Пока мы будем летать (СИ) - "Paper Doll" - Страница 65

— Нет, её нет рядом.

— Хорошо, — мужчина тяжело выдыхает в трубку. Кажется, будто он всё ещё колеблется, стоит ли мне рассказывать. — Харпер просила меня ничего не говорить. И я все эти годы молчал, но ты должна кое-что знать. Ты заслуживаешь знать это. В её комнате, в комоде, в самом нижнем ящике под аккуратно сложенными носками ты найдешь ответы на большинство своих вопросов.

Мне уж захотелось рассмеяться. Камень падает с моих плеч. Какие ответы я могу найти на нижней полке в комоде Харпер, спрятанные под её носками?

— Том… — только и успеваю сказать я, как он сбрасывает вызов. — Ты точно пьян.

Харпер

Сижу на стойке, болтаю ногами, попивая молочный коктейль. В кафе ни души, остались только я и Тим. Эми, моя новая напарница, ушла пораньше под предлогом, что её ребенок остался дома один. Странно, что она это обнаружила лишь за час до конца смены. Я ничего не стала говорить, так сильно устала, и к тому же без неё как-то спокойнее. Вроде бы прошло уже два месяца, как их наняли на работу, но такое чувство, будто это случилось лишь вчера, так много у новичков вопросов.

Напарник Тима, ещё один повар, имя которого я упрямо не могу запомнить, тоже ушел на час раньше. У меня есть подозрение, будто между Эми и этим Не-знаю-как-его-там-поваром тайный роман. И дело совсем не в ребенке. Хотя, может, это их общий ребенок. А сегодня они решили снять номер в грязном мотеле, единственном, который есть в нашем городе. У меня до сих пор мурашки по коже, когда вспоминаю огромного таракана, ползущего по ободранным обоям на стене. Патрик снял комнату для нас в наш последний день святого Валентина, и романтический уик-энд превратился в кошмарный триллер. Этот день я, наверное, никогда не забуду.

— Чего улыбаешься? — спрашивает у меня Тим. Его голова выглядывает из-под одного из столиков. В руках у него шпатель, который в наших узких кругах используют не совсем по назначению, а именно для того, чтобы отдирать жвачки. И вот я снова слышу ругань парня, когда ему на глаза попадается очередная «находка».

— Вспомнила день святого Валентина, который мы провели с Патриком в мотеле, — смеюсь собственным глупым воспоминаниям. Не могу забыть выражение лица Патрика, когда у него прямо перед носом повис паук. Он едва не описался со страха.

— В мотеле при выезде из города? — удивленно спрашивает Тим, будто впервые слышит об этом. Скорее всего, когда я рассказывала эту историю, сидя за одним из столиков в «Розовом поросенке», когда работала здесь ещё одна, Тим грезил о своей бурной ночи в прошедший день Валентина.

— Да, чёрт! — прижимаю губы к красно-белой трубочке, но коктейля уже не осталось. Надуваю губы и кривляюсь, словно маленькая. — А где ты провел последний школьный день святого Валентина? — спрашиваю я, отложив в сторону стакан.

— Я познакомился с одной девчонкой в клубе, и у нас почти дошло до секса, — парень перестает ковырять стол, он смотрит мне в глаза. На его лице вырастает улыбка, но глаза остаются какими-то грустными. Обычно, когда начинается разговор о ночных шалостях, Тим наоборот загорается, на глазах превращается в озабоченного подростка, который то и дело, что дрочит каждое утро в душе втайне от родителей.

— В этой истории есть небольшое «но»? — спрашиваю я, когда понимаю, что пауза между нами слишком уж затянулась. Тим будто просыпается, услышав мой голос. У него дергается голова, от чего он ударяется ею о стол. Едва ли сдерживаю себя от смеха. Тим опять ругается, а затем переползает на четвереньках за другой стол.

— Позвонила Брук. Она была просто в стельку пьяная, — Тим усмехается. Как бы он не скрывал свою любовь к Брук, она видна невооруженным взглядом. Закинув ногу на ногу и склонив голову набок, я внимательно слушаю. — Я приехал к ней домой. И мы переспали, — буднично отвечает парень, словно для него это не было настоящим счастьем тогда. Да и сейчас.

— Ого, — восклицаю я, вскакивая со своего места. Задница болит, но мои ноги прямо-таки ноют от боли. Всё же хорошо, что нам удалось упросить Тони снять с нас ролики. Подхожу к Тиму, сажусь на коленки. Забираю у парня шпатель, когда замечаю пропущенную им жвачку. Господи, какое счастье, что это последний столик.

