Я ползу сквозь (ЛП) - King A. S. - Страница 39

– Ну давай, садись так же.

Мама переворачивается вверх ногами последней и хихикает.

– Мир перевернут вверх дном, – замечаю я.

– Правда вверх дном, – соглашается Шейн.

– Кажется, у меня сейчас голова взорвется! – жалуется сестра.

– Не взорвется, – успокаиваю я. – Станци говорит, что головы не взрываются, а она гений биологии.

– А по-моему, все-таки взорвется, – не успокаивается сестра.

– Посмотри, как изменилось все вокруг, – замечаю я.

– У меня голова кружится, – говорит мама. – Сколько нам так сидеть?

– Не знаю, – признаюсь я.

Когда девочки ложатся спать, мы с мамой и Шейном садимся за кофейный столик и думаем, как будем налаживать свою жизнь.

– Я буду ходить в твою школу, – говорит Шейн.

– Я покажу тебе все лучшие убежища, где можно прятаться во время тревоги, – обещаю я.

– Шейн будет жить в подвале, – говорит мама. – Я поговорила с твоим отцом, и мы решили, что это лучший вариант.

– Шейн будет спать в комнате пыток? – переспрашиваю я.

Шейн начинает нервничать.

– Завтра обновлю интерьер, – обещает мама. – Ты не представляешь, сколько всего можно успеть за один учебный день.

– Сегодня Станци заговорила. Она сказала, что еще неделю-две не будет ходить в школу. Ее скоро выпишут, но ей нужна групповая терапия или что-то в этом роде. Похоже, с ней все будет в порядке. Я рада, что она заговорила.

– Хорошие новости, – отвечает мама.

– Ага, – соглашается Шейн.

– Я считаю, что нам все-таки надо обратиться в полицию, – говорит мама.

Шейн молчит.

– Полиция мне не поверит. Они даже вертолет Густава не видят.

– У Айриника Брауна соответствующая репутация, – возражает мама.

– У меня тоже.

Мы сидим и смотрим друг на друга.

– Шейн показал мне ваш сайт, ну, где вы познакомились, – рассказывает мама. – Я все никак не пойму, чем я могу помочь. Я так виновата!

Я протягиваю руку, кладу мамину ладонь на нужную точку шеи и советую ее растереть:

– Должно помочь.

– Я звонила на горячую линию, – продолжает мама. – И хотела спросить Кэти насчет терапевта, но не могла заставить себя сказать ей. – У нее подавленный вид. – Ты моя дочь. Кошмар какой-то.

========== Станци — понедельник две недели спустя — проект «Улики» ==========

Густав построил вертолет в собственном гараже, и никто ему не верил. Но сегодня он прилетит на нем в школу и всем покажет. Я буду сидеть на скамейке перед главным входом с плакатом «Добро пожаловать!» Думаю, я сяду вверх ногами, как Чайна. На мне будет мой медицинский халат, потому что никто из ребят с групповой терапии не считает его странным. «Лишь бы помогало», – говорят они.

Раздается стрекот.

По дороге к дому Густава я замечаю, что мужчина из куста по имени Кеннет заставил весь свой участок скульптурами. Точнее, статуями голой Патрисии. Их не меньше сорока. Они с Патрисией пьют чай за кустом и машут мне руками, приглашая подойти.

– Мы уже благодарили Густава, но не смогли отблагодарить тебя, – говорят они.

– Не нужно меня благодарить.

– Нужно. Еще как нужно.

– Я ничего не знала. Не знала, куда мы летим. Не знала, что мы вернемся. Даже не знала, что вы не опасный, – говорю я, глядя на Кеннета. – И даже не подозревала о вашем существовании, – признаюсь я Патрисии.

– Ты спасла мне жизнь, – произносит она.

– Сомневаюсь.

Раздается стрекот.

Я не рассказывала группе про невидимый вертолет, потому что это слишком личное. Я не хотела об этом говорить. Когда мы обсуждали наше с Густавом «исчезновение», я сказала, что все разозлились из-за того, что я не исчезла окончательно. Я рассказала, что Густав любит меня, а я его. Маме с папой я тоже сказала, и мама ответила, что мы все закончим в психушке. Тогда я спросила, что в этом такого уж плохого.

– Не знаю, – ответила мама. – Разговоры пойдут.

– А ваш список как же? – удивилась я. – Это все равно что снова и снова ложиться в психушку. Какой в нем смысл?

