Пока мы будем летать (СИ) - "Paper Doll" - Страница 55

Мы бежим. Не знаю зачем. Парень тянет меня за руку, хотя я едва ли поспеваю за ним. Мне смешно от этого. Стараюсь смотреть себе под ноги. В этом платье жутко неудобно. Балетки соскальзывают с пяток и больно бьют, ещё больше замедляя движения. Из глаз прыскают слезы, так сильно хохочу. Теряю по пути груз, который взгромоздила собственноручно на свои плечи.

Серый асфальт сменяется зеленой лужайкой. Мы замедляем свой темп, что позволяет мне, наконец, оторвать голову от земли, чтобы увидеть маленький Эдем, раскрывшейся перед глазами. Посаженные в ровный ряд деревья, будто большие зонтики затеняют солнце. Прислонившись усталыми спинами к их стволам, кто-то читает книгу, кто-то занят работой за своим лучшим другом лэптопом, а кто-то даже нашел это место прекрасным для пикника.

— Господи, это именно то место, куда мне хотелось бы попасть, — произношу я, в изумлении озираясь вокруг. Гайд-парк — маленький рай в большом мегаполисе. Частичка природы среди, построенной людьми, искусственностью.

Снимаю обувь. Подтягиваю вверх юбку платья. Падаю вниз, протягивая ноги вперед. Флинн садится рядом. Предлагает мне свою джинсовую куртку, чтобы я села на неё, но я отвечаю, что всё в порядке. Он садится рядом, накидывая куртку мне на плечи, хотя это совсем лишнее.

Наши бедра соприкасаются. Мы сидим слишком близко. Кладу голову ему на плечо, вдыхаю уже знакомый и родной запах его парфюма. Его губы совсем невесомо касаются моей макушки, а затем он прислоняется щекой к моей голове.

— Я люблю тебя, ты знаешь? — говорит он так спокойно, что моя душа поддается его словам, метания прекращаются. Мы сидим на месте, но каждой клеточкой чувствую, как мы бежим. В эту же секунду.

— Впервые слышу, — передразниваю его. Его улыбка застревает в моих волосах. Спускаюсь вниз, ложусь на ноги парня. Он поправляет мои волосы, заставляя их струиться по траве. Переплетаю наши пальцы. Рассматриваю линии на его ладони. — Это не кажется тебе странным?

— Что именно? — в искреннем недоумении переспрашивает Флинн, заставляя меня задуматься над тем, не фальшивит ли он.

— Всё, что происходит между нами сейчас.

— А тебе это кажется странным? — он напрягается. Чувствую, как его пальцы сжимают мою ладонь только сильнее, когда вторая ладонь ложится на живот.

— Немного. Хотя мне казалось, будто в жизни я уже должна быть ко всему готова, — горькая улыбка проскальзывает на моем лице. Внезапно его рука отрывается от моего живота. Его пальцы касаются моего подбородка, зазывая меня посмотреть вверх. Стоит мне поднять глаза, как его губы касаются моих, развевая все сомнения нежным коротким поцелуем.

— Ты сильно недооцениваешь себя. Думаешь, будто не заслуживаешь и капли любви. И эта твоя черта характера меня одновременно жутко бесит и умиляет, — парень улыбается. Его губы ещё раз целуют меня. — Ладно, теперь закрой глаза.

— Зачем? — тянусь ещё за одним поцелуем, но Флинн закрывает мне глаза сам своей большой ладонью. — Ладно, я закрыла. Честное слово, — хихикая, хватаюсь за его руку. Он сжимает мои пальцы и кладет замок рук мне на живот.

— Расслабься, — диктует парень. Его голос слишком серьезный, от чего мне хочется смеяться лишь сильнее. — Перестань, пожалуйста, смеяться. Расслабься, — более настойчиво повторяет он. В конце концов, я его слушаю.

Расслабляю мышцы. Чувствую, как моё тело расплывается, как масло на солнце, хотя продолжаю чувствовать скрещенные ноги парня у себя под спиной. Вижу перед глазами темноту, даже солнечный свет не проникает через сомкнутые веки. Моя ладонь отпускает его.

До нас доносится детский крик, прерываемый веселым хохотом. Не могу удержаться от того, чтобы открыть глаза и повернуть голову на звук. Замечаю двух маленьких девочек, играющих со своим отцом. Он подбрасывает по одной в воздух, затем сажает старшую себе на плечи, а младшую удерживает одной рукой. Он что-то шепчет своим дочерям на ухо, от чего они затихают, но яркий блеск их глаз не меркнет ни на секунду.

