Странствие (СИ) - "Алексис Канте" - Страница 68

— Принц Ив! Рад тебя видеть в добром здравии! Ох, парень, я рад, что ты вернулся из малого путешествия, чтобы вскоре отплыть в большое.

Ив молчал, всматриваясь в напольную мозаику.

— На Тайгона у нас с твоим отцом никогда надежды не было. Слишком своевольный! Я говорил Кайромону — его письма бесполезны! Я оказался прав?

— Да, лорд Картайн, — ответил Ив ослабевшим голосом.

Лорд Убежища Тени ничего не замечал.

— Хотя бы Гулуй нам помогает. Только что получили его донесение с болот — он все-таки отыскал нужное нам дерево! Знамения Странника все явственнее, и я заражаюсь бодростью твоего отца!

— Да, — выдавил Ив согласие.

Лорд Картайн все-таки почуял неладное.

— Ив, мой мальчик, с тобой все в порядке?

Что скажет о нем этот высокий благородный лорд, когда придет к отцу?

— Все хорошо.

— Ладно. Прости, Ив, я не хочу тебя пугать, но выскажу и плохие новости. Гулуй придет в бешенство, когда получит депешу Лойона! Его младшую дочь похитили!

Ив с трудом сообразил: младшая дочь сводного брата — его собственная племянница Лита!

— Литу?! Кто-то похитил Литу?!

— К несчастью, да. Ее схватили и увели прямо на Хвастливом рынке!

— И кто это сделал?

— Неизвестно. Твой дядя ведет следствие, и я очень надеюсь, что мы еще увидим ее живой.

Лита! Умная смелая Лита! Кто-то похитил ее, пока он раздумывал о женитьбе!

Со стены, у которой они стояли, на Ива смотрел Гексамен — полководец Сихантасара Первого. По легенде герой Колыбели принес присягу деду этого короля в шесть лет, а погиб шестьдесят лет спустя в последней битве его внука.

До ушей Маурирта, словно из тумана, доносились слова лорда Саддо.

— Странник и Безжалостная Госпожа правят нашими судьбами. Кто-то нянчит внуков у очага вместе с любимой женой, кто-то погибает в битве или умирает еще дитем, а кто-то отправляется в Странствие. И в конце концов отыщет Сияющую Империю!

Была ли у Гексамена семья? В летописях о ней ничего не сказано. Зато описаны многочисленные битвы Гексамена. Он только и делал, что сражался!

Он не Гексамен, он — Ив Маурирта. Принц из Колыбели Бога! В жилах его течет кровь Элирикона Спасителя! Как же он неправ! Он не станет наслаждаться любовью девушки, пока его хворый отец и тысяча человек на шестнадцати кораблях поплывут в неизведанный океан!

Ив повернулся назад и резко бросил лорду Картайну. Считай приказал!

— Следуйте за мной!

Он побежал обратно изо всех сил, и лорд остался далеко позади. Рантеле без слов отворил ему бронзовые двери. Отец сидел на своем месте, опустив плечи, а слуги подбирали с пола игрушечные корабли. Ив не обратил на них внимания, подбежал к отцу и припал на одно колено.

— Отец, прошу, прости меня! Я допустил ошибку! Клянусь, я больше никогда не подведу имя Маурирта, не подведу Странствующего Бога! Я хочу отплыть вместе с тобой в Странствие!

Глава 23. Бирюзовый Храм

Факелы по обоим бокам от пленника освещали его слабо, да и заглядывать в лицо Маладуту нужды нет, и так понятно, что бывшим хозяином таверны правит страх. Распятый на дыбе он надрывно стонал, плевал кровью, молил Лойона о пощаде, просил прикончить его поскорее. Богов Маладут больше не упоминает, защиты их не просит — для Лойона с Боком это верный знак. Хотя какие боги правят здесь — в подземных казематах Лаунарадо? Староверский пантеон сгинул отсюда за без малого пятьсот лет, он истек сквозь сколы и трещины в черных стенах или без вести улетучился через округлую дырку в десяти футах над головой.

Явители вещают: для Неумолимой Богини никаких преград нет. Толщи кирпича и камня, пещеры в горах или сердцевина тонских болот — от нее ни укрыться нигде, все напрасно. Где бы не творилось зло — она чувствует его, и она его направляет! Лойон Маурирта подозревал, что сейчас он это зло творит, отчего ему было неуютно, словно глубоко внутри засели кошки, точившие острые коготки.

