Впередсмотрящий. Повесть о великом мечтателе (Жюль Верн) - Брандис Евгений Павлович - Страница 4

Неизгладимо яркие впечатления ранних лет впоследствии дали писателю много тем и образов и даже в старости продолжали служить ему источником вдохновения. Мы находим в его романах пейзажи, навеянные воспоминаниями о поездках на побережье Бискайского залива, о привольной жизни в живописном нантском пригороде Шантеней, о давних школьных друзьях, с которыми он познакомил читателей в романе «Два года каникул», а затем присвоил их имена матросам шхуны «Сент-Инах» в «Историях Жана Мари Кабидулена», причем, как мы знаем, заглавный герой существовал в действительности, а его рассказы о легендарном морском змее и побудили автора написать эту книгу. Да и такой бывалый бретонский моряк, как дядюшка Антифер, вряд ли выдуман автором. В образе этого своевольного упрям- ца уловлены характерные черты старого «морского волка», одного из тех ветеранов парусного флота, с которыми будущий писатель общался в детские годы. А его юные герои, вроде Роберта Гранта или Дика Сэнда! Разве не ожили в них и не заиграли новыми красками светлые ребяческие мечты о приключениях и подвигах в далеких неведомых странах!

Жюль налегал на древние языки, штудировал риторику, философию, логику — дисциплины, необходимые для будущего правоведа.

К тому времени Пьер Верн прочно обосновался в деловой части города, в собственной большой квартире на улице Жан-Жак Руссо. Здесь были под боком мэрия, суд, биржа, банк, трибунал, арбитраж, таможня — все государственные учреждения, с которыми связывали адвоката интересы клиентов. Рядом находились кафедральный собор с его любимым органом, и Нантский театр, где он абонировал ложу, и нарядная набережная де ля Фосс, излюбленное место прогулок, откуда открывается прекрасная панорама с цепью мостов через Луару, Эрдр и Севр и виден в отдалении каменный нос «плавучего острова» Фейдо. Единственное неудобство — отдаленность конторы от дома — метр Верн сумел превратить в преимущество: для пользы здоровья он ходил пешком туда и обратно, внушительности ради опираясь на трость, увенчанную серебряным набалдашником.

Он был доволен жизнью, доволен собой, доволен детьми.

Особенно радовали отеческое сердце успехи старшего сына. Правда, несколько настораживала его разбросанность и всеядность в чтении. Не очень импонировали метру Верну и новые друзья Жюля — компания шумных юнцов, мнящих себя поэтами. Однако сколько-нибудь серьезных претензий он Жюлю предъявить не мог. Весь следующий год после окончания лицея мальчик ежедневно по два-три часа просиживал в конторе на набережной Жан Бар, понемножку присматриваясь к делам и готовясь к поступлению в парижскую Школу права. После самостоятельной подготовки он должен был там прослушать несколько лекций и сдать установленные экзамены по программе первого курса.

Кругозор Жюля за эти три года безгранично расширился. Но педантичный отец меньше других понимал, как богата и наполнена до краев его духовная жизнь и какое скромное место занимают в ней помыслы о юридическом поприще.

…Жюль не устает бегать на другой конец города в библиотеку на площади Пилори, возвращаясь оттуда с пачками книг. Романы Александра Дюма, Эжена Сю, Жорж Санд, Бальзака, стихи, драмы и проза Виктора Гюго не заслоняют трудов по истории мореплавания и великих географических открытий. Он не пропускает бенефисов в Нантском театре, ни одной премьеры в театре марионеток «Рикики». Музыку он знает не хуже, чем его лицейский товарищ Аристид Иньяр, ставший впоследствии композитором. Юный поэт сочиняет стихи, навеянные неразделенной любовью все к той же Каролине Тронсон, которая по- прежнему смотрит на него свысока, заставляя настраивать Музу на не свойственный Жюлю минорный лад. Но наряду с подражательными лирическими опусами он пишет не менее подражательную драму в стихах и безуспешно пытается поставить ее на сцене театра «Рикики».