— Ты скучаешь по нему? — спрашивает парень, обращая на себя моё внимание. Снова поднимаю голову вверх, встречаюсь с его глубокими зелеными глазами. Его пальцы касаются моих щек.

— Немного. Всё ещё считаю ироничным, что он работал на горячей линии психологической помощи, а сам… Не смог спасти себя от этого, — ироническая улыбка граничит с неприятным осадком воспоминания, выплывающего из глубины подсознания.

— Что с ним случилось? — спрашивает Флинн, окончательно сбивая меня с толку.

Смерть отца не стала травмой детства или скелетом в шкафу, который я тщательно прятала, боясь выпустить его наружу. Мне было не больно, а лишь страшно. Долгое время я просыпалась от глухих криков ночью. Это страшило Эйприл. Мама забрала её в свою спальню, оставив меня один на один со своими страхами. Мне стоило закрыть глаза, как струящаяся фонтаном кровь из запястий отца вдруг оказывалась на моих собственных руках. Я пыталась убежать от этого, но все мои попытки были тщетны.

Это был первый раз, когда мне пришлось осознать, что помощи не стоит ждать ни откуда. Никто кроме меня не сможет помочь мне. Никто даже пытаться не будет сделать это. Я боролась с собой изо дня в день. Мне снились кошмары, а я смыкала глаза ещё сильнее, роняла слезы, сжимала в руках простыни до побеления костяшек. Я хотела пропустить страх через себя, а он проникал всё глубже внутрь. Въелся под кожу и мышцы. Вирусом разошелся по всему телу.

Секрет был в принятии. Принятии смерти отца, как должного. Все люди умирают со временем. И если нет сил жить дальше, то зачем продолжать изводить себя в ежедневной борьбе? Я пыталась в страшном воспоминании увидеть человека, пытавшегося остановить ту боль, которую ему было с трудом осилить. Увидеть человека, а не отца, который ещё утром поцеловал меня нежно в лоб, сложил в бумажный пакет две булочки с корицей и пожелал хорошего дня.

Порой это трудно пропустить через себя. Нет смысла в самоубеждении, если звезды сложились так, а не иначе. Это был мой отец. Больше для меня, чем просто человек. Он был тем, кто научил меня основным принципам жизни, не самым надежным, но всё же — всегда оставаться добрым и терпеливым.

Мне становится особенно сложно, когда заставляют вспоминать всё это. Это не грязный секрет, это болезненное воспоминание.

— Харпер, — взывает ко мне Флинн. Он хочет услышать. Хочет освободить тяготы моей души. Пытается сделать то, что ему не под силу.

— Мой отец вскрыл себе вены, — наконец отвечаю, будто это обычное дело. Поднимаюсь с места, сажусь рядом и опускаю голову Флинну на плечо, делая глубокий вдох. Парень молчит. Будь я на его месте, у меня точно также не нашлось бы слов. — Мама повела Эйприл на прогулку. Я знала, что её не будет дома, когда я вернусь домой раньше. Учительница заболела. Я думала, что папа тоже будет на работе. Купила себе мороженое на карманные деньги и думала, что успею к новой серии «Котопса», — погружаюсь в тот день. Смотрю взрослыми глазами из-за спины маленькой девочки с милыми косичками, заплетенными матерью наспех и беретом, который покосился, закрыв ей весь лоб. — Я бежала домой. Тогда начался дождь. Не слишком сильный, но я боялась промокнуть и простудиться. Ужас как боялась пропустить хоть один день в школе, — на моем лице появляется кратковременная улыбка, наполненная теплотой воспоминаний. Но они все разбиваются вдребезги. — Дверь оказалась открыта. Я только и думала о том, чтобы это не были мама и Эйприл. Я окликнула их, но никто не отозвался. Это было странно. Раздеваясь, мне послышался чей-то хриплый голос, который звал меня по имени. У меня мурашки по телу пошли. Я даже не узнала его голоса. Взяла в руки ботинок, словно это могло меня защитить, и медленно ступала в гостиную, — в горле ужасно пересохло. — Затем я услышала, как он крикнул «Харпер, не смотри!», но я повернулась на его голос, — меня поражает то спокойствие, с которым я рассказываю Флинну всё это.

Поднимаю глаза на парня. Он кажется таким же спокойным, как и я, но чувствую, как сильно бьется его сердце через ткань рубашки. Он молчит. Ни слова сожаления. Другого мне и не нужно.