Убить некроманта - Далин Максим Андреевич - Страница 26
- Предыдущая
- 26/67
- Следующая
В самый разгар этого адского пекла вышла странная история, на которую меня, конечно, толкнула тоска… Но слишком уж в ней отпечатались лапы Тех Самых Сил…
Я отдыхал в придорожном трактире. Мужиков оттуда выдуло, вокруг меня сидели скелеты, постепенно остывая, а я пытался есть тощую курицу, скончавшуюся, как видно, от солнечного удара. Жандармы тоже отдыхали, поили лошадей, приводили себя в порядок — купались, счастливцы, в мелкой и грязной местной речке.
Иногда искупаться — такое искушение… Одна беда — я плавать не умею. Негде было научиться и некогда — так что ж срамиться? Так что, когда добрые люди говорили при мне о прелестях купания, я делал вид, что не для нас, королей и некромантов, такие низменные удовольствия. Скрывая за надменной миной тяжёлый вздох.
Итак, я отдыхал, когда в трактире появился бригадир жандармов. Принёс свежие новости.
— Вы, государь, уж простите, что осмеливаюсь беспокоить, — говорит, — да уж больно забавно. Тут в соседней деревне мужики словили ведьму. Ей-богу, настоящую, говорят, ведьму — и спалить её хотят. Может, вам любопытно взглянуть?
— Костёр — не самое большое удовольствие в такую погоду, — говорю. — Тем более когда на нём жгут человека. Будет сильный жар и мерзкий запах. И вот перебросится искра с костра на их избы — будет им посмертная месть ведьмы.
Жандарм ухмыльнулся.
— А что? Да ладно. Ребята пошли полюбопытствовать. Молодая бабёнка, говорят. Может, и предрассудок, конечно. Но всё равно интересно.
Видит Бог, мне ни капли не хотелось влезать в дурные дела мужичья и смотреть на эту горелую ведьму в свои недолгие свободные часы. Но мои люди меня готовы были из самых благих побуждений тянуть развлекаться на верёвке.
У меня сложились неплохие отношения с охраной. И я счёл необходимым принять их приглашение.
Так что пришлось оставить бедную курицу в покое, выпить тошнотворно тёплого эля и дать знак скелетам, чтобы сопровождали меня. Да не так уж это много времени и заняло — соседняя деревня оказалась не более чем в десяти минутах быстрой скачки от трактира.
Девку, которая голосила на всю округу, привязали к стволу дерева с обрубленной кроной и обкладывали хворостом. За околицей — вероятно, из соображений безопасности деревни от пожара. Смешно, действительно. Она не имела ни капли Дара, эта дурища. Обычная деревенская девка, молодая и, возможно, миловидная, когда не зарёвана и не перепугана до смерти. А эти охотники за ведьмами разбежались в разные стороны, как только завидели мою свиту. Остался священник — и даже имел твёрдость не кинуться носом в пыль. Наверное, по слабости зрения не разглядел у моей гвардии черепов под забралами.
Ещё забавнее.
Я спросил его с коня:
— С чего вы все взяли, что она ведьма?
Этот хам в балахоне Святого Ордена посмотрел на меня довольно-таки враждебно — вероятно, решил, что его сан защищает. Ну да!
— Она вызвала в деревне мор среди овец, — говорит. Довольно неохотно.
— Ужасно, — говорю. — А каким образом?
— Всем известно, — отвечает. Хмуро. — Если в день Святой Леноры какая-нибудь незамужняя девица будет ходить босой и простоволосой — Господь накажет падежом овец. А эта ходила — все видели.
— Ладно, — говорю. — Отвязывай её.
Он поразился, как это я приказываю такую вещь священнику. И даже попытался что-то бурчать, но я сказал:
— Ведьма она фальшивая, зато я — твой настоящий король. И настоящий некромант.
Не уверен, что поп оценил первую часть этой реплики. Но он точно понял вторую. Отвязывал, ворча что-то сквозь зубы, — и я вытянул его мечом плашмя, чтобы не смел вякать на своего короля.
А девку, которая вцепилась в столб мёртвой хваткой, когда её хотел поднять в седло скелет, я велел отцепить и взять к себе живому гвардейцу. Оставь её тут, думаю — так ведь всё равно сожгут. Мало им смертей, уродам…
Её звали Марианной.
