Гори жить (СИ) - "M.Akopov" - Страница 46

Принесли горячую, прямо из печи, пиццу, и официант принялся нарезать ее колесчатым ножом — не треугольниками, как принято во всем мире, а ромбами — так удобней расправляться с пирогом при помощи ножа и вилки.

— Так вот, — продолжил доктор, когда официант ретировался, — этот самый второй вариант может таить в себе и скрытые от вас особенности.

— Думаете, она… — Майк никак не мог найти подходящего слова, — врет?

— Такие женщины не врут, — покачал головой доктор. — Они искренне и добросовестно вживаются в роль и играют ее. А подоплеки своих планов и чаяний не раскрывают… Однако воздадим должное пицце и продолжим нашу прогулку. Готовят тут неплохо!

— Неплохо, — согласился Майк.

Окончив ужин, они молча шли по вечернему Церматту, любуясь переменам в пейзаже и обоняя ароматы прохладной свежести. Вскоре показалась гостиница, в которой жил Майк.

Завидев стоянку рядом с отелем, Майк замедлил шаг. Доктор обеспокоенно взглянул на него, потом посмотрел на улицу вдали… Там, у заборчика, увитого вечнозеленым плющом, стояла машина, элегантный белый внедорожник.

Они подходили все ближе, и вскоре стала различимой надпись на капоте: Range Rover. Майк тронул доктора за рукав:

— Видите?

— Ну, это еще ничего не доказывает, — пробормотал врач, но совсем тихо и не очень уверенно.

Они вошли в холл. Портье, завидев Майка, оживился:

— Сэр, вас ждет та дама, которая вчера передавала вам письмо.

— Где она? — отрывисто бросил взволнованный Майк. Кровь бросилась ему в голову так, что в ушах зашумело.

— В вашем номере, сэр. Она просила, и я почему-то не сумел ей отказать. Хотя у нас так не принято. Надеюсь, вы не рассердитесь?

— Нет. Спасибо, вы все правильно сделали.

Закончив общение с портье, Майк вопросительно взглянул на доктора.

— Поднимемся ко мне? Познакомитесь с моей иллюзией? — сказал он, едва заметно улыбаясь.

— В этом нет никакой необходимости, — ответил доктор и добавил тихо:

— Да и желания никакого.

И уже громче:

— Жду вас завтра в любое время!

Но Майк, мчавшийся наверх через две ступени, если и слышал доктора, то молчал; а если ответил — то совсем неслышно. Не до больницы ему было! Не до врача! Его ждала Джули!

Альпы. Лишь на вершине раскроются тайны…

«К беде неопытность ведет»

А. С. Пушкин, «Евгений Онегин»

Доктор поглядел вслед убегающему наверх Майку, горестно вздохнул и вышел из гостиницы. Выглядел он при этом постаревшим, ссутулившимся, усталым. В руке его, словно ниоткуда, появилась палка. Он оперся на трость, постоял минуту, глядя себе под ноги, но не на тротуарную поверхность, а куда-то вглубь, сквозь земную твердь, и медленно побрел вниз по улице — сгибаясь под гнетом нового горя и будто из последних сил неся груз прожитых столетий.

«Бедный Майк, — думал доктор. — Ты еще совсем мальчишка, не отличаешь не то что добра от зла, но даже и правого от левого. А на тебя набросились силы, равных которым нет во всем свете. И рвут, и бьют, и толкают они тебя — кто в пропасть, кто в серость, кто в хаос распада и безвременья».

Ту, первую атаку, после которой Майк едва не распрощался с жизнью, и о которой пациент расскажет ему во время следующей встречи, он отразить помог. Дорого ему далась та помощь! Джо Макальпину пришлось исчезнуть. Джим, хоть и друг, запретил ему появляться перед Майком в образе молодого шотландца. Спасибо, что хоть вообще не отстранил!

«Но почему? Почему судьба Майка вдруг так взволновала всех, кто имеет касательство к подлинному могуществу?» — думал доктор. Отчего вдруг на рядовом, в общем-то, человеке, сосредоточились усилия тех, кому по плечу сталкивать материки и испарять океаны? И почему эти силы взялись противоборствовать ему, Зеппли Вайсу, при рождении нареченному Джозефом Макальпином? Ведь не раз и не два Джо пополнял свое воинство достойными людьми — и никогда никто из могучих не то что не мешал ему, но даже и не замечал этих преображений!

