В любви случайность не случайна (СИ) - "Biffiy" - Страница 39

Красивое красное платье мне понравилось. Небольшой рукавчик, мелкая драпировка на груди, умеренный разрез вдоль левой ноги, красивая золотая отделка. Я с восхищением повернулась с ним к Еве. — Мне нравится твой наряд, Ева. А тебе?

— Она взяла в руки красное платье, приложила к себе и встала рядом со мной. Мы смотрелись в зеркало, пока я не заметила ироничный взгляд подруги.

— Что не так? — Удивилась я.

— А ты сама не видишь? Это действительно платье на меня… На меня, а не на тебя!

Только теперь я поняла, что она имеет в виду. Ева почти на голову выше меня с пышной красивой грудью и длинными руками. Платье, действительно, была на неё, я в нём попросту «утону».

— Я бы его надела, Ветка. Правда. Платье очень красивое, но. — Она с сожалением вздохнула. — Вчера макс сделал мне подарок. Он купил мне платье на сегодняшний праздник. Сама понимаешь, я надену его.

Я кивнула, а в сердце моём кольнуло, ведь мой Матвей даже не подумал о том, как я буду одета на его празднике. Хотя…. Я повернулась к гардеробу, достала последние два платья и удивилась. Одно было от Матвея, а другое… без записки.

Платье от Матвея было великолепным. Ткань — светло-розовая вышивка на тёмно-розовом шёлке. Фасон — девочка-весна. Я улыбнулась и откинула прочь последнее платье, даже не взглянув на него. Ева утвердительно мне кивнула, и я воодушевлённая скинула с себя простынь и стала надевать этот наряд. Но моя радость была кратковременной.

Я стояла перед зеркалом, одетая в красивое платье, и почти плакала. Мало того, что оно еле на меня наделось, так молния на талии не застёгивалась. Платье было мне мало, то есть…совершенно мало.

— Как же так? — Произнесла я. — Ева, что же это такое? Почему платье такое маленькое. Неужели Матвей не мог понять, что…

— Конечно, не мог. Ветка, ты так и не поняла, что Матвей его даже не выбирал? Всё это сделала Мэри. Возможно, что он только согласился дать ему своё имя, и всё.

— И всё?! — В «моём зобу дыханье спёрло», а потом меня прорвало. — Да как он вообще согласился в этом участвовать?! — Я поставила руки на бёдра и зло посмотрела на подругу. — Ты и теперь будешь спрашивать, почему мы расстались?

Ева с удивлением смотрела на меня. — Да, буду, потому что так ничего и не поняла.

Я лишь махнула рукой и тут же взмолилась. — Ой, Ева, помоги мне его снять. Моё тело огнём горит под ним.

— Это и есть основная причина твоих капризов. — Сказала Ева, помогая мне снять платье. — Воспалено не только твоё тело, но и мозг. Где ты вообще умудрилась так сгореть?

— Я была у реки, а солнце пекло нещадно, вот и получила ожог. Давай посмотри восьмое платье. Кстати, оно без имени.

Я подошла к окну, к груде платьев и подняла последнее. Только теперь я поняла, что это было не платье, а ткань, намотанная на вешалку.

— Ветка, да Мэри над тобой просто издевается. — Произнесла Ева, помогая мне снимать ткань. — Да тут метров шесть или ткани. Она хочет, что бы сама себе сшила платье?

— Нет, она думает, что я индианка и намотаю эту ткань на себя в виде сари, поставлю себе на лоб красную метку, раскину руки в стороны и произнесу: — «Стреляй, Мэри, я готова! Попади в яблочко»!

Ева с возмущением фыркнула. — Ну, мы ещё посмотрим, кто первым стрельнёт!

Мы размотали тонкую почти прозрачную шёлковую ткань с вешалки и разложили её на постели. Ткань была красивой, очень красивой — тонкий восточный золотой рисунок на прозрачной красной ткани. Какое-то время мы, молча на нее, смотрели, пока мой желудок не взвыл от голода.

— Иди, ешь и думай, что делать с этой тканью. — Приказала мне Ева.

— Ничего я делать не буду, пойду голая. — Сказала я, принимаясь за еду. — Буду леопардихой без шерсти и всех перекусаю на этом празднике.

По мере того, как еда меня заполняла, моя голова начинала соображать.

