Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса - Коллектив авторов - Страница 58

Она посмотрела на магистра.

– Но вы так не считаете.

– Нет. Нужно понимать, что искусство виндов заключается в создании тайных посланий, понятийных слоев и загадок, которые необходимо разгадать. Я изучал картину с тех самых пор, как приобрел ее и увидел этот узор. И он выбран не просто так.

Магистр подошел к терминалу и вывел информацию. На дисплее появилось простое алгебраическое уравнение.

– Уравнение решается с помощью любого произвольного числа в значении X. Во второй раз для значения X берется полученный ответ, и уравнение решается опять, и так далее несколько раз. Затем из всех решений выстраиваешь график по осям X и У, и вот что выходит.

Он нажал клавишу, на экране появилась пустая ось координат. Машина принялась решать уравнение, на графике в случайном порядке стали появляться точки. Тёрн нахмурилась, потому что не увидела в них никакого порядка.

– Я ускорю процесс, – сказал магистр Прегалдин. Точки начали появляться быстрее, словно снежинки на окне или песок на полу. – Это все равно что составлять график игры в кости, иногда выпадает удача, иногда результат даже выходит за границы реальности. Всё как в жизни. Первые годы бродишь наугад, родители тянут тебя туда, друзья тянут сюда, все варианты противоречат друг другу, мешают и спорят, пока ты вдруг не начинаешь слышать свое сердце. И тогда появляется определенный узор.

Точки на экране начали возникать кучно, и теперь Тёрн увидела смутные очертания спиралей. Чем больше появлялось точек в случайных местах на графике, чем четче проступал узор.

Магистр Прегалдин сказал:

– По мере того как проявляется узор, ты начинаешь видеть, что все эти отдельные точки – составляющие чего-то прекрасного: снежинок, спиралей или концентрических кругов. Так же происходит и с узором в нашей жизни: он не сразу проявляется в нужном порядке, поначалу нам не хватает информации, чтобы увидеть красоту. Наш путь определен невидимым произведением искусства, созданием целой жизни событий.

– Вы имеете в виду судьбу?

– Вот в чем вопрос, – мрачно кивнул учитель, глядя на экран. Из-за бликов лицо его казалось плоским и таинственным. – Существовал ли этот узор до нас? Предопределено ли уравнение, лежащее в основе нашей жизни, или оно создается в результате нашего случайного выбора значения X? На данный вопрос ответить я не могу.

Узор на экране стал очевидным, он был таким же, как и тот, что скрывался за портретом. Тёрн сравнивала их между собой.

– А как узор связан с Джеммой?

– Еще один хороший вопрос, – задумчиво сказал магистр Прегалдин. – Не знаю. Возможно, это послание ей от художника или предсказание, которое так и не сбылось, потому что она погибла прежде, чем смогла определить свой узор жизни.

Тёрн молчала, думая о девушке на портрете.

– Она погибла во время голоцида?

– Да.

– Вы ее знали?

– Я же сказал, меня там не было.

Тёрн ни на секунду ему не поверила. Он точно там был, теперь она знала это наверняка. Не только был там, но все еще находится там и навсегда там останется.

Через несколько дней Тёрн вышла на улицу, чтобы пойти на уроки, и сразу же поняла: что-то изменилось. Все притихло, в воздухе витало напряженное ожидание. Редкие прохожие бросали растерянные взгляды в сторону города. Она посмотрела на Штопор, огромную спираль из черного металла, устремившуюся ввысь, будто он собирался пронзить небо. От него исходил низкий, ритмичный звук. Она увидела знакомую женщину, которая несла в руках многочисленные пакеты с продуктами, словно готовилась к осаде.

– Бик! – крикнула девочка. – Что происходит?

– А ты не слышала?

– Нет.

Не повышая голоса, Бик сказала:

– В прошлую Ноту убили Протектора.

– Ой! А это хорошо или плохо?

Бик пожала плечами.

– Зависит от того, кого они обвинят в убийстве.

Женщина поспешила дальше, а Тёрн стояла, не зная, вернуться ли домой пли пойти предупредить магистра Прегалдина. Звук разрастался, становился все более отчетливым, словно медленная барабанная дробь. Недолго думая Тёрн бросилась вперед.

