Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 47

© Биопсихоз — Упругие формы

Будь за моей спиной, идем по краю мы одни

Только будь со мной, руки на плечи и лети

© Биопсихоз — Я вышел

Через несколько дней после возвращения близнецов из подземелий Ресургем начал постепенно оживать. Люди, успевшие укрыться в Верхнем городе, возвращались в свои дома, приводили их в порядок. Перестали гореть погребальные костры — некого было больше жечь. И дым, затягивавший небо, постепенно рассеивался. В воздухе, конечно, все ещё витал запах гари, но больше не осталось той жуткой атмосферы нависшей угрозы. Вот что казалось всем странным: чума исчезла, будто бы ее и не было вовсе. Те, кем не успевали заняться лекари, чудом выздоровели сами. Никто не понимал, что произошло, но люди выдохнули с облегчением. Конечно, вопросов было великое множество, только вот никто не мог на них ответить. И, возможно, это было к лучшему.

Все эти дни Дола почти не выходил из богадельни Мэда, все своё время он проводил рядом с Лайе. Держал его за безжизненные, слабые пальцы, часто засыпал рядом — в неудобной позе, уронив голову на свои руки. И никогда не отпускал ладонь Лайе. Просыпался по утрам и с надеждой смотрел на осунувшееся лицо брата. Близнец был жив, но в сознание не приходил. Сольвейг лишь разводила руками, каждый вечер она сидела рядом с Лайе, медленно, шаг за шагом, возвращая его к жизни. Она видела, что Дола не находит себе места, но помочь ему ничем не могла. Все свои силы она отдавала его близнецу, понимая, что его выздоровление процесс не быстрый, требующий от неё огромного терпения и твердости духа. Сольвейг понимала, что нельзя ускорить исцеление, не истощив при этом саму себя. Чтобы Дола не мешал, она вечерами отправляла его помогать Мэду. И как оказалось — зря, ибо мужчины почуяли друг в друге соперников и теперь бесконечно препирались, похожие на двух баранов, столкнувшихся лбами. Мэд вёл себя так, словно надеялся, что Сольвейг к нему вернётся, и это выглядело... странно. Каждое утро привечал ее на выходе из комнаты, все просил помочь в делах, с которыми, по мнению Сольвейг мог справиться и сам. И почти всегда был рядом, лишая возможности поговорить с Долой, прикоснуться к его руке, позволить себе чуть больше, нежели просто перекинуться парой ничего не значащих фраз. К слову, у лекаря объявилась ещё одна помощница: Юриона из Хальварда. После встречи с Долой девчонка вернулась в богадельню и, к своей радости, увидела, что ее отец жив и оказался среди тех, кому Сольвейг успела помочь.

Юриона все время вертелась вокруг нелюдя, засыпая его всевозможными вопросами. К удивлению окружающих девчонка не интересовалась увлечениями, обычными для женщин. И через несколько дней она попросила Долу научить ее драться. С большой неохотой нелюдь согласился ее обучать. В последующие дни пациенты богадельни имели удовольствие созерцать, как Дола гоняет девчонку до седьмого пота, не считаясь с ее возрастом и силами. Наблюдая за ними, Сольвейг пришла к выводу, что обучение искусству войны превратилось в самое настоящее издевательство над ребенком. Когда Юриона в очередной раз пришла к ведьме, хромая на одну ногу и пытаясь прикрыть волосами ссадину на скуле, у Сольвейг лопнуло терпение. Замазав ссадины Юрионы мазью из трав, ведьма с решительным видом отправилась разбираться с Долой. Она нашла нелюдя на заднем дворе. Он сидел на крыльце, со скучающим видом разглядывая облака. Сердито уперев руки в бока, женщина склонилась над Долой.

—На девчонке места живого нет, — вкрадчиво начала она. — Ты решил ее до смерти загонять?

—А что в этом такого? — Дола перевел на нее взгляд. — В конце концов, я не принуждал ее заниматься этим «не женским делом», — последние слова он произнёс с острой иронией.

—Она же еще совсем ребенок! — голос Сольвейг подскочил на пару октав. — Ты мог бы быть помягче с ней.

—Как ты думаешь, если ей придется сражаться, то враги тоже обойдутся с ней «помягче»? — издевательски спросил Дола.

—Откуда тебе знать, что может случиться? Быть может Юрионе вовсе не придется сражаться.

—Давай позовем ее сюда, пусть говорит за себя сама. — предложил нелюдь.

—Не смей вмешивать ребенка в наш разговор! — возмутилась ведьма.