Мужичка, сущая мужичка. Но выглядела довольно приятно. Сильная такая, плотная. Грудь красивая, ноги длинные — юбки деревенские девки носят короткие, еле колени прикрыты, и видно, что мускулы на ногах — как у юноши, а всё равно смотрится иначе. Округло.
Лицо простое, совсем простое, круглое, чёрное от загара, нос округлый, курносый и глаза круглые. И эти крапинки на носу, как на перепелином яйце, — то, что плебс называет веснушками. Разве что — роскошные ресницы, хоть и белесые, и волосы чудные.
Ворох блестящей соломы. Коса толстенная. Самое лучшее во внешности — коса.
Возраст простушек я определять не умею. Лет восемнадцать ей, наверное, сравнялось. А может — меньше. А может, немного больше. Свеженькая.
Я не знал, что с ней буду делать. Все эти приступы милосердия вообще дорого обходятся. Хотел отдать жандармам — дура вцепилась в мои ноги и завопила. Хотел оставить трактирщику — тот нижайше сообщил, что ведьма ему без надобности, к тому же он женат.
Тогда я решил, что отвяжусь от неё в городе, куда направлялся. И пусть там пристроится — батрачкой, кухаркой, проституткой — что она там умеет. В городе ей будет легче прокормиться.
Мужичка могла, конечно, держаться в седле — такие растут как сорняки и могут всё. Так что я купил ей лошадь и приказал присоединиться к моей свите. Девка, конечно, организовала бы мне ещё одно пятно на репутации — если, предположим, на моей репутации вдруг нашлось бы свободное, незапятнанное место… Но я рассудил, что парень наружности Нарцисса в моей свите выглядел бы, пожалуй, ещё более скандально.
Я думал, она боится моих скелетов, а уж меня вообще боится до судорог. И потому старался не особенно её дёргать. Кормил поодаль, на ночлег размещал отдельно. Правда, с некоторых пор мне начало казаться, что жандармов она боится больше, чем меня… Незамужняя девица, всё такое…
Я тогда ещё подумал, что, похоже, проститутка из неё не выйдет.
А на третью ночь Марианна пришла ко мне. Принесла ведро воды и полотенце.
— Не угодно ли, государь-батюшка? — говорит, — я замечаю, вы притомились, и волосы вот запылились у вас… а слуг-то у вас нет, подмочь некому…
А мимо скелетов уже идёт, как между колонн. Я подумал: хороши у неё нервы, убийце впору. Но Дар тлел в душе, как всегда, не разгораясь, — Марианна была ему безразлична, потому что для меня безопасна.
А холодная вода душной ночью — это действительно прекрасно. И когда Марианна облила меня водой, я почувствовал к ней настоящую благодарность. Мне ещё не случалось общаться с женщиной, которая так угадывала бы желания — на подлёте.
А Марианна вдруг сказала:
— Уж до чего ж мне вас жалко, государь, и изъяснить нельзя.
Этой фразой просто с ног меня сбила. Я сел. А она подала мне рубаху и продолжает:
— Труды-то вы какие на себя принимаете, государь-батюшка! Ишь, худой да бледный, а генералам-то вашим и дела нет. Цельный день — всё по дорогам да с делами — ни одной вокруг вас такой души нет, чтоб заботиться стала. Бессовестные они, бессовестные и есть, вельможи-то ваши.
Вся эта тирада рассмешила меня и тронула.
— Что, — говорю, — Марианна, заботиться обо мне будешь?
— А нешто нет? — говорит. И теребит мои волосы. — Вы ж, государь, меня от злой смерти спасли — неужто ж я вам чем-нибудь не пригожусь?
На какую-то секундочку, в тоске и затмении, я решил, что чем-то она напоминает Нарцисса. И обнял её.
— Пригодись, — говорю, — пожалуйста. Я порадуюсь.
Она, правда, потом говорила, что «негоже с чужим мужем ласкаться невенчанной», но это только слова, слова…
Слова… Думай она так — не пришла бы.
В начале августа полили бесполезные дожди. Зола превратилась в грязь. Зной сменил промозглый холод, тёмный пасмур — так и уверуешь в Божью кару…
Я вернулся в столицу. Я знал, что зимой придётся всё перетряхнуть ещё разок, но месить грязь на проезжих дорогах сейчас у меня больше не было сил.
И потом — я мог уверенно предсказать, что в столице меня ждут новости. И скорее всего, это новости не из приятных.
- Предыдущая
- 26/67
- Следующая