Московская Нана
(Роман в трех частях) - Емельянов-Коханский Александр Николаевич - Страница 19

Скачки продолжались своим чередом, и, что всего удивительней, лошадь, убившая человека, не была снята! На ней заставили за безумные деньги скакать другого «маэстро», не менее искусного, чем негр.

«Руки» артиста сделали свое дело, и «убийца» выиграл.

Наглушевич, потерявший было надежду на «счастье», взял, после долгих ожиданий, на сто рублей солидный куш.

Когда Клавдия, после обеда у «Яра», приехала на дачу, жених Нади уже явился за результатом.

Музыкант был очень скромный и весьма привлекательный на вид юноша.

Он напомнил Льговской покойника Смельского. И этого было достаточно, чтобы прежняя злоба за свою, так рано разбитую смертью, жизнь снова воскресла с прежней силою в сердце «вакханки».

Эта злоба перешла в зависть к счастью Нади. Клавдия вспомнила, что, по отношению к ней, Мушкина была все-таки как-то обидно-щепетильна, отвергала ее деньги и помощь ее поклонников, уклонялась от знакомства с ее друзьями, словом, полупрезрительно-полуосторожно любила ее. Льговской захотелось, болезненно захотелось разрушить ее счастье, причинить лучшей своей подруге муки… Она прекрасно помнила свои недавние «злые и жестокие ощущения» при гибели негра на скачках. Она, понятно, громко, как и все, возмущалась, но в глубине души сожалела, что лошадь скоро поймали и «освободили» негра.

— Я сейчас буду готова к вашим услугам! Только переоденусь в более легкое платье, — приветливо сказала она музыканту. Через несколько минут она вышла в прозрачном, с большими «открытиями» костюме.

— Какая страшная жара! — говорила она. — Несмотря на вечер и закат солнца… Дышать нечем!.. Я хочу пойти купаться… Не проводите ли вы меня?

Глаза Клавдии как-то особенно смотрели на юношу. Он чувствовал что-то недоброе и, вместе с тем, чудное, привлекательное, зовущее в этом грешном взоре…

Видя его замешательство, Клавдия воскликнула:

— Не бойтесь: я не скажу вашей невесте, что вы провожали меня в купальню.

Намек был ясен, и музыкант, как очарованный, не мог сопротивляться…

До купальни было двадцать минут тихой ходьбы.

— Что же, вы очень любите свою невесту? — спрашивала Клавдия, слишком нежно опираясь на руку музыканта. — Надя девушка хорошая, но неужели вам не нужна свобода, и вам никогда не нравились или не понравятся другие женщины?

Жених молчал. Чистый образ его милой Нади совершенно заслонял этот — порочный, сладострастный… Он чувствовал, что он не в силах бороться с его властью.

— Что ж вы молчите?! — страстно, заглядывая музыканту в глаза, шептала Клавдия. — Не можете отвечать?.. Колеблетесь?.. Я вам, например, не нравлюсь? Нет?

Желание, вместе с мучительным сознанием невольной измены невесте, изобразилось на красивом лице юноши.

Льговская слишком хорошо поняла это, и злоба еще сильней заволокла все ее добрые чувства, и она, во что бы ни стало, решила завладеть женихом.

— Если вы так любите свою Надю, — заметила она с иронией, — то пойдемте вместе со мной в купальню… Надеюсь, я не соблазню вас! Что же касается меня, я не стыжусь вас, а потом — уже наступили сумерки!

Музыкант понимал, что она «играет» с ним, но ее насмешки над его чувством также возбудили в нем злобу и уже по отношению к ни в чем не повинной Наде, имевшей несчастье послать его за «результатом счастья».

— Что ж вы опять молчите? — воскликнула Клавдия. — Молчание — знак согласия. Тогда идемте!

И не успел музыкант дать себе отчета, как он уже был с Клавдией в купальне и целовал, безумно целовал ее освободившееся перед купанием «бестканное» тело.

Отпустив своего милого за «счастьем» к Клавдии, Надя Мушкина стала страшно мучиться… Ревность закралась в сердце невесты: она слишком хорошо знала свою подругу и ее непобедимую красоту. Вне себя от сделанного промаха, она сейчас же поехала вслед за женихом на дачу Льговской. Один из частых, идущих друг за другом дачных поездов благополучно домчал ее до Кунцева…

С сердечным замиранием она взошла на балкон дачи Клавдии и сейчас же узнала от нетактичной горничной, что барыня ушла с каким-то господином купаться. Это неосторожное, неточное слово глупой горничной как громом поразило Надю.

