Сказочная ложь (СИ) - "Katrina Sdoun" - Страница 22

Зарывшись лицом в рубашку Бена, я бесшумно плакала, дрожа от страха. От страха, что мужчина, которому принадлежало мое сердце, мог оказаться безжалостным убийцей. Нет, я не верю — это бред какой-то! Он бы ни за что…. Откуда мне знать его истинные помыслы?! Бэлморты незаметно становятся частью твоей жизни, сливаются с ее привычным ходом, а потом в самый неожиданный момент наносят удар в слабое место. Уничтожают тебя, сжигают сердце. Но я не хотела верить в то, что мой Бен оказался идеальным представителем беспощадного народа!

Утерев слезы, я аккуратно свернула рубашку и поднялась с колен. Даже если так, никто не узнает об этом. Кроме меня. Скомкав в руках вещи, я расправила плечи, принимая будничный вид. Покосилась на свое отражение в зеркале — лицо было пустым, а в глазах оставалось тускло-удивленное выражение. У Бена кроме меня никого нет, я всегда была единственной, кто ему верил. Если убийца пытается выбить эту последнюю дощечку у нас из-под ног, то напрасно. Нужны доказательства повесомее, чем капля на рукаве. Для того, чтобы достать зелье, ему бы понадобилось покинуть дом и забрести в лавку Вивиан. Это невозможно по многим соображениям. Да, я осознавала это, но сердце сжимало в кольцо боли, твердое, как камень, и в груди дрожал холодок. Тот самый, что пронзает острым кинжалом, когда узнаешь нечто неожиданное, ранящее, но такое очевидное. Прикрыв глаза, я медленно выдохнула и повернулась к двери. Даже если Монику убил Бен, ему должен был кто-то помогать. От этой мысли я поморщилась, как от пощечины. Слишком мало фигур на доске, чтобы выбирать. Слишком близки они ко мне, чтобы разглядеть в них предателя.

Наложив на забинтованную руку гламор, чтобы Мишель не заметила ее, я вышла из спальни. Сестра сидела на полу ко мне спиной, повесив голову. Ощутив меня, она выпрямилась и посмотрела через плечо. Я застыла, прижимая вещи к животу. Между нами дрожал воздух, и то моя вина. Да, вина — я испытывала стыд за то, что не ощущала той скорби, что терзала Мишель. Оцепенение не проходило или я настолько бессердечна? Странник говорил, будто я никогда никого не любила по-настоящему, даже родителей. Тогда я возмутилась, но потом задумалась — а не прав ли он? Разумеется, за каждого из своих близких и друзей я пойду на все, даже на неизбежную гибель, но что я чувствовала к ним? Казалось, что все тепло моей души принадлежало Бену, а на остальных не хватило…. Я берегла это тепло для него и несла сквозь годы и трагедии, не делилась ни с кем. Правильно ли это? Нет, причина наверняка в шоке — не укладывалось в сознании, что Моники больше нет. Я все еще ничего не ощущала по поводу ее смерти, будто она ушла, как обычно, на работу или уехала в командировку. Дома же по-прежнему пахло ее духами! Зажмурившись, я покрутила головой, рассыпая волосы по плечам, прогоняя пугающие мысли. Самое тяжелое впереди, эмоциональная кома пройдет, и я раскисну. Может быть, уже завтра мне будет плохо, а может, и нет. Иногда просто остаешься в оцепенении, потому как ничто другое не помогает. На оцепенении порой строится здравость рассудка. В таком случае, чем дольше я в нем пребываю, тем лучше для дела, для всех нас. Сейчас не время поддаваться слабостям.

Я громко вздохнула, и Мишель нахмурилась. Заморгав, я протянула ей вещи, изобразив робкую улыбку. Сестра приняла их и отвлеклась от изучения моего лица.

-Где эти двое успевают тряпки пачкать?! Сидят же вроде дома, — равнодушно пробормотала она.

Я невольно взглянула на пеструю кучу на полу. Среди белья были джинсы Джоша, в которых видела его утром. Не знаю, что побудило меня наклониться и вытащить их — интуиция или паранойя?! Пока сестра перебирала одежду по цветам и раскидывала по корзинам, я скрупулезно рассматривала барахло Джоша. Джинсы как джинсы, с пятнами от ягодного пирога на карманах и каплями жира от пончиков, вот только россыпь зеленых брызг никак не вязалась с вчерашним утренним меню. Хотя нет, очень даже вязалась!