— Что это значит? — усмехаясь, спрашивает Тим. — Ого?!

— Просто вы с Брук никогда не признавались в том, что спали вместе, хотя я всегда это подозревала, — упорно нажимаю на шпатель, и вот треклятая жвачка удачно оказывается на полу. Тим поднимает её и бросает в бумажный пакет, где хранятся и другие «сокровища».

— И правда, — он опускает голову вниз. Только находясь вблизи, отмечаю про себя, что от моего друга даже очень приятно пахнет. У него очень интересный парфюм, который практически убил запах тяжелого рабочего дня. — Кстати, как давно ты говорила с Брук? — спрашивает парень. Взгляд у него становится каким-то напуганным, что странно.

Хмурюсь, наклоняю голову вниз, перебирая в голове все сообщения Брук и последние разговоры по телефону, и только теперь осознаю, что мы уже неделю не общались. Совсем!

— Вот чёрт, — бормочу себе под нос, от чего глаза Тима становятся ещё более жалостливыми и испуганными. Поднимаюсь с пола, отряхиваю колени, кажется, я не совсем тщательно вымыла пол. Тим поднимается следом за мной, снова ударившись головой о низ стола.

— Что? — у него будто даже голос стал на тон ниже.

— Просто поняла, что не общалась с Брук уже около недели. А ты общался? С ней что-то случилось? — перевожу взгляд на парня, лицо которого прямо таки белое, словно полотно. Он едва ли заметно выдыхает с облегчением. И даже при столь тусклом свете отмечаю, что его щеки в тот же миг наливаются краской.

— Нет. Нет, всё в порядке, — он начинает активно мотать головой. Обходит меня, заходит за стойку, чтобы выбросить пакетик со жвачками. — Просто мне она тоже давно не звонила, и я… Я начал беспокоиться. Будешь ещё коктейль?

Мы выпили ещё по одному молочному коктейлю. Тим приготовил мне бургер, а время уже перевалило за полночь. Мне не хотелось возвращаться домой. Эйприл всё ещё дуется на меня, распускает по городу обо мне слухи, и я пытаюсь игнорировать это, давая этому одно лишь объяснение — подростковый возраст.

Мы давно не общались с Тимом. Давно не беседовали по душам. Но сегодня мы говорили всё время. Пока ели и по дороге домой, когда парень провожал меня. Мы ни разу не вспомнили о Брук, но я не могла перестать думать о ней всё это время. Она не звонила мне целую неделю. В последний раз я написала ей громадное сообщение о том, что случилось с Эйприл, но ответа так и не получила.

Если бы я плохо знала Брук, то начала бы беспокоиться, но, зная наизусть не только девушку, но и весь перечень её проблем, я просто задаюсь вопросом, которой из них сейчас озадачена моя подруга.

Завтра Флинн должен встретиться с Брук. Она бы мне уже все уши прожужжала из-за этого, но это непонятное молчание не позволяет мне даже узнать, как она себя чувствует. Может, она догадалась, что я встречалась с её парнем? Нет. Иначе расплата Брук настигла бы меня в ту же секунду. Может, что-то случилось с её родителями? Опять же нет. Брук немедленно приехала бы в город и известила бы меня об этом в первую очередь. Может, она по-настоящему влюбилась? Почему-то эта версия мне больше всего нравится, ведь Брук заслуживает любви. Частично это и объясняет хмурый вид Тима, который, скорее всего, наврал мне, сказав, что не общался с девушкой так же долго.

— Можешь себе представить, Харпер, мы дружим с начальной школы? — Тим покачивается на пятках, задрав голову наверх, вглядываясь в звездное небо. Ночной воздух отдает прохладой. Оголенные ноги покрываются гусиной кожей. На наручных часах без пяти полночь, а мой принц где-то в сотне километров от меня.

— Ты помнишь, как мы познакомились? — прыскаю от смеха, когда нечеткое детское воспоминание выходит наружу моей памяти. Нам обоим по шесть лет. Учительница усадила Тима прямо возле меня, когда я надеялась сесть рядом с девочкой, которая, едва успев войти в класс, начала хвастаться своей новенькой куклой. На первой же перемене мы поссорились. Но дело было даже не в девочке, с которой я так сильно хотела сидеть, а в том, что Тим слишком громко жевал свою жвачку, рисовал на полях моей новой тетради и грыз краешек карандаша, что до безумия меня раздражало. На второй перемене мы подрались, из-за чего наших родителей вызвали в школу.