Красные камни - Савин Владислав - Страница 9

Кто по эту сторону Невы жил, на Васильевском и Петроградке, те разошлись. Но большая группа студентов двинулась по набережной в сторону Николаевского моста. В сопровождении конных полицейских — "как бы чего не вышло". Это возмутило студентов, "нас конвоируют, словно арестантов", а кроме того, кто-то решил, что полиция хочет перекрыть еще и Николаевский мост. И в полицейских полетели, даже не камни, а снежки — один из которых очень удачно расквасил нос командиру эскадрона. Который, обозлившись, крикнул — бей, нам из-за этой сволочи студентов ничего не будет! (эти слова для потомков в бумагах сохранились). И конные жандармы врезались в толпу, топча конями, хлеща нагайками, рубя шашками плашмя (хорошо хоть, стрелять не начали). Причем досталось не только студентам, но и случайным прохожим, из "приличной публики".

Назавтра возмущенные студенты объявляют забастовку, бойкотируя занятия. Ректор не придумал ничего лучше, как вызвать в университет полицию, обозлив и "демократически настроенных" преподавателей. Несколько десятков студентов арестовали, еще больше отчислили с "волчьим билетом" — опять же, не особенно разбираясь конкретной виной во вчерашнем, а кто был неугоден, и просто под руку подвернулся. Скандал однако распространялся, студенты в Российской Империи были в большинстве вовсе не из рабоче-крестьян, у многих были влиятельные родственники, друзья, просто знакомые. И тогда Николай Второй распорядился о расследовании — поставив главой комиссии военного министра Ванновского. "Виновен — в солдаты. Хотя бы они имели льготу по семейному положению, по образованию, или не достигли призывного возраста. Армия и не таких исправляет". Так распорядился царь — по собственной дури, или с подачи генерала, история умалчивает. Кстати, служили тогда (в сухопутной армии, по закону от 1888 года) пять лет, а не три, как у нас сейчас[8].

И полыхнуло уже по всей России. Забастовали уже и студенты Московского университета — ответ властей был такой же как в Питере: аресты, отчисления, высылка. Студент Ливен облил себя керосином и сжег в одиночке Бутырской тюрьмы — родственники утверждали, из-за издевательств стражи, власти — что он был псих. Его похороны в Нижнем Новгороде (откуда он был родом) вылились в антиправительственную манифестацию. И прокатилось по всей Российской Империи, от Петербурга до Одессы, от Варшавы до Томска (дошло бы до Владивостока, если б там университет был). В итоге все ж стихло, подавили, успокоили. Вот только ущерб авторитету царской власти был огромный — как внутри страны, так и за границей (уж как изощрялись европейские газеты, в особенности английские). А среди студентов, кому тогда искалечили жизнь, были например, Каляев, в 1905 году убивший Великого Князя Сергея Александровича, и Борис Савинков (эта персона в комментариях не нуждается), и еще немало ушедших в революцию, кому не повезло достичь такой известности. Наверное, эти двое все равно бы сорвались, бунтарь-террорист, это уже характер такой — но наверняка были многие, кто прежде о пути революционера и не помышлял, ведь личная обида, это такой стимул.

Конечно, сейчас по всему СССР беспорядков не возникнет. Но сколько народу будет обозлено, считая себя пострадавшими без вины, и как они после станут относиться к Советской Власти? А лет через тридцать кто-нибудь об этих событиях свои "Черные камни" напишет — о борьбе молодежи со сталинской тиранией. И на кой черт тогда "инквизиция" нужна, чему нас в Академии учили? Это Валька просто мыслит "где тут нанятые американским Госдепом, обнаружить, уничтожить" — а нам надо сделать так, чтобы сама идея, лозунги наших врагов стали тем, о чем приличные люди не говорят, или просто посмешищем. Вот тогда можно и на эшафот конкретных виновных — не героями они пойдут, а отбросами, неудачниками или шутами.

— Если это студенты — говорит Аня — заигрались по дури, а нам придется меры принимать, чтобы сохранить для СССР старинный университет и основную здоровую массу учащихся. Кого из паршивых овец придется изъять, явно или тайно (арест с приговором, или несчастный случай), а кого достаточно просто опозорить или напугать, это на месте решим.

— Кандидатуры?

— А вы будто не знаете, Пантелеймон Кондратьевич? В Академии на нашем факультете, по списку двух курсов, шестьсот восемнадцать слушателей — развернулись бы больше, так преподавателей не хватает. Уровень подготовки оцениваю, по армейской мерке, от сержанта — это те, кто совсем с минимальным багажом туда пришли, как наши "смолянки" до капитана, командира строевой роты — это те, кто уже жизнью терты: фронтовики, следователи, погранцы, милиция. Через два года им уже можно самостоятельные поручения давать — а пока, только на подхвате.

