Убить некроманта - Далин Максим Андреевич - Страница 28
- Предыдущая
- 28/67
- Следующая
Вероятно, у меня было забавное выражение лица, потому что вампир счёл необходимым заметить:
— Мой прекраснейший государь всё больше узнает о мёртвых, но, как я полагаю, если мне простится эта дерзость, несколько упустил из виду дела живых.
Я покивал. И спросил:
— И что же мне теперь делать, по-вашему?
— По-моему — радоваться, — говорит.
— Боже святый! Чему?!
— Тому, мой дорогой государь, что у вас, если Марианна благополучно разрешится, появится таким образом дитя ваше собственное, бастард, которому ваши августейшие родственники не будут объяснять, как надобно к вам относиться. Возможно, я и ошибаюсь, но это дитя кажется мне недурным приобретением.
— Бастард…
Оскар снова поклонился:
— Вашему прекрасному величеству везёт на сыновей.
Я понял. Старый вампир в качестве советника стоил сорока вельмож. Мне не слишком нравилось положение, в которое мы все попали, но Оскар снова был прав — следовало им воспользоваться. Я чувствовал, как Те Самые дышат мне в спину и предвидел грядущие неприятности; мне приходилось терпеть присутствие Марианны на белом свете, я должен был потратить много сил и изобретательности на сбережение от опасностей крохотного создания…
Но приходилось признать, что в этой суете и в этом риске есть и свой резон.
На следующий день с утра я приказал привести в порядок покои Розамунды, в которых моя милая супруга уже невесть сколько времени не появлялась. И даже провёл в них некоторые усовершенствования.
Тонкие стёкла с витражами в тех окнах я велел заменить толстыми стёклами в свинцовой оплётке. Резные деревянные ставни — заменить стальными решётками. Поставить на двери лучшие засовы кованой стали. Дамские покои приобрели несколько крепостной вид, но мне это вполне нравилось.
После вышеупомянутых домашних дел я сообщил Марианне:
— Ты, дорогуша, переезжаешь.
— Чегой-то? — спрашивает. — Мне и здесь славно.
— Нет, — говорю, — девочка. Тебе не годится постоянно болтаться рядом с мужчиной. У нас тут всё же не деревенская изба. Если хочешь стать дамой — привыкай и жить, как дама. Теперь у тебя будут свои апартаменты.
Сперва она как будто обрадовалась. Потом — осмотрелась. И упёрла руки в бока, как все эти мужички.
— Куды ж, — говорит, — это годится? Это ж вроде острога получается! Ты чего ж, государь, на ключ меня решил замкнуть, словно колодника какого?
— Ну что ты, — говорю, — Марианна. Я просто боюсь за тебя, моё сокровище. У меня много врагов — а вдруг какой-нибудь гад решит тебя убить, чтобы мне стало больно и одиноко?
Перепугалась.
— Ой, — говорит, — Боже упаси.
— Вот видишь, — говорю. — Я забочусь о тебе. Сегодня подпишу бумагу — дам тебе дворянство. Будешь ты у нас баронесса. Хорошо?
Чуть не удушила от избытка чувств.
— Государь! — пищит. — Голубчик! Нешто правда?!
— Да, — говорю, — девочка, да. Будешь баронесса, будут у тебя земли, будешь настоящая дама. Всё будет славненько. Приставлю к тебе надёжных женщин — таких, что не отравят и убийцу не впустят, — и живи, как аристократка, голубушка. Я тебя навещать буду.
Похоже, Марианне это показалось сомнительным, но крыть-то нечем — хотела быть дамой и стала дамой. И она отлично переехала, а я действительно запер её на ключ и приставил к дверям пару гвардейцев и пару волков.
Ключ бы я с наслаждением выбросил. Но!..
В свиту Марианны пригласил жену чучельника и его старшую дочь. Его девчонку выдал замуж за одного из жандармских командиров — так что это милое семейство теперь служило мне всеми внутренностями, в полной готовности ноги мыть и воду пить. Теперь у моей крали была прислуга, к тому же чучельникова баба нашла для Марианны верную повитуху. Хотя, насколько я понимал, ребёнок собирался появиться на свет не скоро — так что все эти дела меня пока не слишком заботили.
