Синий лед (СИ) - Ланской Георгий Александрович - Страница 34

Дмитрич раздулся от возмущения. Миронов, оценив жаргон, сочувственно покивал, зная, что Милованову надо выговориться:

— И чего ты?

— А чего я? Сказал, что для него я не Жорик, а Георгий Дмитриевич, во-первых. Во-вторых, давить на меня не надо, у меня свой начальник и свои сроки, которые я, между прочим, соблюдаю, несмотря на ревматизм и застарелый бронхит, который отпахал на ногах, и не лег в ведомственную больничку, как всякие там. Ты в курсе, что Протасов очень любит по больничкам шкериться, особенно когда дело бесперспективное?

— Да откуда? — отмахнулся Кирилл. — С ним только Олжасик мой работал, я как-то не пересекался.

— Ну, вот знай теперь. Протасову это шибко не понравилось. Осерчал он, голос возвысил, на что я ему посоветовал закрыть с той стороны дверь, а заодно и рот в той последовательности, коя ему больше нравится, мне не принципиально. Он слюнями подавился, и побег жаловаться. Только мне на егохние жалобы — тьфу, и растереть. Служебным грозился, сопляк… Я в ответ на его рапорт свой накатал, а ему, заусенцу, посоветовал засохнуть на нарах, так что еще посмотрим, кому больше достанется. Вот тоже лягу в больницу, и посмотрю, как вы тут все в дерьме утонете.

Милованов ловко свернул на привычную дорогу шантажа, выжидая, когда его начнут умолять, упрашивать и пресмыкаться, и Кирилл, выучивший все эти ритуальные ужимки и прыжки, как свои пять пальцев, привычно подхватил партию солиста криминальной оперы:

— Дмитрич, ну, я-то не Протасов. Ты же мне скажешь по делу чего-нибудь полезное, а? Хочешь, я сяду вот тут, напротив, и буду смотреть на тебя с восхищением? Или, хочешь, ты, как в том мультике будешь моим Герцогством, а я твоим верным Подлизой?

Милованов прищурился и усмехнулся в усы.

— Кирилл Андреевич, тебе говорили, что ты — подхалим?

— У-у, сколько раз… — отмахнулся Миронов. — Ну, так что, Дмитрич? Есть какая информация полезная?

— Тебе с заключением поди? Так оно не готово.

— Да господь с тобой, мне и на глазок можно. Заключение для Протасова оставь. Мне б самому разобраться в какую сторону бежать, кого ловить за шкирку.

Милованов покивал, с сомнением поглядел на часы, крякнул и махнул рукой, соглашаясь:

— Ну, если без заключения, тогда можно. Сейчас я свои почеркушки достану и все тебе подробно расскажу по обоим трупикам… Погоди… Можешь пока чайник поставить. Мне моя благоверная пирог с собой сунула, вроде яблочный. Так что мы с тобой под чаек все и обговорим… Очки куда-то запропастились…

— На лбу у тебя очки, — подсказал Кирилл и ушел ставить чайник.

Когда он вернулся из туалета, неся налитый до половины чайник, Дмитрич уже сгреб со стола документы и сдвинул их в сторону, освободив место для чашек, сахарницы, початой баночки с кофе и куском пирога, одуряющее пахнущего ванилью и яблоками. Порезав пирог на равные части, Милованов дождался, когда закипит вода и принялся хозяйничать, угощая гостя. Первые пару минут они пили чай молча, старательно дуя в щербатые чашки. Пирог оказался вкусным, с приятной кислинкой. Кирилл проглотил свою долю, почти не жуя, как голодный пес. Милованов, заметил это, подвинул ему еще кусок.

— Кушай, кушай. Мне все равно много вредно, вон какое пузо насинтепонил… Ладно…. Итак, по первому покойному. Как я тебе и сказал, убил его мужчина, в бабу-убийцу верю неохотно, потому как силищей она должна была обладать неимоверной, этакая шпалоукладчица. Выводы, конечно, вам делать, но!

Милованов веско поднял кверху палец, а Кирилл замер, ожидая открытий.

— Удар был нанесен сверху вниз, вот примерно под таким углом. Встань-ка.

Кирилл послушно встал. Милованов протянул ему нож с прилипшими крошками.

— Теперь ножичек возьми и меня ударь. Видишь, куда ты бьешь? А он ударил выше, и угол был другой, наискось. Вот так.

Дмитрич отобрал нож и, не вставая, сделал резкое движение. Кирилл нахмурился:

— Выходит, они сидели? — неуверенно произнес он, оценив, куда вошло бы лезвие.