Не обратив внимание на возмущение Сольвейг, Дола громко позвал Юриону. Девочка прибежала так быстро, что у Сольвейг появилось подозрение, что Юриона с самого начала подслушивала их разговор.

—Скажи мне, малышка, — елейным голосом спросил Дола. — Тебе не слишком тяжело даются наши занятия?

Юриона исподлобья взглянула сначала на него, потом на Сольвейг. А затем она задумчиво потерла начавший заплывать глаз и широко улыбнулась.

—Мне нравится, дяденька!

Дола с победным видом взглянул на Сольвейг и ведьма задохнулась от возмущения. Тем временем нелюдь поднялся на ноги, смерил женщину торжествующим взглядом и мягко подвинул ее в сторону, освобождая себе проход в дом.

—Куда пошел? Мы еще не закончили! — донеслось ему вслед.

Игнорируя вопли ведьмы, Дола прошагал в комнату с больными. Лекарь был на своём обычном месте, проверяя, как идёт выздоровление пациентов.

—Скажи мне, мой краткоживущий друг, не найдётся ли у тебя отменного пойла в закромах? — весело поинтересовался у него нелюдь.

Мэд с подозрением покосился на Долу. За последние дни он неоднократно успел убедиться, что новый избранник Сольвейг — отбитый на всю голову упрямец, который вполне оправдывал своё имя — Бес.

—Если решил надраться в стельку — поищи другое место. Здесь тебе не кабак какой-нибудь. — сухо отрезал лекарь. — К тому же, моя профессия не позволяет мне пить.

Дола неприятно усмехнулся.

—Прошу прощения, сударь, — с издёвкой ответил он. — Но, судя по характерным ароматам, исходящим от вас каждое утро, вы явно любите приложиться к бутылке.

Мэд мысленно проклял наглого нелюдя и его обоняние. И в самом деле, лекарь уже некоторое время назад завёл дурную привычку опрокидывать в себя рюмашку-другую по утрам. Помогало собраться с духом, прежде чем выйти к пациентам, убирало предательскую дрожь в руках, которая появилась после того, как Мэд второй раз подхватил чуму. К тому же, постоянное присутствие Сольвейг изрядно его нервировало, заставляло против воли вспоминать о минувших днях, о времени, когда оба они были молодыми и счастливыми. И он каждое утро приходил к ней, сам не зная зачем, делал все, чтобы ведьма оставалась рядом. Хотел вернуть былые дни, полные счастья и света? Или получить ответ на один единственный вопрос?

Почему ты ушла? — всего три слова, на которые хотелось получить честный ответ.

—В кабинете. Первый шкаф справа. За склянками. И постарайся ничего не разбить. — проворчал Мэд, отгоняя воспоминания.

—Премного благодарен... сударь. — хмыкнул Дола.

Он целеустремлённо проследовал в кабинет Мэда. Громко хлопнув дверью, иллириец направился к указанному шкафу со всякими склянками. Покопавшись там некоторое время, Дола выудил на свет заляпанную и покрытую прилипшей пылью бутыль вина. Откупорив ее, он отпил из горла и с удовольствием причмокнул губами.

—Ох, крепкое пойло!

Проводив Долу гневным взглядом, Сольвейг в сердцах сплюнула.

—Не ругайтесь на дяденьку, госпожа. — Попросила Юриона. — Я сама хотела научиться искусству войны, и мне ни капельки не больно. Правда-правда!

Ведьма сочувствующе взглянула на неё.

—Ты же понимаешь, что тебе это не пригодится в жизни? Ты дочь торговца, выйдешь замуж за какого-нибудь богатея и будешь жить в шелках и под надежной защитой. — усмехнулась она.

—Но, госпожа, я хочу быть воительницей! Меня ведь назвали в честь Юриана-Воителя, я хочу быть как он... — начала было Юриона и Сольвейг страдальчески закатила глаза.

—Иди к отцу, девочка. А остроухого балбеса ждёт серьезный разговор.

—Не ругайте его, госпожа, — повторила просьбу Юриона. — Он хороший. Просто ему тяжело очень.

В этот миг мимо них прошёл Дола, помахивая на ходу бутылью с плескавшимся в ней вином. Сольвейг окрикнула его, но нелюдь лишь небрежно отмахнулся от неё рукой и легко сбежал с крыльца. Ведьма в очередной раз проводила его долгим взглядом, подумав о том, что после встречи с Тысячеглазым Дола был малость не в себе. Она хотела было догнать его и продолжить спор, вправить непутевому нелюдю мозги, но из глубины дома ее окликнул Мэд. Недовольно заворчав, Сольвейг пошла в богадельню, где ее ожидал лекарь.