Уходи и будь счастлива - Сэнтер Кэтрин - Страница 64

Двадцать крутых, неровных, каменных ступеней.

Я остановилась наверху. Ступени были высокими и очень узкими. У себя дома, в Штатах, я могла заехать на тротуар. И, возможно, преодолеть две ступеньки в один из моих счастливых дней. Но я никаким образом не смогла бы спуститься по этой лестнице. Если бы только не захотела свести счеты с жизнью.

Я наблюдала, как пара за парой, не задумываясь, использовали свои ноги, чтобы спуститься к причалу и сесть в лодку. И меня охватило отчаяние. Что я здесь делаю? Китти заболела, я потеряла маму, и теперь у меня не было никакой возможности попасть на прием, на который меня даже не пригласили!

У меня сжало горло, словно я собиралась расплакаться.

Я нервно выдохнула. Я не должна была приезжать сюда. Пора было признать свое поражение. Возможно, это следовало сделать еще давно.

И в этот момент лодочник заметил меня.

– Est-ce que vouz allez a la soiree?[14] – спросил он по-французски.

Он подумал, что я бельгийка. Как лестно!

– Non! – прокричала я в ответ. – C’est d’accord.

Нет. Все нормально. Все-таки изучение французского языка в старших классах иногда могло пригодиться.

Но лодочник уже жестом подзывал двух мужчин, стоявших на причале. Им обоим было лет по семьдесят, и они начали подниматься по лестнице ко мне, осторожно ступая по ступенькам.

– Нет, нет, – сказала я, качая головой, показывая, что не нуждаюсь в их помощи. – Mes jambons sont eclates.

Я пыталась сказать, что мои ноги сломаны. Но лишь позже я осознала, что перепутала слово jambe, которое на французском означало «нога», со словом jambon, означавшим «ветчина». А поскольку я случайно сказала не «сломана» а «взорвалась», получается, что я сказала им, что «моя ветчина взорвалась».

Мужчины в недоумении посмотрели друг на друга.

Потом продолжили подниматься по лестнице ко мне. Им было совершенно очевидно, что мне нужна была помощь.

Разумеется, я не была просто прохожей, одетой в вечернее платье. Разумеется, я была гостьей на свадьбе. И только из-за того, что я не могла спуститься по этим ступенькам, я не собиралась отступать.

Несмотря на мои протесты, один из мужчин поднял меня на руки, словно делал это каждый день, и очень осторожно начал спускаться по ступеням. Второй мужчина подхватил мое кресло и последовал за нами. И не успела я опомниться, как они уже вошли в лодку и усадили меня на сиденье на носу.

Мое сиденье было расположено так, что все остальные сидели лицом ко мне. В церковном дворе меня никто не замечал. Зато сейчас все уставились на меня.

Что я могла поделать? Я не могла выйти из лодки. И не могла поменяться местами с кем-нибудь. Я просто ответила им тем же и уставилась на них. Я не увидела никого из знакомых. Я была одна со своим креслом в лодке, полной чужих людей. В лодке, которая не собиралась отчаливать от причала.

Рабочие у причала снова заговорили на фламандском. Но я поняла, что лодочник хотел отплыть, несмотря на то что рабочие на причале считали, что он должен еще немного подождать. Он снова и снова говорил им, чтобы они отвязали лодку, но они игнорировали его. Наконец один из них взбежал по этим убийственным ступеням, чтобы осмотреться, а потом издал восклицание и указал на что-то рукой.

Кто-то был там?

И тут я увидела.

Группа людей действительно шла по мосту.

Главные действующие лица этого дня.

Они столпились на мосту прямо около ступеней, ведущих к стоянке водного такси. На том самом месте, где совсем недавно была я. Я бросила на них изучающий взгляд, и мне было странно видеть всех этих парней, которые должны были быть шаферами на нашей с Чипом свадьбе. Вуди, Статлер, Мерфи и Харрис, в сопровождении незнакомых мне подружек невесты. В этот момент подул легкий бриз, и длинные юбки подружек невесты заколыхались на ветру.

