Фантастическое приключение городского лучника (СИ) - "Сергей serdobol" - Страница 36

— Тут, братцы, серьёзные вои собрались, по ним видно. — Высказался серьёзно Данила, — лютые вои, не торговцы.

Кирилл вздохнул.

Настроение у меня было препоганое. Воевать не хотелось, да и не чувствовал я себя воякой, а вот тревога за семью усиливала беспокойство.

Наверное, раньше мне показалось бы, что вот я, вот мы и где-то рядом романтика, но тут было не так, была сухая безысходность, говорящая только о сече, крови, смерти. Это я чувствовал от своих друзей и товарищей, от их серьёзности и сосредоточенности. Данила не шутил и не балагурил, но всем своим видом показывал серьёзность положения.

За что, почему? Почему там, слева по карте, затевается зло против меня? Почему оттуда даже ветры поганые дуют, несущие дожди, слякоть, морось, болезни, мор? Почему оттуда идёт безбожие и гадость на нас, на всех нас?

Мы зашли к Горыну и доложили о том, что узрели.

— Обложили! — Стукнул по столу кулаком черниговец. Как так случилось?

… На улице ударило, загудело било, в сенях послышался топот ног. В горницу залетел караульный:

— От леса Кириллочи и Любимичи бегут, с ними люди, за ними вои, чужие. Наши со стен стрелы мечут, пытаются отсечь погоню, на пристани железо звенит. Похоже сеча у реки. Ворота открываем.

Все рванули вон из дому…

… Я торопливо облачился в железа, вспомнив совет Бурея о главном и необходимом, проверил документы, давно потухший телефон (вдруг пригодится), современную одежу, обувь и засунул всё это комом в рюкзак.

…На стенах уже ожидали атаки.

Ворота закрылись, Кирилловы и Любимовы сыны уселись на землю, тяжело дыша, ловя ртом воздух. Возле них повалились двое наших, которые были посланы с челном к соседям. Три облаченных в доспех чужака лежали пластом, не в силах подняться.

Расспрашивать было некогда, ибо было понятно, что наши гребцы нарвались на лодии пришлых и были побиты. В трёх чужаках мы признали тех задир, что были в компании здоровяка на торжище.

…………………………………………………………………………………….

Я рванул на стену. У реки, меж белых палаток чужаков, просматривалась битва. Звон железа, крики, русский мат доносились и с такого расстояния.

— Хто ж там так рубится? А кричат как сердешные! — Раздался за спиной юный голос.

— Ты что тут малец делаешь? — Обернулся я.

За мной стоял мальчишка лет восьми.

— Тятю ищу. Можт он там? Тык я пособить пришёл. — Кивнул он в сторону реки, поднимаясь на цыпочки к бойнице.

— Может и там.

И горько мне стало:

— Иди в низ вой, охраняй мамку и матерей наших, от стрелы, от камушка прилётного, да от огня вражьего, я верю что ты превозможешь сей тяжкий труд, ибо слова твои не мальца, но мужа.

Мальчонка убежал, осчастливленный речью взрослого. Подошёл Вовка.

— Влад, ты со Светлой попрощался?

— Да как то не успел в суматохе и она как-то быстро с детями в церковь собралась.

— Обернись.

Я обернулся и шаря глазами нашёл своих стоящих у ворот храма. Она стояла, устремив на меня взор, держа на одной руке меньшую дочу, подняв другую руку в прощании. Настёна стояла рядом, а собака сидела возле походной котомки у ног людей. Мне показалось, что семья со мной прощалась, прощалась навсегда.

По моей спине пробежал холодок. Нет, не может так всё кончиться, пронеслась в голове мысль. Тело двинулось к лестнице, но Вовка удержал меня за рукав.

…Я тоскливо уставился на пристань:

— Сколь там наших?

— Десятка полтора, можт чуть боле. — Ответствовал Пятак.

— Сложат головы бедолаги.

От реки донёсся, различимый сквозь битву, крик:

— Ратуйте братцы, ратуйте!!

Рядом появился Данила:

— Помощи, защиты просят сердешные, гибнут. — Стукнул он кулаком по бревенчатому частоколу.

Кучка доспешных бросилась к воротам, громовой голос Горына остановил помощников, запретив выходить за стены.

Кто-то из воинов, чей порыв остановил Черниговец, зарыдал. На стенах кричали воины, прося прощения у друзей и родственников, которые рубились у реки.

