Алмаз твоих драгоценных глаз (СИ) - "Мелани555" - Страница 13

На всякий случай возвращаюсь домой и не высовываю носа до назначенного часа прощания. Папе о приезде Сноу не говорю: не за чем ему знать и волноваться. Скорее всего, мои догадки окажутся бурей в стакане воды, и я зря нагнетаю обстановку.

В два часа по полудню предпринимаю еще одну попытку проводить нынешних Победителей и опаздываю… Куча телевизионщиков уже раскинули свои шатры и установили дюжину камер, чтобы снять «несчастных влюбленных» со всех ракурсов. Меня не пускают дальше вывески «Деревня Победителей». Огорчаюсь второй раз за день и иду на площадь смотреть на Эвердин и Мелларка по огромному телевизору. Прощание удается на славу. Китнисс, одетая в шикарную шубу из белого горностая и меховые наушники, напоминает Снежную Королеву, величественную, гордую и прекрасную. Пит, бегущий к ней на встречу, элегантен и сдержан в своем черном пальто с отложным воротником и белоснежным шарфом. Он подхватывает возлюбленную на руки, но не удерживает равновесие и падает в ближайший сугроб. Влюбленные целуются, валясь в снегу, смеются и выглядят вполне счастливыми. Как здорово, что они помирились, пусть больше никогда не ссорятся и всегда будут вместе! Через несколько минут они садятся в машину и уезжают в трехнедельное турне по одиннадцати дистриктам и на праздничный банкет в Капитолий, я же остаюсь в двенадцатом ждать воскресенья.

В назначенный день еще затемно я выхожу из дома. Забор, решетка, кусты, припорошенные снегом, и я снова в лесу. Первый раз здесь одна, без Китнисс. Пьянящие чувства безграничной свободы и трепета охватывают мое тело. В лесу ухает сова, где-то вдалеке стучит по дереву дятел. Стройные березы покачиваются на ветру, прикрывая голые ветки белоснежными вуалями. Наслаждаясь этой красотой и широко разведя руки в стороны, я, не видя дороги, мчусь вглубь леса, даже не пытаясь затормозить. Я хочу видеть Гейла. Хочу говорить с ним, слышать его голос и любоваться его глазами. Интересно, а где он?

Страшная истина снежной лавиной обрушивается на мое сознание. Я знаю только одну несложную тропу, а он может быть где угодно. Китнисс никогда не показывала место их встречи, и я всего пару раз видела его ловушки, и не запомнила, где он их расставляет, и, кажется, огненная девушка упоминала, что каждую неделю он меняет места своей охоты.

Почему же я не подумала обо всем этом раньше? Нужно было договориться о встрече заранее, дождаться его у входа в лес. Только бы он вряд ли согласился… И как же я найду его теперь?

Хожу вдоль деревьев, пытаясь отыскать протоптанные дорожки. Все без толку. Снег давно завалил его вчерашние или позавчерашние следы, занимаясь точно также теперь моими. В центре леса все деревья одинаковые, ориентиров нет, или я просто их не знаю и не хочу замечать. Через час я уже даже представить не могу, где я нахожусь, и где та тропа, которая ведет к дому. Ноги окончательно окоченели, шерстяные варежки где-то потерялись, и, должно быть, какая-то шустрая ворона прихватила их в свое гнездо. Слезы душат мое горло, грозясь пролиться, глаза щиплет от жалости к себе. Я не знаю, где дом. Я заблудилась.

‒ Помогите, помогите мне, ‒ шепчу я, прислонившись к толстой березе и прижав окоченевшие пальцы к губам, пытаясь согреть их дыханием. Страх заполняет мое сердце. Как мне теперь выбраться? ‒ Помогите, ‒ на этот раз кричу я, не сдерживая рыданий.

– Видимо, дела у мэра Андерси совсем плохи, раз его дочка промышляет в лесу, – внезапно раздается тихий голос прямо над моим ухом. Я вскрикиваю и резко оборачиваюсь. Глаза высыхают мгновенно, а ликующее сердце начинает, как бешеная птица в клетке, колотиться внутри, пытаясь выбраться наружу. Гейл… Одетый в длинную кожаную куртку и высокие сапоги с раскрасневшемся от мороза лицом с чуть насмешливой улыбкой и луком, перекинутым через левое плечо, напоминает мне древнее скандинавское божество, спустившееся с небес, чтобы вытащить меня из чудовищных лап холодной смерти.