А может не Безжалостная, а отродье Двуглава захватило над ним полную власть? Химеры и демоны, выползающие снизу из раскаленной пасти? Морозники и леденители боли, проникающие в мир из стылой? Пусть тут не дно Смертного каньона, от статуи жнеца вверху на Правдивой Площади слой земли и три яруса камер. В любом случае детям Двуглава под землей живется намного вольготнее, чем ему и подчиненным жнецам.

Спина Маладута познала плеть два дня назад, а сегодня Бок лишь немного поковырял ножом его раны. Рейка на механизме дыбы далека от непоправимой отметки. Несмотря на разбитую морду, подпалины на животе и ягодицах, а также общий ужасный вид состояние узника вполне сносное.

Лойон присел рядом с головой пленника и зашептал ему в ухо:

— Тебе несказанно повезло, Маладут. Когда мы заточили тебя сюда, у нас отсутствовал мастер. Да, признаюсь, и я, и мой друг — мы оба занимаемся этим поганым делом по необходимости, без вдохновения. А Кадим, — лучший умелец Обители, находился в отъезде. У него, можно сказать, золотые руки, руки, созданные для пыток. — Лойон оттянул голову преступника за волосы назад.

— Аааа! Пощадите! Пощадите или убейте меня, милорд, — прохрипел Маладут.

— Так вот. Кадим прибыл в Колыбель ночью и привез прескверные вести в день коронации моего племянника! — Вспомнив об этом, Лойон захотел взять кирпич и размозжить голову узника сотней ударов. — Я не сплю с часа первой казни, и настроение у меня ни в одну пасть! Говори, какую изберешь смерть, — повысил голос Лойон, — быструю, чтобы я свернул тебе шею сейчас или медленную, чтобы я прислал в камеру Кадима! Он откроет вон тот большой ящик с иглами, крючьями, зажимами и разными приспособлениями и, поверь мне, займется тобой по-настоящему! — Лойон повернул безвольную голову по направлению к ящику и заорал:

— Говори, мразь! Говори, что еще скрыл от нас!

— Ничего! Ничего, господин! Клянусь! Я сказал все… — Маладут захлебнулся кровью, соплями и слезами. — Все сказал, что знал! Все сказал! Убейте меня, убейте! — стал кричать он в ответ.

Самое печальное — Лойон ему верил. Верил с того первого дня, когда Маладут рассказывал о похищении Литы спокойным голосом. Он чуял, что Маладут, считай, пустышка и все равно надеялся — еще чуть-чуть поднажать и тот выдаст сокровенные тайны клещей, а ему только и останется: прийти и взять их за горло.

Не хочет он идти дальше, даже притом, что ощущает себя полным дураком. Негоже повиноваться Безжалостной! Лойон сделал знак Боку, и тот полностью ослабил дыбу, плеснул воды из кувшина пленнику в лицо.

— Возможно я не убью тебя сегодня. Возможно даже прекращу пытки! Мое милосердие ничего не изменит — ты принимал клещей в таверне, не доносил о своем родственнике Зеваке, не разузнал о мерзавцах что-либо важное. По закону за это полагается казнь. В моих силах подсказать пару слов новому королю, чтобы он сослал тебя в рудники, но не спеши радоваться — они просто растянут твои мучения.

Маладут, в который раз, затравленно промычал:

— Клещи… Они бы убили… Они угрожали моим детям.

— Да, да… Клещи дают клятву отказаться от родных и близких. Однако Зевака клятве не очень-то следовал.

— Он убил бы меня без всяких колебаний, — простонал Маладут.

— Угу, — согласился Лойон, пытаясь сосредоточиться на следствии, а не на надвигающейся войне. — А этот паренек, который уносил принцессу вместе с Пойло. Его кличка Лапка?

— Да, милорд.

— И с чего ты взял, что у него есть сестра и мать?

— Зевака… Он говорил, Лапка навещает их, и надобно его проучить.

Слабая зацепка — искать в огромном городе родичей Лапки.

— А Укор? Он у клещей главарь. Что еще ты о нем знаешь?

— Только то, о чем сказал. Он не местный. Давно живет в Колыбели, но родом он не отсюда.

— А откуда? — вспылил Лойон и отвесил Маладуту пощечину. — Напряги память, тупой ты лавочник!

— Я не знаю! Клянусь здоровьем детей! Я знаю лишь то, что иногда говорил мне Зевака, — запричитал Маладут, извиваясь на веревках для растягивания.