— Ева, а почему я должна выполнять желание Мэри, если я уже бросила Матвея? — Спросила я, отодвигая от себя, пустую тарелку. — Поэтому у меня всего лишь два пути. Первый, вообще не идти на праздник, а уехать домой. И второй — остаться в комнате, что бы ни шокировать гостей праздника своим видом и не позорить эту семью.

Ева тут же хлопнула себя руками по бёдрам. — Ну, вот и вернулась в этот мир Иветта-амёба. Теперь ты остаётся завязать свои волосы в бабью култяшку на затылке, надеть свой серый наряд, хмыкнуть носом и встать в угол… — Она остановила свои изречения, потому что увидела мои сдвинутые к переносице брови. — Чего насупилась? Я не права? Ветка, в этом доме ты ожила, стала такой интересной, что даже я в тебя влюбилась и стала гордиться такой подругой, как ты. И вдруг…? — Ева посмотрела на меня с прищуром. — Что же такого сделал Матвей, что ты его отшила? Или ты мне это говоришь, или он? Выбирай.

Я продолжала «сверлить» её взглядом, вернее, я рассматривала утренний наряд моей подруги — платье-сарафан на широкой резинке телесного цвета.

— Что ты молчишь? — Вновь возмутилась Ева. — Нечего сказать?

— Есть чего сказать. — Я встала и подошла к ней. — Раздевайся, Ева… Раздевайся…

— Иветта, скоро начнут прибывать гости. — Произнесла Берта, входя в мою комнату. Она вдруг замолчала и с удивлением уставилась на меня. — Тебя ждут в саду, Елизавета…

— Лишится дара речи, глядя на меня? Не преувеличивайте, Берта. Что ей до меня, тем более, что мы с Матвеем… расстались. Она поставила желание выше уважения к своей, хоть и мнимой, но невестке своего внука. Теперь пусть пеняет на себя…

— Что? — Женщина была искренне удивлена. — А она это знает?

— Мне всё равно… Возможно, что это последний вечер в этом доме, так что идём…

— Площадка праздника устроена на поляне возле беседки. — Сказала Берта и быстро покинула комнату, даже не закрыв за собою дверь.

Я понимала её испуг. Глядя на себя в зеркало, я тоже себя немного побаивалась в наряде, который меня вынудили надеть, вернее, который я сама была вынуждена сделать.

Сняв с Евы платье, я отрезала от него широкую резинку, а затем натянула её себе на бёдра. Получилась довольно миленькая набедренная повязка. Свою грудь я решила ничем не прикрывать. Любое прикосновение к моей обожжённой спине было больно и тормозило мой разум. Дальше мне пришлось постараться и выстричь из ткани четыре круга. Из двух кругов ткани я сделал себе клешнёю юбку, а из двух других кругов поменьше — полупрозрачное пончо с довольно глубокой круглой горловиной. Сквозь него слегка просвечивала моя грудь, но… если уж на меня сделали ставки, то следует продать себя подороже.

И теперь, глядя на этот экзотический наряд, я не думала, кто из них победит, я думала о том, как Елизавета позволила, что бы так надо мной посмеялись.

Я надела свои золотые босоножки и вышла из комнаты. Я шла по коридору и наслаждалась прохладою шёлковой ткани моего наряда, завернула за угол к лестнице и…натолкнулась на разъярённую Елизавету. Её лицо меня удивило. Оно пылало негодованием да так, что «пар из ноздрей» шёл.

Елизавета быстро окинула меня взглядом, на мгновение закатила глаза к небу, тут же схватила меня за руку и…вернула в мою комнату.

— Не уже ли было трудно выбрать один из красивейших нарядов, которые тебе дали? — Воскликнула она, развернул меня лицом к себе. — Нет, тебе опят надо было показать свой характер и обрядиться в костюм… пастушки-потаскушки?

Я на мгновение потеряла дар речи. — Что? — Потом воскликнула я, указывая рукой на груду, так называемых, красивейших нарядов. — Это вы считаете нарядами? Да они годятся только для карнавала уродов! Костюм привидения, куртизанки, пиковой дамы, дворцовой проститутки и…куска ткани.

Елизавета на миг замерла.

— Как это? — Удивилась она. — Я же сама их выбирала, правда вместе с Мэри, и они…достойны невесты моего внука.

Елизавета быстро подошла к окну и подняла наряды с пола. Через минуту она уже смотрела на меня по-другому. — Ничего не могу понять…

Она вдруг пошатнулась, и мне пришлось её поддержать. Я усадила женщину в кресло и внимательно рассмотрела. Она была в шоке от увиденного