Как же тяжело слышать крик о помощи, о близкой смерти и не мочь помочь…

Я злился о своей бесполезности, о безвыходности ситуации.

Горын смотрел на реку плотно сжав губы и сдвинув брови.

— Долго стоят браты наши, не гнуться. — Вырвалось, громко у него.

— Видать превозмогли науку твою Горыня. — Отозвался Данила.

— Ты тож к тому приложился Даньша. — Парировал Горын и помедлив заорал, — Кубеной, челнами!! — и тихо добавил, — Авось пробьются и по реке уйдут.

Так и вышло. Видать услыхал береговой десятник Прокош совет Горына и дал команду своим уставшим воинам на пристани.

Послышались злобные крики чужаков, пошла какая-то подвижка и через некоторое время по Кубене пошла большая расшива, закрытая щитами, как броненосец. За ней отчалила вторая, видимо в погоню.

— Ого-го-о!! — Раздались радостные крики с нашей стороны.

— Добре Проко-ош, добре-е! — Гаркнул Горын, довольный произошедшим.

Вскоре, от реки двинулась кучка Иностранцев с белой овечьей шкурой на копье.

Кто-то пустил стрелу. Горын матюгнулся и зычно скомандовал:

— Не стрелять!

— Что хотите? — Обратился он к парламентёрам, когда те подошли под стену.

— Отдайте нам грант-магуса Бурегерта и его помощника, гроссе-найлера Вольдемара. — Перевёл толмач.

— Нету у нас таких.

— Мы знаем, что есть. Воину не пристало врать. Если отдадите этих людей, то мы уйдём с миром.

— Кого они хотят? — Не понял я.

— Кого, кого, Бурея и Вовшу. — Отозвался Данила.

Вовка сидел на заднице облокотившись о стену с серым лицом, да и было с чего киснуть, ведь в эти времена, города и веси запросто откупались малыми людьми дабы сохранить жизни многих. Хоть за Вовку, который перелечил всю весь и скот, народ стоял горой, но мне стало страшно.

— Чё Вован, порты взмокли! — Выдал Данила весело зыркнув, — Вышатка! — крикнул он отроку, принеси ка порты старые, да похужее, да в навозе извози.

Мой взгляд остановился на Бурее. Он шёл к воротам. Неужели его выпустят? — содрогнулся я.

Отрок был скор на ногу и в руках у Данилы уже были старые, порты. Он выглянул в бойницу и гаркнул:

— Эй пиндосы, гейропейские! Вот вам подарок, мудрая грамота, от Бурея Святогорыча и Владимира Евгенича! — и, запихнув тряпьё в холщовый куль, швырнул его со стены. — Не будя у нас с вами договору, потому как мы задами не вышли.

Желаю дух порток вдыхать!

Друг друга на печи имать!

— Похоже Данила готов руду лить. — Раздалось весело справа.

— И дерьмо ворожье! — Раздалось хохоча слева.

По стене прокатился хохот и матёрые ругательства в сторону противника.

Я глянул на Пятака, тот смеялся.

— Эт ты его научил? — Ухмыльнулся я.

— Да не учил я его, просто рассказывал. — Кивнул Пятак, — он как узнал, что в нашем времени, у них мужики в жёны мужиков берут, хохотал и не верил, не верил и хохотал.

На мостках появились отец Прокопий и Бурей.

— Слыхал я твой ответ Даниил, — обратился священник к хохмачу, — после сечи зайдёшь ко мне причастишься, а пока будь как есть.

Данила добродушно кивнул и глянул на Бурея. Тот стоял довольный, высокий и осанистый, всем своим показывая довольство от ответа курянина.

…Наступал вечер. Противник работал топорами, колотил шиты, разбирая мостки, разжигал дымы, готовился к осаде.

…Крики на берегу оповестили нас о каком-то происшествии, все прильнули к бойницам.

От леса к стенам бежал человек. Кучка противников бежала ему в след, осыпая беглеца стрелами. Мы дали залп в ответ и открыли ворота. Запыхавшийся залетел в ворота и осел от устали.

— Хто таков? — Спросил подошедший Горын.

— Микула я, с Ярославля, — глотая воздух, представился беглец, — в Городке нанялся гребцом к немчинам, да злодействовать они начали. Решил утечь, да вот токмо ныне и вышло.

— И много русинов вёсельных у ворогов?

— Дюжина была, да не на одной лодии, а три поделены.