— А те, кто в Молотовске остался? Из твоей бывшей команды "стерв" и к ним примкнувших?

— Они там вполне на своем месте. И лучших уже в Академию вытянули, еще в прошлом году, когда увеличили набор. Так что, товарищ Пономаренко, опыт управленческой работы на высшем уровне, только у меня. Приехать, разобраться, посмотреть.

— Про приговор от УПА забыла?

— Так бандерью хвост прижали, и Кук у нас. К тому же, приговор вынесли "Ольховской", ну а в Львов приедет совсем другое лицо. Если только от нас утечки не будет.

— Тебя в Одессе видели. И на пароходе.

— Так проверить, среди пассажиров "Нахимова" были ли — из Львова и Черновиц. И вообще, с Западной Украины.

— Сделаем. Еще что потребуется?

— Марь Степановне помочь — а то ведь не справится одна, с детьми. И моими и Лючии. Есть у меня мысль одна, как легализоваться. Чтоб быть в центре событий, изнутри все видеть, а не взглядом заезжего ревизора. И не заподозрил бы никто. Ну а товарища Федорова и предупредить можно.

— Надеюсь, Анна Петровна, что в "студентки" вы не пойдете?

— Нет, Пантелеймон Кондратьевич. Во-первых, к экзаменам надо подготовиться и сдать. Во-вторых, у первокурсницы статус низкий — доверия мало. В-третьих, свободы нет — надо на все лекции ходить, домашние задания делать. В-четвертых, по закону подлости, можно наткнуться на кого-то из бандер, знакомых еще по Киеву — а как студентке обеспечить охрану? И в-пятых, как студентке незаметно и часто общаться с Первым Секретарем?

— Молодец, чему-то научилась.

— Значит, нужна команда. Из "своих" или по крайней мере, чтоб они в большинстве. Со свободой перемещения, не вызывающей подозрений ни у кого. И вхожая как в окружение Первого, так и в студенческую среду. В то же время, чтобы и мысли ни у кого не возникло о связи с госбезопасностью. Например, киногруппа, даже не с Московской, а Ялтинской студии (с Довженко нельзя — там у львовских наверняка связи есть, знают, кто есть кто). Приехала снимать, про геройскую казацкую старину — тут и массовка нужна, из местных, и отношения совсем не формальные, и доступ на любые объекты, которые сочтет "киногеничными", если местная власть не возражает, а она вполне может таким гостям навстречу пойти. Только, Пантелеймон Кондратьевич, пожалуйста, не надо больше из меня "мерилин" делать!

Кино в этом времени — рассказ особый. На компах и ноутах экипажа "Воронежа" много чего было — и первым, еще в сорок втором, перед прорывом ленинградской блокады, выпустили "Обыкновенный фашизм" Ромма (а первыми зрителями были наши морпехи — так они после при штурме Первой ГРЭС немцев в плен не брали). Затем вышла "Брестская крепость" (что белорусы сняли — в неизменном виде показали, только титры заменили). В сорок третьем (причем не только у нас, но и в США и Англии) показали "Индиану Джонса", все три серии, переснятые на импортную цветную пленку (валюта очень нужна была для нашей Победы). И подано это было как продукт экспериментальной студии "Совэкспортфильм". После чего была совместная работа с голливудом, заинтересовавшимся необычной манерой съемок и ни на что не похожей режиссурой — одним из последствий было, что в СССР приехала Вивьен Ли, снявшись в "В списках не значится" (по еще не вышедшему тут роману Бориса Васильева), а затем и в "В бой идут одни "старики"" (максимально близко к оригиналу). А еще (до Победы, или сразу после нее), тут успели выйти "Белое солнце пустыни" (также с минимальными изменениями — например, в банду Абдуллы английского майора-советника добавили, который погибает в итоге, облитый горящей нефтью), "А зори здесь тихие", "Вызываем огонь на себя" (у нас телесериалом было, здесь в две серии — телевидение не распространено пока), "Молодая Гвардия" (причем Люба Шевцова саму себя играла — в этой ветви истории мы Краснодон освободили еще до нового 1943 года, так что молодогвардейцы живые остались, ну а Серега Тюленин, герой Берлина и Курильского десанта, сейчас под моей командой ходит). Еще кино про славную русскую историю много снимают (поскольку державность нынче считается ну вовсе не "реакционным царизмом", а вполне примером для подражания) — к "Александру Невскому",снятому еще до войны и показанному в сорок втором, добавились "Суворов", дилогия про Ушакова, и про крейсер "Варяг", и конечно, "Иван Грозный", так же в двух сериях — но с песней, которую в нашем времени Жанна Бичевская пела.