Значит, не все так просто с Майком. Значит, есть в этом молодом человеке нечто, неразличимое даже для проницательного доктора, но важное для всего мира.

Что же? Что видят в нем те, кому для познания сущности нужны мгновения?

Ему, Вайсу, пока не известно. Однако неизвестность эта не меняет дела и не отменяет планов. Он должен сделать все, чтобы Майк в оставшиеся ему дни — увы, речь идет именно о днях, даже не о неделях — совершил правильный выбор. И принял сторону света!

Что ж, он не отступится! В конце концов, Майк не просто его подопечный, но еще и друг. А великие… Возможности воздействия на человека у всех равны!

Доктор выпрямил спину, зашагал ровно и бодро, и, кажется, даже помолодел; трость же, в одночасье ставшую ненужной, воткнул в травянистый склон.

Но если бы кто посмотрел на это место уже через секунду, никакой трости эбеновой черноты с посеребренной рукояткой, торчащей из ровно подстриженной газонной травы, он не рассмотрел бы. Его взору предстала бы березка, молодая и свежая, исполненная белизны и сияющая белизной стволика и тонких веток. Настоящее чудо живой природы!

Увидев березку, человек улыбнется, не осознавая причины этой улыбки и не пытаясь противиться тихой радости, заполняющей душу.

* * *

На следующий день Майк почти вбежал во врачебный кабинет. Радость переполняла его! К нему вернулась Джули, его Джули!

— И как? — участливо поинтересовался доктор, — сновидения в эту ночь не мучили вас?

Майк заметно помрачнел.

— Мучили как и раньше… Однако я все равно чувствую себя гораздо лучше!

— …в связи с чем хочу отказаться от продолжения лечения. То есть от наших с вами встреч, — закончил вместо него доктор.

Майк ошарашенно молчал. Именно это он и намеревался проговорить…

— Кроме того, имею сообщить, — продолжил Вайс тем же тоном, — что вновь обретенная возлюбленная настоятельно предлагает бросить все эти горы к чертовой матери и уехать отсюда навсегда — допустим, к чертовой бабушке. Естественно, вдвоем, вместе, чтоб уже не расставаться никогда, жить долго и счастливо и умереть в один день. Типовые благоглупости прилагаются. Кстати, о себе она снова вам ничего не сказала. Обошлась обтекаемыми выражениями и общими фразами. Хоть вы наверняка и интересовались…

— Вы что, подслушивали? — неподдельно удивился пациент.

— Вот еще! — картинно возмутился доктор. — Тому не нужно слушать, кто умеет видеть. Все это написано у вас на лице, Майк.

Он помолчал и добавил:

— Ну, а сами-то вы что думаете? Может, действительно, ну его, этот Маттерхорн? Не взобрались — и ладно; накопите денег, купите космический тур, посмотрите на Альпы с высоты. А?

Майк отрывисто вздохнул и покачал головой.

— Нет. Я должен! Если я уеду отсюда, оставив эту проклятую гору в покое, она будет насмехаться надо мной весь остаток моей жизни. Не видать мне тогда покоя…

Он постоял у окна, помолчал, дыша глубоко и размеренно. На раздумья у него ушло несколько минут. Потом он еще пожал плечами, возвратился к столу, за которым сидел ожидающий врач, со вздохом улегся на кушетку, примостился поудобней и попросил:

— Ваша музыка, герр Вайс. Включайте — кого там? Шопена или Мендельсона? — и продолжим. Я уже привык говорить под музыку.

— Только не романтиков, — поморщился врач. — Лучше кого-нибудь из времен, когда музыку писали или для бога, или про бога. Которого, как известно, нет, и которого все ждут…

Он выбрал строчку на дисплее пульта и коснулся символа воспроизведения. Слова девяносто четвертого псалма, выпеваемые старательным хором, зазвучали с места, где господь гневался на непокорных чад своих и клялся никогда не впустить их в покои свои. Однако Майк латыни не понимал, а доктор лишь улыбнулся древним угрозам.

* * *

Прилетев из Японии, Майк с головой окунулся в работу. Беллкины инициативы давали отчетливый результат. Атмосфера в офисе стала подчеркнуто деловой: никто не слонялся по выдуманным надобностям, не обнимался и не шушукался. Все целенаправленно трудились! Да и как иначе, когда каждое рабочее место обозревается камерой видеонаблюдения, а программа слежения настроена реагировать на аномальное поведение труженика.