно хрюкал Вася, но никто его не пожалел.

Надоело Васе хрюкать. Начал Вася рыдать. Надоело Васе рыдать. Пошел Вася просить прощения.

Простили Васю, пригласили пить чай.

Пили все чай, пили, больше уже не могли. Напились.

— Пойдем, Вася, спать, — сказала мама. — Бай-бай, Вася.

Уложили Васю в кровать.

А лежать в кровати неинтересно. А спать тоже неинтересно.

Глаза у Васи закрываются, а Вася их открывает. А они опять закрываются.

Хотел Вася громко-громко хрюкнуть, но громко-громко зевнул. Зевнул Вася громко-громко и уснул, крепко-накрепко уснул.

На другой день в садике был скандал. Вася научил всех ребят хрюкать.

Сначала захрюкала младшая группа. Потом захрюкала средняя группа. Потом захрюкала старшая группа.

Все захрюкали.

Все ребята стали поросятами.

Всем попало.

Всем родителям сказали:

— Ваш ребенок вел себя безобразно. Примите меры.

А Васиному папе сказали так:

— Самый главный поросенок — ваш ребенок. Такой ребенок нам не нужен. Примите меры, иначе мы Васю больше к нам не пустим.

Ведут родители ребят домой, а ребята хрюкают. А ребята в грязь лезут. А родители ребят шлепают. Все ребята плачут. Все родители сердятся.

Идет папа, тянет Васю за руку и думает. И ничего папа придумать не может.

И мама ничего придумать не могла.

А Вася сидел на полу и знай себе хрюкал.

Хрюкать — очень интересно.

Папа молчал.

Мама молчала.

Устал Вася хрюкать. Надоело Васе быть поросенком. Захотелось Васе быть Васей.

Подошел Вася к папе и попросил прощения.

Подошел Вася к маме и попросил прощения.

Сразу повеселели папа с мамой.

— Идемте тогда в гости, — сказал папа. — Раз Вася снова стал Васей, можно и в гости идти.

— Там большая-большая собака, — сказала мама. — Зовут ее Атос.

— Он не кусается, — сказал папа. — Он добрый и послушный. Он никогда не капризничает, потому что он большой. А капризничают ведь только маленькие.

— Не вздумай, Вася, хрюкать, — предупредила мама. — Атос не любит поросят.

Вася так испугался, что всю дорогу в трамвае молчал и только изредка тихо говорил:

— Атос… Атос… Атос…

Но боялся Вася зря. Всё оказалось так, как рассказывали папа с мамой. Атос был большой-большой пес, белый-белый с черными и рыжими пятнами.

Уши у него были длинные и рыжие и не торчали вверх, а висели.

Больше всего понравился Васе у Атоса хвост. Замечательный хвост! Он всё время двигался, будто Атос им разговаривал.

Атос сам подошел к Васе, приветливо помахал ему своим замечательным хвостом, обнюхал Васю и протянул ему лапу — дескать, давай дружить, если не возражаешь.

— А… а… ато-о-ос… — заикаясь от страха и счастья, сказал Вася и потрогал лапу.

— Сидеть, — тихо приказал хозяин.

И Атос сел, шевеля хвостом, будто подметая пол.