Марионетки в зазеркалье (СИ) - "Extyara" - Страница 45

Александра обернулась и смерила его очень внимательным взглядом. Потом резко отвернулась и вытянула руку, указывая на деревья чуть поодаль от фонаря.

— Там, — отчётливо произнесла она. — Я видела человека в плаще там. Всякий раз, когда он появлялся во дворе клиники, он появлялся из-за тех деревьев.

— И когда последний раз? — негромко поинтересовался Карл.

— День назад в полдень, — не задумываясь, отозвалась Александра. — Отвезите меня, пожалуйста, к фонтану, если хотите осмотреть это место ближе прямо сейчас, — негромко попросила она.

— Зачем? — после минутного колебания уточнил Карл.

— Хочу поправить волосы, а зеркала у меня с собой нет, — Александра обернулась и ласково улыбнулась, накручивая прядь на палец.

Карл не стал спорить, легко толкнул коляску дальше по дорожке, завершая круг до фонтана, и оставил её там. Александра чуть подалась вперёд, улыбнулась своему отражению и принялась разбирать волосы на пряди, причёсывая их пальцами и рискуя намочить в воде.

Карл не стал ей мешать. Он медленно побрёл к указанному месту, время от времени оборачиваясь и проверяя, не удумала ли Александра выкинуть какой-нибудь фокус, но она сидела у фонтана и медленно сплетала волосы в тугую косу.

Указанное ей место оказалось тем самым, где накануне он обнаружил люк, ведущий в подземный тоннель. Для того чтобы в этом лишний раз убедиться, Карл даже разгрёб листья носком ботинка, пока не рассмотрел в неверном свете железную ручку. Он сделал несколько шагов вперёд, достал из кармана телефон и осветил тёмные стволы деревьев. Два из них росли настолько близко, что сплелись, образуя общую крону. На морщинистой коре, где стволы максимально близко сходились, Карл заметил насечки. Переплетаясь, тонкие линии расходились от центра, образую неровную паутину.

Карл обошёл деревья по кругу, но так больше ничего и не обнаружил. Когда он вернулся к дорожке, Александра уже ждала его. Она подкатила коляску ближе и теперь сидела, запрокинув голову и глядя в звёздное небо. Губы её шевелились, словно она пыталась пересчитать далёкие холодные огоньки.

— Вы закончили? — поинтересовалась она.

— Да, — ответил Карл. — Думаю, нам пора возвращаться.

— Возвращаться? Да, — задумчиво отозвалась она, — отвезите меня, пожалуйста, обратно в палату.

Всю дорогу до двери и вверх по лестнице Александра молчала. Только когда они вновь оказались в тёмном коридоре, где слабые отсветы луны пугали расползающиеся повсеместно тени, она вновь заговорила.

— Доктор Пассед, вам знакомо ощущение чужого пристального взгляда в спину? — поинтересовалась она.

— Думаю, оно всем знакомо, — предположил Карл.

— Да, наверное, — Александра склонила голову набок, длинная коса шевельнулась, как большая змея, затаившаяся в тени. — Как паучьи лапки, что касаются кожи. Сотни крохотных паучков бегут по спине вдоль позвонков. Сверху вниз или снизу вверх. Неустанно скользят, перебирают махровыми лапками. Снова и снова, опять и опять, днём и ночью, на рассвете и на закате, — она поёжилась, повела плечами, будто пытаясь избавиться от неприятного ощущения. — Здесь это чувство не оставляет меня ни на минуту.

Карл остановился у двери и отпер палату.

— В комнате только вы, некому следить за вами, кроме мистера Гарда, — произнёс Карл.

Александра ухватилась за колёса и проворно закатила коляску в комнату, пока он не успел её коснуться. Она резко обернулась у самого стола, отблески лампы отражались в её карих глазах. От цепкого пристального взгляда Карлу стало неуютно.

— Бабочки — предвестницы беды, доктор Пассед. Если вам снятся беспокойные сны, вам стоит принять лекарство.

— Не помню, чтобы я жаловался на кошмары, — мягко улыбнулся Карл, закрывая дверь и запирая её на замок.

— Вам и не нужно, вы выглядите, как утомлённый человек. Вы движетесь вперёд машинально, без цели, наугад, и вокруг вас вьются белоснежные бабочки. Они садятся на кожу. Они лишь кажутся невинно-хрупкими. Их тонкие клыки вопьются в ваш разум, иссушат мысли, оставят только пустой каркас, и гулкое эхо будет блуждать внутри вас, — Александра резко замолчала и откинулась на спинку, закрыв глаза.

Со стороны могло показаться, что она задремала. Карл вернул ключи обратно под книгу, и уже намеревался уходить, когда она снова тихо заговорила.