– Для нас смысл есть, – сказала мама.

– Так мы чувствуем, что не одни, – добавил мама.

Я рассказала им, что доктор Сидни-из-M*A*S*H рекомендует нам семейную терапию. Они ответили, что с радостью на нее походят. Она начнется со следующей недели. Первым делом я скажу им, что все эти поездки усиливают мое одиночество, а не ослабляют. Скажу, что больше не хочу с ними ездить. Покажу психологу мою коллекцию шаров со снегом. Скорее всего, он посоветует их все выбросить. А потом я расскажу про Рут и про то, что она не знала, кто такой вомбат, а потом потру свою железу вины и может быть, может быть все наладится.

Когда Густав подлетает к школе и сажает вертолет на футбольное поле, несколько человек тыкают в него пальцами. Сегодня понедельник, и я его не вижу. А они видят. Одна из ходит со мной на биологию; интересно, не на ней ли Густав женится?

Чайна и Лансдейл замечают меня и садятся на скамейку по обе стороны от меня. Но, в отличие от меня, вверх головами. У Лансдейл очень короткая стрижка-пикси. Она совсем свежая и очень мило смотрится, и мы о ней не говорим.

– Я считаю, что Густав должен любить женщину, которая видит его вертолет каждый день, – говорю я. – Мне кажется, так будет честнее.

– Честнее по отношению к кому? – спрашивает Чайна.

– К Густаву.

– Я много читала о таких вещах, – вмешивается Лансдейл. – Нигде не написано, что жена должна видеть вертолет мужа каждый день.

– Ты правда в теме, – признаю я.

– А еще любовь не можешь просто так появляться и исчезать. Если она настоящая, – добавляет Лансдейл. – Я повидала достаточно миссис Круз, чтобы понять, что некоторые люди влезают в это безо всякой любви. На одних только инстинктах.

– Айриник Браун, – произносит Чайна.

– Ага, – соглашаюсь я.

– Нет, в смысле, Айриник Браун… Вон он идет.

Я не двигаюсь с места. Мои волосы касаются травы под скамейкой. Чайна напрягается. Лансдейл проводит рукой по волосам:

– Я с ним разберусь.

Айриник останавливается и смотрит на Станци:

– Рад, что ты вернулась, Станци, – произносит он. – Мы за тебя переживали.

– Ты дерьма кусок, ты в курсе? – спрашивает Лансдейл.

Чайна молчит. Снизу мне не кажется, что она сейчас себя проглотит. Лансдейл продолжает:

– Ты кусок дерьма и ничего не понимаешь. Думаешь, у тебя в руках вся власть? Знаешь, мы умеем говорить.

– И скриншоты делать, – добавляю я, сидя вверх ногами. .«хин ялд акпап яаньледто ьтсе сан У .йокчовед йондеречо с лаледс отч ,ясьшеатсавх ыт адгок ,зар йыджак ытошниркс меалед ыМ»

– Почему ты такая злая? – спрашивает он.

– Вина сожрет тебя заживо, – произносит Чайна.

– Ты будешь страдать до самой смерти, – вставляю я.

– Если тебя раньше не убьет чей-нибудь отец, – заключает Лансдейл.

Айриник Браун разворачивается и уходит. Быть может, до сих пор он не осознавал, что чувствует себя виноватым. Или не знал, что должен чувствовать.

Звенит первый звонок, и никто не объявляет тревогу. Снаружи не стоит полицейская машина. Парковочное место мужчины с пистолетом пустует.

Мне разрешают целый день помогать мистеру Биологу. Мне, конечно, следует работать над моей одержимостью биологией, но я просто не могу дойти до подсобки, не поразглядывав животных в банках с формальдегидом. Мистер Биолог застает меня за этим занятием и отводит в другую подсобку. Там он дает мне коробку:

– У меня для тебя проект. Если, конечно, тебе интересно.

– Интересно.

Он открывает коробку. Она набита пакетиками на молнии. В каждом что-то лежит, а снаружи приклеены розовые бумажки с подписями.

– Что это? – спрашиваю я.

– Улики.

– Улики чего?

– В этом и вопрос, понимаешь?

Он вручает мне коробку с латексными перчатками и планшет с чистой бумагой. Я продолжаю рассматривать содержимое коробки. Вот мешочек с чем-то знакомым. Там лягушачья печень, гайка от вертолета и прядь светлых волос.