А потом группа расступилась, и я морально подготовилась увидеть невесту и жениха. Но пара, которая появилась, была не Чипом и Плаксой. Вместо них вперед выступили Джим и Ивлин Данбар. Родители Чипа.

Конечно, я видела Ивлин несколько раз после того дня, когда мы с ней поругались в больнице. В конце концов, она же жила в соседнем доме.

Но я не разговаривала с ней. Ни разу за все это время.

Вначале, когда она заглядывала к нам, я просто пряталась. Я чувствовала, что не могу встречаться с ней. Однако по мере того как время шло, я перестала избегать ее. Но к тому моменту они с моей мамой начали встречаться тайком.

Мы не старались избегать друг друга. Просто так вышло.

Спустя какое-то время мама стала настаивать, что Ивлин «полностью забыла» нашу маленькую «размолвку» в больнице. Но я подозревала, что она уже давно рассматривала меня как главную злодейку в этой ситуации: отчаявшуюся, искалеченную девчонку, которая пыталась испортить жизнь ее идеальному сыночку, давя на его чувство вины. Ивлин была из тех матерей, которые не хотят объективно оценивать недостатки своего отпрыска. Она пыталась закрывать глаза на многие факты.

Поэтому мое имя «случайно» не включили в список приглашенных.

Но мне было все равно. Я не переживала из-за этого. Меня смутило лишь одно: она шла по направлению ко мне, а я не могла избежать встречи с ней.

Когда она подошла ближе ко мне, в своем светло-голубом костюме матери жениха и при жемчугах, мне стало интересно, как она отреагирует на мое присутствие.

Как оказалось, не слишком доброжелательно.

У меня есть теория, что, когда мы чувствуем угрозу, в нас просыпается все самое худшее. Люди на самом деле, похоже, ведут себя самым подлым образом, когда думают, что ты хочешь причинить им вред, или отнять у них что-то, или потребовать то, что по праву принадлежит им.

И в ту минуту, когда мои глаза встретились с глазами Ивлин Данбар, я сразу же поняла, что она думает все из перечисленного выше.

Она, должно быть, решила, что я была здесь для того, чтобы расстроить свадьбу. На ее месте я подумала бы то же самое.

Она вошла в лодку и замерла, увидев меня. Мистер Данбар отправился поболтать с кем-то из гостей, а Ивлин наклонилась ко мне и тихо прошипела:

– Что ты здесь делаешь?

Другие гости смотрели на нас. И я ни за что не стала бы обсуждать на людях идею ловушки для родителей. Вместо этого я просто пожала плечами:

– Кит заболела, так что я заняла ее место.

Ивлин огляделась по сторонам и нацепила на лицо фальшивую улыбку:

– Ты не была приглашена.

– Я это заметила.

– Мы подумали, что это создаст неловкую ситуацию.

– Согласна.

– Но ты все же здесь.

– Мама решила, что это было просто упущением.

– Нет, не было.

– Я не собираюсь причинять неприятности, – сказала я, поднимая руки примиряющим жестом.

Я хотела ослабить напряженность, возникшую между нами, но это только привело ее в еще большую ярость.

– Как ты могла сделать это? – прошипела Ивлин.

Мне показалось, что она перебарщивает.

– Сделать что? – спросила я.

– Заявиться без приглашения и сидеть здесь, как гоблин, уставившись на остальных гостей? Это жутко.

Я это делала?

– Вы что, только что назвали меня гоблином?

– Чего ты добиваешься?

– Я все еще не понимаю слова «гоблин».

– Чип намерен двигаться дальше, и тебе следует делать то же самое.

– Согласна.

– Но ты все равно пришла сюда? Ты все еще хочешь сделать именно этот день ужасным для него?

Я пришла сюда не затем, чтобы причинить кому-либо неприятности. Но злоба заразна, надо полагать. И теперь я не смогла удержаться:

– Чип сделал каждый день моей оставшейся жизни ужасным, так что, возможно, мы квиты. Хотя мы никогда не будем по-настоящему квиты. Если только я не парализую его, в свою очередь.

Ивлин от удивления широко раскрыла глаза, словно испугавшись, что это и было моей целью – парализовать жениха.