Год перестройки (ЛП) - Харпер Кейдж - Страница 19

— Нет, — медленно произнес Райан. — Мне не хочется переезжать.

— Хорошо, — с нажимом сказал Джон. — То есть я к тому, что между нами все хорошо, да?

— Да, все отлично.

Джон резко встал, положил тарелку в раковину, а потом убрал ее в посудомойку.

— Прекрасно. У меня есть кое-какие дела, так что я… пойду их поделаю.

Райану осталось только смотреть на его стремительно удаляющуюся спину. В душе отчего-то поднималось разочарование. Хотя они ведь явно хотели одного и того же. И все вернулось к тому, как было. Что же он тогда так огорчился, что его замечательная речь, в которой он мягко отказал бы Джону, в итоге не пригодилась?

========== Глава седьмая ==========

Райан обнаружил, что теперь по-другому смотрит на всех в кампусе. Войдут два парня вместе в аудиторию, оба со взъерошенными от ветра волосами, и он задумается, нет ли между ними чего-то, кроме дружбы. Он стал ловить себя на том, что разглядывал девушек, задерживаясь взглядом на сиськах и заднице, проверяя уровень своей заинтересованности, словно на каком-то безумном сексометре. И какое облегчение накрывало каждый раз, когда женское тело вызывало у него всплеск гормонов. Но тем не менее весь интерес оставался чисто гипотетическим. Такое «да, меня по-прежнему возбуждают большие титьки», но дальше взглядов дело не шло. Ему не хотелось флиртовать с женщинами. И уж точно не хотелось ввязываться в отношения с кем-то из них.

Да и вообще с этими свиданиями одна морока. Выдумывать темы для поддержания разговора, подстраивать свой распорядок дня под другого человека. Женщины ждали, что их будут общать, одаривать цветами и вниманием. С ними нельзя просто буркнуть, что занят, и при этом не получить в ответ надутые губы и обиженный взгляд. У девушек мягкое тело и они хорошо пахнут, но в них нужно вкладывать время и силы.

Райан обнаружил, что теперь смотрит и на мужчин, чего до сих пор ни разу не случалось. Прежде он никогда специально не отмечал, насколько накачанные у того или иного парня руки или какая упругая задница. И сейчас-то начал, только чтобы удостовериться, что его такие вещи не заводят. Они и не заводили. Тело никак не реагировало на симпатичных молодых парней. Так что он не гей.

Не гей, но все равно то и дело ловил себя на мысли, что вот этот не такой мускулистый, как Джон, или вон тот не двигался так же плавно. Словно постоянно трогаешь языком место, откуда вырвали зуб. Он вроде и знал, что ничего там нет, но все равно проверял свою реакцию, все равно сравнивал Джона с другими парнями. И вспоминал тот поцелуй.

Вот что называется «завелись с пол-оборота». Ему всегда нравилось целоваться. Он не был из тех мужиков, кто трахает тело женщины, как просто кусок плоти. Но вместе с тем Райан еще ни разу так не откликался на первый поцелуй. Будто кто-то залил жидкий жар ему между губ и подчинил себе дыхание, сердце и пах, пока сам он мог думать только: «Еще, еще».

Джон явно уже выбросил из головы воспоминания о случившемся. В первые дни Райан вел себя очень осторожно: не слишком расслаблялся в его присутствии, не поднимал чересчур эмоциональные темы. Пытаясь при этом делать вид, что ничего не изменилось.

Праздничный ужин на День благодарения прошел в странной обстановке. По какому-то негласному уговору они купили все положенное — цыпленка и чем его фаршировать, пирог — и разделили трапезу за маленьким деревянным столом. Но никакой совместной готовки, никакого вина, ничего, что бы заставило их стоять бок о бок на кухне. Ужин прошел в молчаливой обстановке.

Джон выглядел немного подавлено. Он изредка отпускал комментарии, но то и дело уходил мыслями в себя, глядя в одну точку. Райан решил, что он наверняка сравнивает их посиделки с семейными праздниками из своего прошлого. Тогда за столом с ним сидели жена, дети и, может, какие-то родственники. Старые традиции, старые споры — кто знает.

Райан покопался в том, что осталось от цыпленка в поисках последних кусочков мяса, добрался до вилочковой кости, обсосал ее и рассмеялся.