Обитатели аллеи Випер уже привыкли к тому, что Тёрн ходит на уроки. Этим преднотьем все сидели по своим норам, но она чуть не столкнулась с одним местным жителем, выходившим из табачного магазина. Им оказался бывший священник, бежавший когда-то из Славы Божьей и обосновавшийся в Пустоши. Все называли его Отец Грех.

– А, девочка! – воскликнул он. – Так стремишься к знаниям, что готова старика сбить с ног?

– Отец Грех, а что это за звук? – спросила она.

– Люди от горя стучат по косякам домов, – сказал он. – То, что случилось, настоящая трагедия.

Она побежала дальше. К тому времени, когда она подошла к двери магистра Прегалдина, звук перерос в звон, напоминая неестественную Ноту. Она постучала, но магистр открыл не сразу.

– А, Тёрн! Рад, что пришла, – сказал Прегалдин, увидев ее. – Мне нужно тебе что-то… – и тут он замолчал, заметив выражение ее лица. – Что случилось?

– Вы не слышали новости, магистр?

– Какие новости?

– Протектор умер. Убит. Потому и звон такой стоит.

Он прислушался, словно раньше не замечал звона, затем быстро подошел к терминалу, чтобы посмотреть новости. Обнаружил заявление Протектората, возлагавшего ответственность на «Врагов Божьих», но никаких новостей. Выключил терминал и задумался. А затем, видимо, принял какое-то решение.

– Это не должно повлиять на мои планы. Вероятно, даже поможет, – сказал он и повернулся к ней, спокойный и собранный, как обычно. – Я собираюсь ненадолго уехать. Меня не будет дня два-три. Но могу задержаться и чуть подольше, поэтому хотел бы, чтобы ты приглядела за моей квартирой и убедилась, что тут все в порядке. Сделаешь?

– Конечно. – сказала Тёрн. – А куда вы уезжаете?

– В другой город-государство.

Он показал ей пару растений, не требующих поливки, и ведро, стоявшее под протекающей трубой, за которым нужно следить, чтобы не переполнилось. Он задержался у входа в спальню, но затем махнул ей рукой, приглашая войти. Спальня была такой же захламленной, как и другие комнаты. Магистр убрал ковер с какой-то коробки, и Тёрн поняла, что это маленький морозильник. На дверце находился индикатор, который показывал, что температура внутри намного ниже нуля.

– Он должен оставаться холодным, – сказал старик. – Даже если вдруг отключат электричество, он без проблем простоит два-три дня. Но если я вдруг задержусь подольше, то температура внутри начнет расти. Тогда тебе нужно будет купить сухого льда и охладить его. Тут замок. Помнишь рекурсивное уравнение, которое я тебе показывал?

– Уравнение Джеммы?

Он удивленно замешкался, а затем сказал:

– Да. Если для первого значения X возьмешь число двадцать семь, а затем решишь пять раз подряд, то получишь комбинацию замка. Для тебя это как семечки щелкать.

– А что там?

Сначала он не хотел отвечать, но потом сообразил, что фактически выдал ей комбинацию замка, поэтому встал на колени и ввел цифры. Индикатор загорелся зеленым. Магистр отодвинул несколько запоров, открыл крышку, снял лежавший сверху мешок со льдом и отошел, уступив место ей. Тёрн заглянула и увидела шар из белых перьев, уютно устроившийся во льду.

– Это птица, – в замешательстве сказала она.

– Ты никогда не видела птиц?

– Нет. Здесь они не водятся. А почему вы храните мертвую птицу?

– Она не мертвая. Просто спит. Относится к виду ледяных сов, единственная птица, которая впадает в спячку. Они водились на планете Пинг, где зимы длятся век или даже больше. Сова зарывается в лед и там пережидает зиму. Они замерзают, превращаясь в лед. Когда приходит весна, они оживают, просыпаются, спариваются и дают потомство.

Температурный индикатор пожелтел, магистр вернул мешок со льдом на место и закрыл крышку. Морозильник заработал, восстанавливая необходимую температуру.

– Раньше… полагаю, можно назвать это модой, многие держали ледяных сов. Когда встречались два владельца с подходящими совами, они их размораживали, чтобы птицы ожили и дали потомство. Давно такое было. Даже не знаю, есть ли еще где-нибудь морозильники с другими живыми совами.