Свернув джинсы, я запрятала их поглубже, пока Мишель была поглощена процессом рассортировки одежды. Как в тумане, прошла к своей спальне. Захлопнув дверь, прислонилась к ней спиной и закрыла лицо руками. Что творится вокруг меня? Мир перевернулся с ног на голову, и я никак не приспособлюсь, цепляюсь за прошлое, вижу только то, что хочу видеть. Пора бы уже смириться с горькой правдой: кто-то из дорогих сердцу людей на самом деле зло.

-Эшли? — позвала Мишель.

Я открыла дверь и выглянула в гостиную. Потерев глаза, подошла к сестре.

-Устала немного, — выдала я ей вымученную улыбку.- Не спала ночью, все думала…

-Не стоит, — чуть слышно сказала она и смущенно потупила взгляд.- Я не должна была кидаться на Бена и обвинять его в убийстве Моники, это неправильно. Называть его комнатным…- она запнулась и качнула головой.- Тоже не делает мне чести. Предвзятое отношение к нему, уже не лезет ни в какие ворота, извини меня.

-Все в порядке, — отозвалась я и шагнула к сестре. Заключив ее в объятия, я украдкой смахнула сбегающую по щеке слезу.

-Иногда я забываю, как слова ранят. Больнее кинжала. Тебе досталось от меня ни раз, но ты не ответила и простила, — она отстранилась и посмотрела на меня густо-коричневыми глазами.- Я должна бы поддерживать наш моральный дух, помогать справляться с горечью чувств, но сосредоточилась на своем душевном смятении, как последняя эгоистка.

-Ты не эгоистка, — сквозь прерывистый вздох прошептала я, но Мишель коснулась указательным пальцем моих губ, заставив замолчать.

-Еще какая, — печально усмехнулась она и склонила голову, пряча взгляд, уронила руки на колени.- Я знаю, что ты вслепую ищешь убийцу Моники, чувствую твой страх. Ты боишься, что им окажется кто-то из нас, — она долгим взглядом посмотрела на меня из-под занавеса волос.- У всех есть тайны, ими полон дом. Бывали времена, когда мне хотелось сбежать отсюда. Ты многое держишь в себе, наивно полагая, будто я не почую. Вы все что-то скрываете. Подозреваю, для моего же блага?

Я не проронила ни слова, просто сидела и смотрела на Мишель. Понимала, что если открою рот, то из него польется правда, и я не смогу остановиться. Так и хотелось рассказать о том, как всех нас отравили зельем забвения, что я обнаружила за последние дни. О том, что истинный убийца пытается обвести вокруг пальца и отвернуть меня от близких, подкидывая нелепые улики. Но в присутствии сестры я даже думать об этом боялась.

У Мишель глаза вспыхнули, губы раскрылись в немой возгласе.

-Почему ты молчишь?

Ничего не ответив, я поднялась с пола. Она так и сидела, глядя на меня снизу вверх.

-Ты ничего не скажешь мне, Эшли?

-Лучше давай я помогу тебе с бельем, — я склонилась над тряпками и сгребла их руками. Мишель придвинулась и опустила ладонь на мое предплечье. Я бросила на нее мимолетный загнанный взгляд.

-Мы справимся, все вместе.

Я кивнула и поднялась, прижимая вещи к груди. Знала бы она, чего мне стоило сохранять равнодушный вид…. А она наверняка знала.

Разобравшись с бельем и погрузив его в стиральную машину, мы спустились на кухню. Приготовление ужина я взяла на себя, а Мишель устроилась за столом. Мы болтали и вспоминали забавные истории из жизни Моники. Состряпав на скорую руку картофельную запеканку и грибную подливу в сливочном соусе, я так увлеклась, что замариновала курицу и поместила ее в духовой шкаф. Кто знает, вдруг у бэлмортов аллергия на грибы….

На город спустился вечер тяжелой бархатной повесой, по небу рассыпались бриллианты звезд. Мишель откупорила бутылку вина, я принесла два бокала, и мы накрыли стол к ужину. Из вин мы обе предпочитали красное полусладкое с тонким ароматом фруктов, с терпкой ноткой на последнем аккорде букета.

-Помню, как родители возили меня на лето в Вилс, — ударилась в ностальгию сестра, разглядывая содержимое своего бокала. Багровая жидкость покачивалась в нем, растекалась по стенкам. Подперев подбородок кулачком, Мишель мечтательно вздохнула.- Моника была чуть старше меня. В разгаре подросткового возраста ее интересы не ограничивались мальчиками. Она увлекалась совсем иными вещами.