Однако литературные неудачи не мешают ему пожинать лавры в кружке начинающих поэтов, которым покровительствует папаша Боден, предоставляя для сборищ читальный салон, примыкающий к его книжной лавке.

Не решаясь перечить отцу, весной 1847 года Жюль едет в Париж держать первые экзамены для получения адвокатского звания и ученой степени лиценциата прав, завидуя счастливой судьбе Поля, отправившегося в свою первую навигацию на шхуне «Лютен» к Антильским островам.

…И вот он попал в Париж, по его собственному выражению, «город-светоч, который притягивает, ослепляет, опаляет столько провинциальных мотыльков».

Тем временем сгущались грозовые тучи революционного 1848 года.

На развалинах монархии 25 февраля была провозглашена Вторая республика. Воспользовавшись победой народа, буржуазия захватила власть. Парижские рабочие ответили на это грозным июньским восстанием, которое было потоплено в крови правительственными войсками. На горизонте уже маячила черная тень Луи-Наполеона Бонапарта. Наполеона Малого, как назовет его вскоре Виктор Гюго.

А Жюль, далекий от революционных бурь, успевший до начала событий получить первые отметки в матрикуле и вознаградить себя отдыхом в Провансе у родственников отца, под мирным родительским кровом продолжает готовиться к новому туру экзаменов.

Июль 1848 года. Волнения улеглись, лекции в Школе права возобновились, Жюль снова сдает экзамены — уже за второй курс.

«Я вижу, что вы в провинции, обуреваемы страхами, боитесь всего гораздо больше, чем мы в Париже… — пишет он родителям по поводу недавних событий. — Я побывал в разных местах, где происходило восстание. На улицах Сен-Жак, Сен-Мартен, Сент- Антуан, Пти-Пон, Бель Жардиньер я видел дома, изрешеченные пулями и продырявленные снарядами. Вдоль этих улиц можно проследить за направлением полета снарядов, которые разрушали и сносили балконы, вывески, карнизы. Это ужасное зрелище!»

Юноша жадно ловит новые впечатления. Покончив с экзаменами, он спешит воспользоваться короткой передышкой — слоняется по бульварам, заходит в музеи, знакомится с достопримечательностями столицы. Незадолго до отъезда в Нант ему посчастливилось попасть на заседание в Палату депутатов.

«Это заседание, — сообщает он отцу в письме от 6 августа, — было особенно интересным благодаря шуму, которым оно сопровождалось, и большому числу присутствовавших на нем всевозможных знаменитостей. Один депутат, сидевший рядом со мной, показал мне всех».

Следует длинный перечень имен, а затем:

«О, счастье! Виктор Гюго!!! Виктор Гюго, которого я хотел видеть любой ценой, говорил в течение получаса. Я его знаю теперь. Чтобы получше разглядеть его со своего места, я раздавил одну даму и вырвал бинокль из рук какого-то незнакомца. Должно быть, об этом происшествии будет упомянуто в „Правительственном вестнике“».

Революция превратила Гюго в трибуна, пламенно защищавшего республику. Великого поэта Франции Жюль Верн почитал и как политического деятеля. Имя Гюго нередко упоминается в его книгах, и хотя он будет писать на другие темы и в совершенно иной манере, романы Жюля Верна во многом созвучны произведениям Виктора Гюго с их оптимистической верой в преобразующие силы Разума и Прогресса. Можно понять юношеский энтузиазм Жюля, впервые увидевшего этого человека!

…10 ноября 1848 года. Париж. Тысячные толпы устремляются к площади Согласия. Состоится торжественное провозглашение конституции Второй республики, принятой Учредительным собранием.

Жюль Верн и его приятель Эдуар Бонами только что сошли с поезда. Сошли с поезда, который вез их по недавно проложенной колее, еще не достигшей Нанта. Первая поездка по железной дороге! Свистки локомотивов, вагонная тряска и почти неправдоподобная скорость. Такое невозможно забыть!