Пирожок для спецназовца (СИ) - "Янтарна" - Страница 18

Мохито хохотал так, что Ахим чуть не оглох. Шольт скалился, повизгивал и громко стучал хвостом по полу — то ли одобрял забавы вышеупомянутых господ, то ли предвкушал потеху. Дождавшись, пока бурное веселье утихнет, Ахим откланялся.

— Я завтра выходной, — провожая его к двери, пробурчал Мохито. — Отдохнете, мы не будем вас беспокоить. Только Павел с заявлением заглянет, подпишете. А послезавтра я уже отвезу Йошу к автобусу и оставлю Шольта на ваше попечение.

— Договорились, — кивнул Ахим. — Я завтра съезжу к родителям, а послезавтра с утра буду в полном вашем распоряжении.

— Липу не забудьте сфотографировать, — напутствовал его Йонаш.

— Постараюсь.

Выходной опять прошел не так, как хотелось бы. Ахим забрал машину из родительского гаража — пусть будет под рукой, а то стоит, ржавеет. Выслушал поток беспокойства, замаскированный нотациями: «тебе нужно больше отдыхать», «когда ты в последний раз обращался?». Он не рассказал родителям ни об опекунстве, ни о Шольте, ковыляющем на трех лапах. Побоялся, что они подумают — нашел, мол, себе альфу. Покалеченного, с довеском, избивавшего беременного супруга, отмеченного проклятьем Хлебодарного. Тогда небо с овчинку покажется, от нравоучений будет не продохнуть.

Он уехал в обед, решив прокатиться до знакомой полянки неподалеку от загородного дома, ныне принадлежавшего Витольду. Уютное местечко в паре километров от трассы, засыпанная гравием проселочная дорога, площадка для парковки и редкий лес с клиньями полей. Они часто приезжали сюда с Витольдом — превратиться, размять лапы, погонять лягушек на берегу оросительного канала, вдали от соседских глаз. Ахим помнил, что место известно им двоим, но не ожидал встретить на площадке знакомую машину. Сюрприз был неприятным, пришлось разворачиваться и уезжать, а еще за кустами мелькнул белый силуэт — наверное, избранник Витольда порадовался, наблюдая поспешное бегство бывшего законного супруга.

Искать другое место и превращаться расхотелось. Ахим вернулся в город, прогулялся по магазинам, выпил чашку чая на набережной, любуясь на реку. Закат был некрасивым, облака закрыли солнце сизой пеленой — даже природа приложила все усилия и испортила свободный вечер.

Утром Ахим поднялся по будильнику, сфотографировал липу, часок побездельничал — готовить и наводить порядок для Шольта не хотелось — и спустился в кафетерий. Объект заботы уже возлежал на лавке, зорко наблюдая за завтраками сослуживцев. Мохито нашелся тут же, за столиком, с молочным коктейлем и тарелкой сладких пирожков.

— Я пакет с банками повару оставил, — показал на стойку он. — Вы это… если он совсем есть не захочет — не заставляйте. Поголодает денек, ничего с ним не сделается. А Йонашу мы не скажем.

— Почему он от еды отказывается? — спросил Ахим. — Он же выздоравливает. Аппетит должен быть о-го-го какой.

— Детское питание невкусное, — простодушно объяснил Мохито. — Несоленое, несладкое. А я ничего диетическое готовить не умею. Суп вчера сварил, суп он тоже не ест.

— Ясно, — Ахим взглянул на понурившегося Шольта и вспомнил, что Йонаш тоже отказывался от супов Мохито.

Когда спецназовцы ушли из кафетерия, он тихо спросил:

— Омлет тебе можно?

Волк закивал и облизнулся.

— Добавить сыр?

Шольт завилял хвостом и обслюнявил Ахиму ухо.

— Фу, брысь! Лежи тихо, я дома приготовлю, чуть-чуть остужу и сюда принесу.

Омлет из пяти яиц Шольт стрескал за три минуты, вылизал миску, сыто рыгнул и попытался снова облобызать Ахима.

— Фу, брысь, отстань, а то из банок кормить начну! Порычи, если выйти надо будет, мы тебя во двор отнесем. Ёжи со Славеком нет, они на ведре спозаранку куда-то умотали, придется полицию напрягать.

Шольт сполз на пол и продемонстрировал, что он может ходить сам.

— Ладно, — согласился Ахим. — Порычишь, ребята тебе дверь откроют. А в квартиру уже занесем, лестницу ты не одолеешь.

