Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса - Коллектив авторов - Страница 31

Да, боттерогатор, дави на то, что познание ведет к успеху. Сэм бы этого хотела.

– Кэп, – сказала она, – все хуже, чем было, малыш. Не думаю, что на Марсе есть для меня лекарство. Я просто становлюсь холоднее и слабее. Мне очень жаль…

– Я помчу в Элладу, как только мы тебя укутаем и прямо в постели дадим чистый кислород. Стану ехать, пока будет безопасно, потом…

– Нет. Тебе не довезти меня живой, – ответила она. – Малыш, бортовой диагност не идеален, но довольно хорош, чтобы определить; у меня сердце девяностолетней. И за последние сто часов или около того все показатели ухудшились. Что бы я ни подхватила, оно меня убивает. – Она потянулась и погладила мое промокшее от слез лицо. – Бедный мой Кэп. Пообещай мне две вещи.

– Я всегда буду тебя любить.

– Знаю. Этого тебе не нужно обещать. Первое – не важно, где ты окажешься или чем будешь заниматься, учись. Узнавай все, что только сможешь узнать, разбирайся во всем, в чем только сможешь разобраться, насыщай свой ум, малыш. Это самое важное.

Я рыдал и смог только кивнуть.

– А другое, оно странное… Ну, глупое.

– Если для тебя, то я сделаю. Клянусь.

Она задыхалась, пытаясь втянуть в себя больше воздуха, чем могли удержать ее легкие. Из глаз ее тоже текли слезы.

– Я боюсь быть похороненной среди холода и темноты, не могу вынести мысль, что заледенею. Пожалуйста… не хорони меня. Кремируй. Я хочу стать пламенем.

– Но на Марсе это невозможно, – возражал я. – Не хватит воздуха для поддержания огня, и…

– Ты пообещал, – сказала она. И умерла.

Следующий час я делал всё в соответствии с программой первой помощи. И только когда тело Сэм окоченело, поверил, что ее на самом деле нет.

Меня больше не заботил «Бегун». Я бы продал его в Элладе, оплатил бы переезд до какого-нибудь города, где смог бы работать, начать все заново. Я не хотел неделями торчать в нашем доме рядом с телом Сэм, но у меня не было денег сообщить в миссию, чтобы ее забрали, и в любом случае они бы сэкономили – похоронили бы ее прямо там, почти у Южного полюса, среди ледяной ночи.

Я свернулся на койке, часами рыдал и не мог уснуть. Но ситуация только усугубилась: теперь Сэм прошла стадию окоченения и снова стала мягкой на ощупь, больше похожей на себя, а я не мог оставить ее на холоде после своего обещания. Я вымыл ее, расчесал волосы, положил в мешок для тел и запер в одном из сухих хранилищ, надеясь что-нибудь придумать до того, как она начнет пахнуть.

Не думаю, что, двигаясь тогда на север, я и сам хотел жить. Слишком долго не спал, слишком мало ел и пил и просто ждал конца путешествия. Помню, по крайней мере одну жуткую бурю я проехал на максимальной скорости, более чем достаточной, чтобы разбить гусеницу о камень, попасть в нежданную расщелину или погубить себя любым другим способом. Дни напролет среди бесконечной тьмы я ехал, засыпал и просыпался на водительском сиденье, а шлюп останавливал автоблокиратор.

Мне было все равно. Я хотел выбраться из мрака.

Примерно на пятый день переднюю левую гусеницу «Бегуна» заело на крутом спуске метра в три или около того. Шлюп занесло и опрокинуло. Сила привычки заставляла меня пристегиваться и носить скафандр – две вещи, которые, как говорилось в руководстве страховой компании, следует делать, если не хочешь, чтобы твой полис аннулировали. Сэм из-за этого тоже шум поднимала.

«Бегун» скатился и замер, лежа на крыше, все его огни погасли. Когда я прекратил орать от ярости и разочарования, воздуха все еще хватало (хотя я чувствовал, как он выходит), чтобы оставаться в сознании.

Я надел шлем и включил головной прожектор.

Конденсатор моего скафандра был полностью заряжен, но термоядерный блок «Бегуна» накрылся. Это означало еще семнадцать часов жизни, если только я не смогу исправить поломку, но оба отсека, содержащие два запасных блока и ремонтный подход для их смены, были расположены сверху шлюпа. Я вылез наружу, морщась, что выпускаю последний воздух из кабины, и пошуровал вокруг. Шлюп лежал именно на тех люках, которые нужно было открыть.

Семнадцать – ну, теперь уже шестнадцать – часов. И одно большое обещание.