Итак, не мытьём, так катаньем я всё-таки отделался от Марианны. Сам себе напоминал болвана, который спросил у мудреца совета, как обрести бодрость духа, и получил рекомендацию поселить козу у себя в жилых покоях. Я понимаю — избавившись от козы, тот, вероятно, поднял свой угнетённый дух просто к горним высотам.
И никто мне теперь не мешал пить по вечерам глинтвейн в обществе Оскара и портрета Нарцисса, почти как раньше. Марианна не вылечила меня от тоски.
К тому же положение в стране оставляло желать много лучшего.
Правда, если верить донесениям Бернарда, сплетни обо мне нынче звучали как песня. Я в них представал, сравнительно с прежним, чище лебяжьего пуха: не труполюб, не мужеложец, не какая-нибудь другая неописуемая мерзость — всего-навсего выбрал себе в метрессы деревенскую дуру.
Господь Вседержитель! Наконец-то обо мне говорили почти то же, что и о любом из моих подданных. Хоть прикажи заносить эти сплетни в официальную летопись о правлении моей династии — в качестве образцовых. Тем более что я боялся, как бы эта благодать не пресеклась какими-нибудь свежими новостями о моих порочных наклонностях.
Но смех смехом, а дела шли неважно.
Над Междугорьем повис почти зримый призрак голода. Я боялся зимы: уже осенью в столицу потянулись нищие в надежде заработать или выпросить кусок хлеба. Я слишком хорошо себе представлял, каковы нынешние обстоятельства в северо-восточных провинциях, где засуха натворила больше всего бед, да ей ещё помог Добрый Робин (горит он за это в аду, я надеюсь).
О южных землях я не особенно волновался. Бунт до них не дошёл, там было спокойно, к тому же всё-таки урожай на общем фоне выглядел терпимо. Я скромно надеялся, что юг хотя бы не будет отрывать меня от северных проблем, а в лучшем случае — оттуда можно будет привести зерно и овёс, чтобы хоть немного опустить на севере цены на еду.
Я никак не рассчитывал, что главная проблема возникнет как раз на юге.
Наши неспокойные границы. И наши плодородные земли. И гадюки из Перелесья, которые постоянно творили бесчинства на нашей территории.
Я надеялся — опять-таки скромно, что наша Винная Долина, которую они одиннадцать лет назад отобрали у моего отца, заткнёт им несытые глотки до тех пор, пока я не буду готов с ними посчитаться. Но, вероятно, у Ричарда Золотого Сокола — короля Перелесья — были очень толковые советники и в высшей степени опытные шпионы: его послов я при дворе не держал, да он и не слал. К чему вору послы?
Шёл конец октября. Помню, уже начались серьёзные заморозки, дороги схватились и реки стали, когда гонцы с юга сообщили мне чудесную новость. Войска Золотого Сокола очередной раз пересекли нашу границу — уже новую границу, за Винной Долиной, и взяли пару южных городов, и теперь грабят и насилуют, подумывая, как видно, двинуться дальше.
Нет, к этому времени наша армия потихоньку начала меняться к лучшему. Я набирал новых рекрутов, мои солдаты были отважны, оружие за последние годы усовершенствовалось, но моим стратегам не хватало опыта. Перелесье жило войнами; мы традиционно считались народом мирным, а это в нашем паршивом мире не лучшая рекомендация государству.
Гады из Перелесья всё замечательно рассчитали. Наша голодная зима — и их сытый тыл. Прямая возможность оттяпать ещё один кусок нашего живого мяса спокойно и безнаказанно. Если бы я, по примеру отца, приказал южанам разбираться с захватчиками силами местных гарнизонов — я, как и он, к концу зимы всё-таки дождался бы послов Ричарда с предложениями отдать Перелесью земли, которые всё равно уже фактически принадлежат им.
А они за это некоторое время не будут нас трогать.
Спасибо. Меня такой ход событий не устраивал.
После Совета, на котором мне объяснили положение, я несколько суток просидел в зале Совета один, над ворохом карт и сводок из провинций, ломая голову над решением неразрешимой задачи. Писать союзникам означало — получить очередную порцию дипломатической блажи и шиш с маслом. А мне некого было послать на юг, на помощь сражающимся. Север голодал. Гарнизоны востока и запада еле сводили концы с концами. Не было хлеба, не было фуража, не было людей — ничего у меня не было.
- Предыдущая
- 28/67
- Следующая