Лицом на ветер (СИ) - Турлякова Александра Николаевна - Страница 39

— Зачем?.. О, Донар… Что вы делаете? Зачем? Разве я и так не принадлежу вам?

— Принадлежишь…

— Тогда зачем это?

— Я хочу понимать тебя, а не только обладать твоим телом.

Рианн усмехнулась, повела подбородком.

— Это невозможно. Мы слишком разные… Я уже говорила вам, вам даже разговаривать приходится на моём языке, а я живу по вашим римским законам быта… Мы никогда не поймём друг друга…

Он закрыл глаза, принимая её слова. Она права. Он — римлянин, отслужит своё и уедет, а её, возможно, продаст здесь, раз она так любит свою Германию. Она — свенка, проданная за долги соплеменником. Просто он на мгновение увидел в ней свободную девушку, и захотел, чтобы она относилась к нему наравных. А этого не может быть. Он ошибся. Она — рабыня и у неё своё место, место рабыни.

Он поднялся с ложа и натянул нижнюю тунику. Рианн наблюдала за ним со своего места, потом отвернулась, прикрывая глаза, а когда открыла их, центуриона уже не было рядом.

* * * * *

Весна постепенно вступала в свои права, становилось теплее, сошёл последний снег, проходили дожди, и лужи уже не подмораживало за время ночей. Зазеленели деревья, солнце грело, и казалось, что зимние дни безвозвратно ушли в прошлое. Так и было до следующего года.

Центурион давно уже вышел на службу после своего ранения, а Рианн по-прежнему подолгу ткала. Когда в дверь среди дня постучали, свенка не ждала увидеть кого-нибудь незнакомого, и открыла. На пороге стояла женщина, смерила Рианн внимательным взглядом с головы до ног и спросила о чём-то по-латински. Рианн так и не выучила языка, поэтому только развела руками.

— Я не понимаю вас…

Женщина повторяла свои вопросы, и Рианн узнала слова «центурион», «Марк». Гостья искала центуриона Марка Луция, господина Рианн.

— Его нет, вам придётся подождать, заходите.

Рианн впустила женщину в дверь, но гостья была не одна, её сопровождала служанка. Обе они были в дорожных плащах до земли. Рианн сухо сглотнула, чувствуя, что в голову приходит догадка. Наверное, это жена центуриона, она приехала из Рима. Свенка усиленно пыталась вспомнить её имя, ей казалось, что когда-то он называл его, но не могла. Служанка оказалась тоже из германок, может, другое племя? Высокая, сухая, среднего возраста. Смерила Рианн долгим взглядом и спросила. Рианн нахмурилась, вслушиваясь в вопрос. Язык был чужим каким-то, но она смогла разобрать, что ей говорят, с трудом, но смогла.

— Ты его рабыня?

— Да… — Рианн кивнула.

— Давно?

— С осени…

Госпожа, заметив, что рабыни нашли общий язык, удивлённо наблюдала за ними. Спросила свою служанку о чём-то, и та перевела для Рианн:

— Служишь ему днями и греешь по ночам? — Рианн опешила от прямого и откровенного вопроса. По сути, оно-то так и было, но когда оно прозвучало вот так прямо и жёстко, стало обидно. А рабыня продолжила:- Неудивительно, что он уже два года не появляется дома.

— Два года? Причём тут я? Я у него только зиму…

— Конечно… — Рабыня гостьи усмехнулась.

— Если вы хотите видеть господина, надо идти… — Но Рианн перебила её соотечественница:

— Он уже должен знать, за ним послали.

Рианн пожала плечами, послали, так послали, значит, скоро придёт. А ей-то что делать? Занимать гостей? Гостей… Жена его вела себя совсем не как гостья, обошла все комнаты, заглянула на кухню, с усмешкой вышла даже из угла Рианн. Эта женщина привыкла вести себя так, хозяйка и госпожа. Её внимательные глаза видели всё, замечали все мелочи и недостатки в манере ведения домашних дел Рианн. Уставилась в лицо свенки прямым холодным взглядом и спросила:

— Он сам купил тебя? — Её служанка перевела.

— Да…

— И сколько ты стоила? Ты дорого ему обошлась?

Рианн смутилась, вспоминая, как вместе с центурионом за эту зиму они считали каждый асс.

— Да… Дорого…

Госпожа усмехнулась, небрежно и презрительно изогнув красивые губы.