Воздушные насосы шлюпа работали, как и до аварии, в цистернах было полно жидкого кислорода. Я мог бы перенести его в свой скафандр через аварийный клапан и продержаться так несколько дней. Провизии в костюме было достаточно, чтобы превратить все это в настоящее состязание между смертью от голода и смертью от удушья. Если бы сигнал рации куда-нибудь дотянулся, мне бы это помогло, но на больших расстояниях он зависел от ретранслятора, а его антенна оказалась под опрокинутым шлюпом.

Сэм была мертва. «Бегун» тоже. И я – для любого реального выхода.

Ни «Бегуну», ни мне больше не требовался кислород, но я сообразил, что он понадобится Сэм. По крайней мере, я мог сдвинуть вместе баки, и у меня оставались заряды, которыми мы взрывали крупные скалы.

Тело Сэм я перенес в кислородное хранилище, положил между двумя резервуарами и еще раз обнял мешок. Открыть его не посмел. Не знаю, то ли боялся увидеть, что она ужасно выглядит, то ли, наоборот, что она покажется живой и спящей.

Я установил таймер на одном из зарядов, положил тот сверху на ее тело и свалил туда же остальные. Моя маленькая кучка бомб заполнила почти все пространство между кислородными резервуарами. Затем я принялся возиться с четырьмя баками, стараясь уложить их крест-накрест на куче, приволок с кухни легко воспламеняющиеся штуки – муку, сахар, бутыли с маслом, – чтобы огонь точно разгорелся сильно и надолго.

Судя по моим часам, оставалось пять минут до того, как погаснет таймер.

До сих пор не знаю, почему я покинул шлюп. Я планировал умереть там же, сгореть вместе с Сэм, но, может быть, мне просто хотелось посмотреть, все ли я правильно сделал, или что-то в таком же роде: если бы не сработало, я попробовал бы еще раз? Не важно, по какой причине, но я отступил на безопасное с виду расстояние.

И посмотрел вверх, на звезды. Я плакал так сильно, даже боялся из-за слез не разглядеть их. Они были так прекрасны, и это длилось так долго.

Двадцать килограммов взрывчатки хватило, чтобы разнести все резервуары и раскалить кислород добела. Органика при этом не просто горит, она взрывается и испаряется, а кроме пятидесяти килограммов, которые весила Сэм, я свалил там еще килограммов шестьсот всякой органики.

Это все я понял спустя много времени. А в первую четверть секунды, когда прогремел взрыв, все произошло довольно быстро. Здоровый кусок наблюдательного пузыря – достаточно гладкий, чтобы не порезать скафандр и не убить, но достаточно тяжелый, чтобы отбросить на пару метров вверх и на добрые тридцать метров назад, – врезался в меня и покатил по склону, разбитого и без сознания, но живого.

Думаю, когда я постепенно приходил в себя, мне снилась Сэм.

Теперь послушай, боттерогатор, конечно, я хотел бы ради нового поколения марсиан рассказать тебе, что мне привиделось, как она дает важный совет по достижению успеха, и там, в стране снов, я поклялся выбиться в люди, стать достойным ее и все такое. Но на самом деле мне снилось, как я держу ее, обнимаю и смеюсь вместе с ней. Извини, если этого нет в списке.

Наступил день, когда я очнулся и сообразил, что видел медика. Вскоре я уже оставался в сознании достаточно долго, чтобы произнести «Привет». И в конце концов выяснил: оказывается, спутник наблюдения заметил и заснял взорвавшийся шлюп, поскольку такая яркая вспышка была чем-то необычным. Искусственный интеллект определил объект в пыли как человеческое тело и отправил автоспасатель – ракету с манипулятором. Автоспасатель вылетел со стартовой площадки Олимпик-Сити по баллистической траектории, приземлился неподалеку от аварии, подполз ко мне – еще-не-задохнувшемуся и пока-не-замороженному, – схватил своей механической рукой и закинул в трюм. Потом снова взлетел, добрался до больницы и передал меня доктору.

Общая стоимость одной миссии автоспасателя и двух недель в больнице с живым персоналом – кстати, страховая компания отказалась покрыть затраты на лечение, поскольку я нарочно взорвал шлюп, – составила сумму примерно двадцати успешных разведок. Так что, как только я смог двигаться, они связали меня контрактом и, поскольку я какое-то время был не форме для всяких тяжелых-и-полевых дел, мне подобрали маленькую компанию по снабжению старателей, которой понадобился живой менеджер в офис на Элладе. Я изучил это дело – было несложно – и рос вместе с компанией, став первым на Марсе генеральным директором, отрабатывающим долг.