— У тебя хотя бы только двое детей. В моей семье одна косточка на нас четверых всегда выливалась в грандиозные споры. Как-то раз мама даже приготовила две индейки исключительно ради двух костей. Мы потом еще месяц доедали остатки.

Джон вроде вынырнул из своих загадочных размышлений. Он улыбнулся уголком рта и взялся пальцами за один конец кости, Райан схватился за другой. Секунду они просто смотрели друг на друга. В падающих тенях глаза Джона казались серыми и не выдавали ни единой мысли. Он на миг опустил взгляд и вывернул свою часть косточки. Та сразу переломилась, и у Райана осталась большая часть.

Улыбка Джона потеплела.

— Твое. Не говори, что загадал, а то не сбудется.

Райан тупо смотрел на обломок у себя в пальцах. Он умудрился совершенно забыть о желании. А если сейчас загадает, еще считается? А то попросил бы, чтобы все стало как раньше. Попросил бы, чтоб исчез этот его новоявленный интерес к Джону, от которого становилось не по себе. Блин, да он заодно попросил бы и здоровое колено, если уж притворяться, что вилочковая кость наделена такой магической силой.

«Знать бы, чего я хочу».

Две недели спустя он все еще не знал. Потому что скучал по той легкости, с которой они общались, прежде чем… «Прежде чем он меня поцеловал».

Только несправедливо так говорить. Джон, может, и сделал первый шаг, но Райан до сих пор помнил, какими гладкими были рыжие волосы, когда он зарылся в них пальцами, и как прижималось к нему крепкое тело. И как отреагировал он сам. Как целовал Джона в ответ.

И, возможно, предложи ему кто-то переиграть тот момент, сделать все иначе, он бы наверняка согласился. Да только… да только он никогда не чувствовал себя настолько живым, как в эти две недели. Звуки казались громче, свет — ярче. И дело не ограничивалось только парнями и девушками, он вообще теперь больше замечал. Кружево инея на окнах этим утром и расходящиеся фрактальные узоры ледяных завитков. Стук дятла по высохшему дереву ниже по улице, синкопами. Кофе… Господи, кофе превратился в нектар богов.

Словно кто-то подкрутил ручку усилителя на всей его жизни. Запах из пекарни, мимо которой они шли, заставлял думать только о пончиках. Запах формалина резко бил в нос. Он мог опознать девушку, с которой работал в паре на лабораторных, с трех метров по цветочному аромату ее туалетной воды. А надушившихся, как в бой, других одногруппниц и их тяжелый парфюм — даже с еще большего расстояния. Он ловил запах шампуня и чистой кожи Джона в коридоре по вечерам, после того как тот освобождал ванную.

Райан помотал головой и вышел из Брэдфорд-холла на улицу. В морозном воздухе висело обещание скорого снега и еще витала слабая нотка дыма, как след ушедшей осени. Райан провел здесь уже три месяца и как-то ухитрился стать совершенно другим человеком по сравнению с тем собой, который еще совсем недавно сидел на вводной лекции в колледже.

Конец декабря означал меньше уличной работы в кампусе, по крайней мере до выпадения снега. В бригаде Джона осталось всего два постоянных работника.

Посадки были подготовлены к зимовке, самые стойкие однолетники после прошедших заморозков выкопаны и перемолоты на мульчу. Сейчас они занимались установкой нескольких снеговых щитов в местах, где ветер мог намести сугробы. И планировали будущие весенние работы.

Спускаясь под горку, Джон ускорил шаг. Он с довольной улыбкой отметил, что без одышки поднялся по дальнему склону высокого холма. Скоро его тело будет не просто в хорошей, а в великолепной форме. Ну да, так и получается, когда бегаешь от проблем. Хотя по большей части он пытался эти проблемы извести.

Они с Райаном опять вошли в ритм прежней жизни. Райан все так же вставал первым и делал кофе. Джон все так же почти каждое утро подвозил его до кампуса. Они все так же временами заказывали еду на двоих. А на День благодарения даже умудрились состряпать некое подобие праздничного ужина с цыпленком-гриль из супермаркета. Несколько раз Райан уходил заниматься в гостиную, но потом, не говоря ни слова, снова начал раскладывать учебники на кухонном столе. Джон завел привычку специально заглядывать на кухню перед сном, чтобы что-нибудь выпить и перекусить. Райан приветствовал его кивком или улыбкой. Джон зубоскалил над безкофеиновым пойлом для слабаков, которое тот пил после десяти вечера.