— Он явно переплатил. Или ему расхвалили твою дырочку? Ты — мастерица ночных утех, раз он схватился за тебя по высокой цене?

Рианн растерянно моргала, не зная, что сказать, переводила взгляд с её лица на лицо германки. Шепнула:

— Не знаю… Я была девушкой…

— Была! — Жена центуриона громко хмыкнула и отвернулась, ругая своего мужа через зубы. Её служанка, конечно же, не стала переводить последние слова для Рианн.

Ей же захотелось уйти, спрятаться где-нибудь, пока всё это не закончится, и свенка ушла в свой угол. И вовремя. Пришёл центурион. Где уж там всё это время пряталась рабыня гостьи, Рианн и представить не могла, но слышала, как ругались между собой центурион и его жена. Здесь и переводить было не надо, они высказывали друг другу всё, что хотели и на таких повышенных тонах, что Рианн и не знала, что он умеет так разговаривать. Обычно с ней у него разговор был коротким, одного его взгляда хватало, чтобы Рианн поняла, что он недоволен, а уж, если бы она попыталась спорить или повысить голос, он мог дать ей и пощёчину. Так было осенью, но она выучила этот урок ещё тогда. Сейчас она подобного себе не позволяла.

Здесь она ни разу не услышала звука пощёчины, центурион ругался с женой без рукоприкладства. Конечно, она законная жена, она гражданка, она богатая наследница. Попробовал бы он её ударить! Хотя и саму Рианн он бил только осенью, в первые дни, потом как-то всё утряслось, они ужились, привыкли друг к другу, и сейчас он не трогал её.

А как-то говорил, что жену, если она неправа, надо бить. Что ж слова его расходились с делом? Или, может быть, он и сам был виноват неменьше её.

А она красивая. По римским меркам, конечно. За эти месяцы Рианн насмотрелась на рынке на всякие лица, и теперь могла это оценить. Это холодная, высокомерная красота. Эта женщина знала себе цену, она не позволит относиться к себе неуважительно. И ни за что на свете Рианн не хотела бы иметь такую женщину своей хозяйкой. Она хуже мужа. Если с центурионом ещё можно было найти общий язык, пусть даже в постели, то с этой — пустое дело. Ей никогда не угодишь, как ни старайся.

Они ругались долго, пока в стену не начали стучать соседи: там были маленькие дети. Наконец, жена центуриона ушла, забрав свою служанку и громко хлопнув дверью напоследок. Ничего себе! И что теперь будет? Что будет?

Рианн сидела на своей постели, подтянув колени к подбородку, когда к ней заглянул её хозяин.

— Ты здесь? У нас есть, что поесть? Рианн?

Она медленно поднялась, спустила ноги и всё под его внимательным взглядом. Он злился, скрипел зубами и искал способ выпустить пар. Ой, как не хотелось бы ей сейчас оставаться с ним один на один. Рианн догадывалась, на что способен мужчина после подобного скандала. Это жену свою он не тронул, а ей теперь может достаться за любое слово или неосторожно брошенный взгляд.

У неё у самой тряслись руки, будто сама с кем-то поругалась. Наливала молоко и резала сыр с хлебом. Центурион наблюдал за её руками, положив стиснутые кулаки на столешнице.

— Ты сказала ей, что обошлась мне дорого…

Сердце Рианн оборвалось, она звонко лязгнула ножом по краю глиняной тарелки. Римлянин смотрел на свенку снизу, будто ждал ответа, и она сипло ответила:

— Она спросила…

Он согласно кивнул головой, отводя взгляд. О, боги, как же она сейчас боялась его. О, Донар…

— И о том, что ты девушкой… была? — Он сознательно сделал паузу между этими словами. Рианн хрипло задышал, чувствуя, как ей не хватает воздуха.

Нет! Он не смеет так глядеть на неё.

Она вдруг метнулась к себе, уйти, спрятаться от него, от его взгляда. Но не успела, он догнал её, схватив за локоть, вернул обратно, кинул на стену. Рианн ударилась спиной и зажмурилась, ожидая чего угодно, зашептала быстро срывающимся голосом:

— Не надо, пожалуйста, не бейте меня… — Закрылась, выставив ладонь. — Она спросила, я не знала, что сказать ей… Сказала правду… Прошу вас… Я не виновата… Если у вас проблемы… если ваша супруга такая… причём тут я? О, Фрейя… О чём я? — Смутилась от прямоты своих слов. Но центурион этого, кажется, не заметил.