— Сидели, — кивнул эксперт. — Я тебе это еще на осмотре трупа сказал. Причем убийца бил левой рукой, что не особенно удобно, если ты — правша. Но при этом удар всего один. Лезвие пробило пальто, пиджак и рубашку, войдя аккурат между ребрами. Это либо счастливая случайность, либо мастерство профи, который ножом пользуется играючи, да так, что лезвие не утыкается в грудину. Нож, как я тебе говорил, судя по длине и ширине, армейский или что-то вроде того, сам знаешь, сколько сейчас всякого новодела. Сталь отменная, не Китай фуфломециновый, никаких осколков в ране. Опять же, какой силищей надо обладать, чтобы такой нож вонзить. Это не шило, не заточка. При этом крови Панарина в вагоне почти не оказалось, а на носках его туфель есть свежие царапины, причем на таких местах, где они возникли бы в случае волочения. А где кровь была, то почти вся смазанная. Я ее на дверях вагона нашел, на спинках соседних сидений, на полу. В отличие от места, где убили Богаченко. Она, по всей вероятности, успела вскочить, а потом ее просто пришпилили к сидению, как жука. И вот тут кровушки было пролито поболее. Я рядом с телом нашел интересный следочек, и думал даже, что ваши архаровцы успели напакостить, но нет, не их следочки. Смотри, вот отпечаток ботинка. Что-нибудь скажешь?

Раскопав среди вороха бумаг фотографии, Милованов сунул снимки под нос Кириллу, но тот, бросил на них пристальный взгляд, развел руками.

— Дмитрич, да что я скажу? След же не целиком. Отпечаток смазан.

— А знаешь, почему ты сказать ничего не можешь? — назидательно спросил Милованов. — Это потому что ты глупый, а Георгий Дмитриевич — умный. И умный Георгий Дмитриевич сделал вывод, что ботиночек этот — армейского образца. Подобные поступают в армию, полицию и прочие силовые структуры. Стандартный рисунок подошвы, стандартная толщина. И размер сорок четвертый. Ботиночек не новый, сильно стоптан по внутреннему краю. Если резюмировать, тебе надо искать двухметрового слегка косолапого мужика, с армейской обувью и ножом, в одежде из грубой ткани черного цвета. Подобная ткань, кстати, на форменной одежде часто встречается.

Это уже было интересно. Кирилл облизал пальцы и настороженно спросил:

— Ткань откуда взялась?

— Я пару ниточек снял и с Панарина, и с Богаченко. У него нитка прилипла к пальтишку, а у Богаченко нити были под ногтями. Видать, сопротивлялась, сердешная, хоть и недолго.

Милованов допил чай, отставил чашку в сторону и, вынув из ящика трубочку, старательно набил ее табаком и закурил, что моментально сделало его похожим не то на Мегрэ, не то на Пуаро. Кирилл не помнил, кто из великих сыщиков, кроме Холмса курил трубку, но на сыщик с Бейкер-стрит кругленький Милованов нисколько не походил.

— Если я тебя правильно понял, — медленно произнес Кирилл, — все свидетельствует, что Панарина убили не в вагоне, а женщину зарезали там? Панарина кто-то приволок в вагон?

— Ну, тебе карты в руки, я говорю только то, что следует из результатов экспертизы. Я бы на твоем месте отправил людей с осмотром станций, глядишь где-нибудь еще следы бы нашлись, но это такая прорва работы, да и время потеряно. Нож в обоих случая один и тот же, к тому же на теле женщины имеются следы крови первой жертвы. Выходит, ее убили следом. Но это еще не самое интересное.

— А что самое?

— Это я на десерт оставлю. Перейдем к трупу из антикварного магазина. Здесь у меня есть определенное замешательство, потому как пока не все экспертизы готовы. Орудовали в магазине четыре человека, и по идее, учитывая хозяина и помощницу, следов должно быть больше.

— И что? Количество не сходится?

— Вон у меня отчет по дактокартам — четверо налетчиков, помощница, потерпевший и уборщица. В общем, сходится, но я сильно подозреваю, что четвертым налетчиком была баба. Причем не просто баба, а баба конкретная. А именно — та самая, что в салоне работает.

Кирилл замер.

— Из чего такой вывод?

— Да по обуви, — пояснил Милованов и, выпуская клубы дыма, благодушно откинулся на спинку кресла. — Она переобуться не забыла, но опять же, стоптанность ее сапог в одном случае и в другом практически совпадают, я уж не говорю о размере. В сейфе тоже орудовала женская ручка, если судить по отпечаткам, оставленных перчатками. Сигнализацию эти же дамские пальчики отключали. Я удивляюсь, Киря что ты не поволок ее в кутузку сразу.