— Доктор, — шёпотом позвала она, — зачем вы здесь? Почему не покинете это разрушающееся место?

— Здесь есть люди, которые на меня рассчитывают, — ответил Карл, рассматривая её силуэт сквозь прутья решётки.

— И как долго вы будете продолжать брести в никуда?

— Пока есть те, кому я могу помочь, — Карл мягко улыбнулся. — Спокойной ночи, Александра.

Она промолчала. Он постоял ещё с полминуты, рассматривая лунные блики на полу, и медленно пошёл обратно к своему кабинету.

— А кто поможет вам? — донеслось ему вслед.

Карл не остановился.

Так, не оборачиваясь и ни о чём толком не думая, он добрался до кабинета, провернул в замке ключ и зашёл в душную комнату. Распахнув окно, Карл ещё несколько минут рассматривал пустой двор клиники, голые ветви деревьев, лунные блики на воде в фонтане, узкие дорожки. В стекло ударилась невесть откуда взявшаяся осенью бабочка. Она упала на подоконник, тонкие крылья её подрагивали. С минуту она лежала без движения, а потом внезапно вспорхнула и исчезла в темноте.

Густой туман стелился под ногами, затапливая парковые дорожки. Он неустанно струился, словно молочно-белое море. Пенистыми гребнями клубился у скамеек и невысокого кустарника, волнами накатывал на чёрные стволы деревьев.

Чуя брёл, наугад отыскивая дорогу. Натыкаясь на выныривающие из туманного моря смазанные силуэты прохожих, кутавшихся в плащи и прятавших лица за широкополыми шляпами. Они появлялись из промозглой сырой взвеси, чтобы тут же исчезнуть в ней же.

Деревьев вокруг становилось всё больше, тени густели. Ночь, как капля чернил, обронённая в стакан с молоком, окрасила туман в грязно-серый. Под ногами шуршала листва, пружинила, проседала. Всякий раз, когда его нога ухала вниз, сердце подскакивало к самой глотке, заходясь в тревожном биении. Небо над головой в косматых тучах — отражение туманного моря вокруг: ни проблеска света, лишь размытые серые клочья.

Пахло сырой землёй, ночью и гнилью. Промозглый воздух был пронизан осенней прохладой, словно нитями невидимой паутины раскинувшейся и опутавшей всё вокруг. И всякий раз, когда он касался её, тело охватывала дрожь, мурашками разбегаясь по коже.

Деревья теснились вдоль сужающейся дороги, больше теперь напоминавшей тропу, переплетались стволами и ветвями, образуя причудливые арки, заслоняя беззвёздное небо. Чуя брёл почти вслепую, вытянув вперёд руку, чтобы не наткнуться на дерево, нащупывая ногами опору под мягким шевелящимся пологом теней.

Из тумана ему навстречу вынырнул куст, усыпанный серыми бутонами скованных льдом роз. Их нежные лепестки были покрыты тонкими острыми белыми иглами морозной наледи.

Чуя коснулся ближайшего самыми кончиками пальцев и, ощутив, как холод пробирается под кожу, отдёрнул руку. Он шагнул вперёд и оказался в огромном розарии. Светло-серые и тёмные чайные розы застыли на колючих ветвях, напрочь лишённых листвы. По ним змеились причудливые белоснежные морозные узоры.

Под ноги ему осыпались кроваво-красные ягоды брусники. С каждым его шагом алые брызги вплетались в туманное марево. Вскоре всё вокруг заволокла бледно-алая мутная дымка.

Чуя ускорил шаг, кутаясь в лёгкую куртку в тщетной попытке спрятаться от ночной сырости. Он почти бежал, спотыкаясь о переплетения корней под ногами, цепляясь за острые колючки. Дорога резко свернула в сторону, и перед ним предстала высокая беседка, больше напоминающая огромную птичью клетку. Витые прутья поднимались из земли, переплетаясь, образовывали узоры и сходились в одну точку. У самого верха раскачивались на серебряных нитях паутины тонкие терновые жерди.

В самом центре на усыпанной лепестками незабудок земле сидел Дазай. Бинты опутывали его голову, закрывая один глаз, теряясь в растрёпанных волосах. На его шее болталась оборванная верёвка, затянутая петлёй. Чуя подошёл ближе. Заслышав его шаги, Дазай поднял голову. Бинт напротив закрытого им глаза багровел, пропитанный кровью. Красные капли скатывались по его щеке, повисая на подбородке, и срывались вниз. Дазай протянул вперёд руки. В его ладонях в пригоршне синих лепестков лежало глазное яблоко. Зрачок то расширялся, поглощая радужку, то сужался, превращаясь в чёрную точку.