В одиннадцать утра явился пожарный инспектор, которого не устроило состояние сигнализации. Пришлось вызванивать сотрудников установочной фирмы, ругаться, следить за дополнительными работами. К обеду Ахим вспомнил о Шольте — тот лежал тихо, не привлекая к себе внимания, и спросил:

— Жидкую кашу будешь? Я могу курицу и крупу с овощами в мультиварке разварить, а потом взбить в блендере. Получится то ли каша, то ли густой суп.

Шольт долго облизывался, картинно вывесил язык и испачкал пол слюнями.

— Я сейчас поставлю, а через часок пойдем обедать, — пообещал Ахим. — Манку?

Шольт артистично изобразил тошноту.

— Ах, да… Рис?

На рис Шольт согласился.

Ахим быстро накрошил в мультиварку морковку и куриную грудку, насыпал немного риса, посолил и залил водой. Жарить лук было откровенно неохота. Диета — значит диета. Обойдется Шольт.

Перед возвращением в кафетерий Ахим перерыл аптечку. Нашел и выпил таблетки от головной боли — со вчерашнего вечера затылок ломило — и, заодно, первую капсулу подавителя. Сразу раздражительность не накатит, для этого капсулы дня три пить надо, а если сейчас не начать, в круговороте дел опять забудется. И придется глотать «Экстра-Стоп», чтобы снять внезапную течку. А это такой гормональный удар, что потом пару месяцев осложнения проявляться могут. Лучше пить подавитель по графику, по чуть-чуть.

Ко времени обеда выяснилось, что хуторская мудрость отлично работает в городе. Дедушка Ахима любил повторять: «Сытый альфа — послушный альфа». Шольт был послушным даже в ожидании еды: искательно заглядывал в глаза, когда выпадала возможность, лобызал Ахиму то шею, то ухо, щекоча и пропитывая своим запахом. Злиться на дружелюбного волка не получалось — он так забавно ухмылялся и громко стучал хвостом по полу, что Ахим перестал орать и отбиваться. Да и запах уже не так сильно раздражал.

Тарелку с остывшей едой Ахим поставил в кухне, сказал:

— Только ешь медленно, не торопись. Там еще полпорции добавки. А вечером что-нибудь сообразим.

Шольт воспользовался тем, что Ахим сидел на корточках, положил переднюю лапу ему на плечо, навалился, обслюнявил волосы.

— Фу, брысь, пакость! Отстань, слышишь — телефон.

Звонил новый повар. Сообщил быстро, одновременно принимая заказ:

— К вам пришли. Спуститесь в кафетерий, пожалуйста.

— Кто там?

— Какой-то журналист.

— Сейчас, — ответил удивленный Ахим.

Шольт насторожил уши — подслушал, заинтересовался.

— Ешь, — велел Ахим. — Схожу, узнаю, что там такое. Вернусь — расскажу.

Журналист оказался странным. Представился неразборчиво, начал расспрашивать Ахима о доме. «Знаете ли вы историю особняка? Искали ли какие-нибудь документы в городских архивах?»

— Нет, не искал. Зачем мне это? — пожал плечами Ахим. — Дом не памятник архитектуры, я ничего не перестраивал.

— Здесь была первая кондитерская, открывшаяся в городе.

В слова журналиста вплелся далекий вой. Ахим волчью перекличку понимал, сигнал: «Враг!» опознал сразу. Он вскочил, роняя стул — судя по всему, выл Шольт в его квартире — но пройти к задней двери не успел. Первыми отреагировали трое спецназовцев, бросившие пирожки, и помчавшиеся во внутренний двор, едва не стоптав повара. За ними побежали полицейские. Ахим попал к дверям своей квартиры самым последним, заглянул через плечо Анджея и увидел, что Шольт прижимает к полу какое-то распластанное тело — то ли человека, то ли оборотня. По кухне было рассыпано крашеное пшено, валялись поминальные ленты, вывалившиеся из разорванного пакета.

— Сто тридцать девятая, — сказал Анджей. — Нарушение неприкосновенности жилища. Пиши заявление.

— Что? — переспросил Ахим, пытаясь рассмотреть, жених или не жених Витольда валяется на полу.

— Что — «что»? Статья сто тридцать девятая. Незаконное проникновение в жилище, совершенное против воли проживающего в нем лица. Наказывается штрафом, либо обязательными работами на срок до трехсот шестидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо арестом на срок до трех месяцев. Заявление пиши.