Предчувствуя любящим сердцем, которое редко обманывает, что-то дурное, она побежала по направлению к купальне. Была абсолютная тишина. Лес заснул, как завороженный… В воздухе был слышен каждый звук, каждый шорох.

Приблизившись тихо к купальне, Надя услышала смех и говор… Сомнения не было никакого: они были вместе в купальне… Вот послышались поцелуи… Страстный шепот… Наконец, ясный голос жениха…

Как помешанная, Надя побежала назад, в Кунцево.

Во время обратного путешествия у Нади живо созрела в мозгу мысль «покончить с собой». У нее ничего «светлого» больше не осталось в жизни! Ее страстная любовь страшно поругана в самом начале! И хорошо, что это так случилось: очевидно, он не любил ее так, как думала она… Наде припомнилось тяжелое, беспросветное детство… Попреки родных черствым куском хлеба!.. Полнейшее одиночество… Гибель и нищета родных братьев… Жестокость окружающих людей… Начало «ясного» луча в жизни, так скоро угасшего и так загрязненного теперь Клавдией…

Надя не питала к подруге никакого враждебного чувства за разбитие иллюзий. «Чем она виновата, — размышляла она на скором ходу, — такая уж она родилась! Она сама себе не рада… Она могла соблазниться его молодостью, красотой… Чувственность Клавдии плохо рассуждает и никого не щадит… Но он, как он мог променять меня! Ведь я ему прекрасно объяснила, кто она. Нет, очевидно, все мужчины таковы. Один только изменяет вначале, другой после…»

Заметив вдали станцию, Надя повернула от нее немного вправо, «подальше от людей». Скоро она подошла к полотну дороги. Заслышав шум поезда и увидев его огненные глаза, молодая девушка положила голову на рельсы и замерла…

Машинист заметил какую-то фигуру, лежащею на рельсах, но поезда, шедшего полным ходом, остановить сразу не мог…

Голова Нади была далеко отброшена в сторону…

Поезд остановился… Испуганные пассажиры выбежали из вагонов… Со многими дамами, увидевшими обезображенный труп несчастной «невесты», сделалось дурно…

«Прислуга» хладнокровно подобрала остатки только что жившего и невыносимо страдавшего человека, и поезд тронулся.

С быстротой молнии разнеслась по станции весть о загадочной смерти молодой девушки… Любопытные, разгоняемые жандармами, толпились у трупа, но никто не знал «жертвы».

Вдруг дикий вопль огласил платформу и замолк. Это был вопль музыканта, узнавшего в обезображенном трупе свою невесту.

Возвратившись после «совместного купания», он узнал, что его искала Надя, и ясно сознавая, что это неспроста, бросился, даже не простившись с Клавдией, на станцию.

Но судьба страшно наказала его за невольную и «болезненную» измену горячо любимой невесте: он увидал только ее холодный, обезглавленный труп!

Отчаянье юноши было так сильно, что разум его на мгновение помутился: он кричал, бился головой о стол, где лежало драгоценное тело…

Дошли в тот же вечер слухи о гибели Нади и до Льговской, но «вакханка» и глазом не моргнула… Только злоба еще более затуманила ее… Она даже завидовала подруге, что та имела силу воли успокоиться. Угрызения совести за это невольное убийство Мушкиной не мучили ее… Клавдия, конечно, догадалась, что Надя подсмотрела их купание, и совершенно не жалела несчастную невесту.

— Вольно же ей было, — успокаивала себя «вакханка», — следить за своим нареченным! Если боялась меня, так зачем его было посылать «за результатом счастья»? Боже, как это все глупо! Губить себя из-за того, что мальчишка не мог устоять пред красотой… Для чего же она, спрашивается, дана, если не на это… Какая беда, подумаешь, что он изменил ей под влиянием моих чар?.. Нет, тут не любовь играет роль, а оскорбленное женское самолюбие, что я, мол, хуже ее! А как это, помилуйте, возможно!..