‒ Гейл! Гейл, ‒ визжу я от радости, смеясь, плача и пританцовывая на месте. Меня больше не беспокоят озябшие ноги и потеря перчаток, сейчас важно только одно: он здесь, он рядом, и он меня не оставит.

‒ Не кричи! ‒ жестко останавливает меня он, а я сжимаю заледеневшие пальцы в кулаки, до боли вонзая ногти в кожу, лишь бы не броситься его обнимать. ‒ Ты и так распугала всю дичь. Теперь понятно, почему в лесу тихо как на кладбище.

‒ Ой, прости, ‒ начинаю было я и замечаю у него за спиной рюкзак, наполовину наполненный чем-то.

‒ Это из силков, которые поставила Китнисс перед уходом, ‒ объясняет Охотник, заметив мой недоумевающий взгляд. ‒ Кто показал тебе лаз?

‒ Что? ‒ не понимаю я.

‒ Это Китнисс показала тебе дорогу в лес?

‒ Да. Мы раз шесть ходили. Она тебе не рассказывала?

‒ Не рассказывала. Скажи мне она об этом, и вам обеим бы не поздоровилось. Это слишком опасно.

‒ О, Гейл, ‒ мое сердце затопляет нежность. ‒ Я была очень осторожна, внимательно смотрела, чтобы поблизости не было миротворцев, да и других людей тоже, и прислушивалась, не идет ли ток по ограждению.

‒ Да причем тут ты?! ‒ неожиданно взрывается он, ‒ Папочка все равно тебя прикроет, ‒ серые глаза превращаются в узкие щелочки. ‒ ТЕБЕ здесь не место. Городским в лесу делать нечего! Какого черта вы сюда все таскаетесь?

‒ Все? ‒ робко начинаю я. ‒ А кроме меня кто-то из города еще ходит?

‒ А вот это надо у Китнисс спросить. Чего это она так раздобрилась, что начала в лес водить, как на экскурсию?

‒ Понятно.

‒ Что тебе понятно? ‒ все больше распаляется Гейл. ‒ Ничего не непонятно. Ничегошеньки. Не смей больше сюда ходить и создавать лишний шум.

‒ Вообще-то лес общий.

‒ Вообще-то нет, ‒ язвит он. ‒ Раньше вы и носа сюда показывать боялись, а теперь что?

‒ Так ты его своим считаешь? ‒ в ответ на его злобу я тоже злюсь.

‒ Потому что он мой. Я ходил сюда еще ребенком. Этот лес мой и Китнисс!

Слезы опять наворачиваются на глаза, и так обидно становится. Вот почему несколько месяцев назад в городе он был совершенно другим человеком? Почему, почему сейчас так изменился?

‒ Ладно, я пойду, пожалуй. Оставайся в СВОЕМ ЛЕСУ! ‒ говорю я и разворачиваюсь в противоположном направлении, но он успевает схватить меня за руку.

‒ Ты хоть идти-то знаешь куда?

‒ Разберусь, ‒ огрызаюсь я и выдергиваю руку.

‒ Ну, тогда пока, фея. Весной встретимся, ‒ в серых глазах начиняют плясать бесенята. ‒ Авось узнаешь, какова на вкус древесная кора.

‒ Значит, отныне буду лесной феей. Тебе-то что?

‒ Да то, что ты в двух соснах заблудилась, кругами несколько часов ходила, а сейчас из себя матерого следопыта изображаешь? Зачем ты вообще сюда сегодня явилась? Ладно, с Китнисс, но одна. Что бы ты делала, если бы я на тебя не наткнулся?

‒ Умерла бы, ‒ хочется сказать мне, но я решаюсь ответить на другой вопрос. ‒ Я хотела помочь. Китнисс забирала добычу из ловушек, чтобы мясо не протухло раньше времени, ты ведь из-за работы в шахте не можешь каждый день в лесу бывать, и дичь может испортиться.

‒ Ты вообще ничего не понимаешь? ‒ он качает головой, словно не может поверить в то, что я только что сказала. ‒ Твоя помощь здесь не нужна! Это делает Китнисс: только ей я доверяю, а пока ее нет, я справлюсь один!

Не нужна. Вот и все. Правда медленно, словно тягучая лава, доходит до моего сознания. Он доверяет только ей. Гейл любит Китнисс! Все куда проще, чем я думала. Я ему не нужна, ему нужна она, а я вторглась в святая святых – в лес, который принадлежит только им двоим. Вот почему он злится. Он думает, что она могла приводить сюда Пита. Могла ли? Какая разница? Гейл все равно уже ревнует, потому что он любит Китнисс. Теперь я знаю. Знаю то, во что так старательно не хотела верить.