Похищенная, или Красовица для Чудовища (СИ) - Чернованова Валерия М. - Страница 6

— Вы что-то говорили про боль? — окончательно сбитая с толку странными рассуждениями ведуньи, заикнулась было Мишель.

Девчушка приблизилась к гостье, вытянула руки, безмолвно предлагая ей забрать с подноса бокал. Пламя свечей отражалось в глазах маленькой прислужницы колдуньи.

— Любишь его? — вопросом на вопрос ответила жрица.

— Лю… блю, — поколебавшись с мгновенье, выдавила из себя Беланже.

— Тогда пей и ни о чём не жалей, — вроде как подбодрила её женщина, на самом же деле напугала и запутала ещё больше.

— А может, я лучше завтра приду? — Мишель затравленно покосилась на двери, мечтая оказаться как можно дальше от сумасшедшей колдуньи и её служанки, в глазах которой по-прежнему бесновалось пламя.

— Пей, — короткое слово-приказ отголосками наполнило комнату, закружило вокруг Мишель, проникло в сознание девушки.

А в следующее мгновение — она даже не успела понять, как так вышло, — подушечки пальцев обожгло горячее стекло бокала. Терпкая на вкус жидкость, плавя внутренности, полилась в горло. И, пока Мишель глотала раскалённый, точно лава, напиток, всё пыталась осознать, сама ли приняла решение его выпить. Или же так за неё решила колдунья.

Почувствовав слабость во всём теле, Мишель откинулась на спинку кресла и смотрела, до последнего, пока не сомкнулись отяжелевшие веки, на множащееся лицо маленькой рабыни. Губы её, будто нарисованные масляной краской, ещё не успевшей высохнуть, растянулись в жутковатой улыбке. До самых ушей, в которых болтались расписные бусины-серёжки.

Влево-вправо, влево-вправо…

Узоры на дешёвых деревянных украшениях стали последним, что запомнила девушка.

Перевёрнутой чашей небо накрыло землю. На блеклую луну, застывшую над крышей старого особняка, постепенно наползали тучи, поглощая её тусклый свет. И тем не менее Мишель жмурилась, от слепящих отблесков огня, обжигавшего веки. От мельтешащей перед глазами радуги: взметались в воздух цветастые юбки негритянок, шелестели разноцветные бусы. На бой барабанов наслаивались голоса.

Громкие, вибрирующие, острыми шипами они впивались в сознание. И, наверное, потому так сильно болела голова. И тело не слушалось. Не было даже сил зажать уши, пошевелиться. Не то что вскочить и бежать.

Из-под полуопущенных ресниц, балансируя между реальностью и беспамятством, девушка продолжала наблюдать за ритуальными движениями колдуньи и её служанок, за пляской огня, змеями извивавшегося над чёрными свечами.

Они смыкались впереди и позади колдуньи, образуя вокруг неё кольцо из пламени. Такие же чёрные, как и… — Мишель закричала, как ей казалось, во всё горло, на самом же деле не издала ни звука — оперенье у птицы, что крепко держала за лапы та самая маленькая служанка.

Не сумев отвернуться, Беланже зажмурилась. Не было сил видеть, как по земле стелются пугающие тени, отбрасываемые высокими мощными фигурами. Как, хлопая крыльями, отчаянно бьётся курица в руках жрицы, словно чувствует приближение смерти. Как кривое лезвие вспарывает птицу, и кровь, густая, тёмная, струясь по рукам ведьмы, наполняет чашу.

Мишель беззвучно застонала. Веки ни в какую не желали смыкаться. Тело и волю сковали чары.

Оставалось только смотреть, преодолевая страх и накатывающую тошноту. В руках колдуньи мелькнула светлая фигурка; кажется, слепленная из воска кукла. Под удары барабанов, с каждым мгновением звучащие всё громче, всё яростнее, вольт окропили жертвенной кровью, а потом… — Мишель почувствовала, как сердце больно толкнулось о грудную клетку, — блеснувшая в пламени свечей игла пронзила куклу.

Казалось, время, секунда за секундой исчезавшее в воронке прошлого, застыло. Застыли темнокожие прислужницы жрицы вуду, и даже пламя над свечами больше не шевелилось. Стоило Мари Лафо шагнуть к перепуганной насмерть девушке, оно осыпалось под ноги колдуньи золотистой пылью.

— Ты будешь с ним, пока игла будет в вольте. Станешь для него смыслом жизни, его счастьем, его проклятием. Его воздухом.

— Ур-ра-а… — вяло протянула Мишель, не испытывая даже намёка на радость.

Только острое желание поскорее оказаться в седле и мчаться из Нью-Фэйтона без оглядки.

Девушка почувствовала, как ладони коснулась перепачканная в крови уродливая восковая фигурка, как колдунья заставила её сжать непослушные пальцы и, подавшись вперёд, прошептала на ухо:

— Ну а теперь настала пора расплачиваться.

Снова испугаться Беланже не успела. Только лишь потому, что у неё на это просто не хватило времени. Горячее дыхание жрицы опалило кожу. Что было дальше — Мишель не запомнила.

Резкая, острая боль в груди заставила Галена проснуться. Схватившись за сердце, шипя проклятия, молодой человек скатился с кровати. Он задыхался. Дыхание с хрипом вырывалось из горла, и было такое ощущение, будто все внутренности прополоскали в кипятке.

Обливаясь потом, на непослушных ногах Донеган с трудом добрался до окна. Распахнул ставни и захрипел от нового приступа боли: холодный воздух не хуже огня обжёг лёгкие.

Сердце продолжало колотиться. Быстро-быстро. Пока мысли, хаотично сменявшие друг друга, стремительно вытесняла одна единственная: о девушке с глазами цвета ореха и о чувствах, что она в нём вызывала.

Как же мог он не заметить, что она свела его с ума. Как жил без неё до этого момента.

Гален зажмурился и распахнул глаза.

Жил. Без неё.

Через раскрытые настежь окна в спальню проникали шум голосов и тонкий аромат жасмина, кусты которого зеленели перед стенами особняка. Мишель перевернулась на спину, сладко зевнула, не спеша открывать глаза. Она любила нежиться в постели, вслушиваясь в такую привычную с детства возню рабов, ранним утром отправлявшихся на поля.

— Какая странная кукла, — послышалось бормотание Элиз. Прошелестев юбками, девочка устроилась на кровати возле сестры. — И такая страшная… Мишель, где ты её взяла?

Пары мгновений понадобилось девушке, чтобы воскресить в памяти события минувшей ночи. Вспомнить о колдовском обряде и принесённой в жертву ни в чём не повинной курице, в крови которой «выкупали» жуткую восковую куклу. После чего заставили Мишель взять её. А дальше…

А дальше была чернота.

Девушка резко села на постели.

— Нет! — воскликнула возбуждённо, заметив в руках младшей сестры вольта, пронзённого иглой.

Элиз уже успела схватиться своими маленькими тоненькими пальчиками за металлический стержень с явным намереньем вытащить его из белёсой груди.

— Дай сюда! — Средняя Беланже облегчённо выдохнула, радуясь тому, что успела вовремя забрать у сестры заговорённую фигурку.

Элиз же обиженно поджала губы:

— Вот так всегда! Опять ты что-то задумала, а мне не говоришь!

Мишель потрепала девочку по голове, увенчанной тёмной косой, уложенной наподобие венка, и сказала первое, что пришло на ум:

— Я просто хотела разыграть Флоранс. Но она и так на меня злится, а матушка расстраивается, когда мы ссоримся. Так что давай лучше никому не рассказывать об этом уродце. — Прижав палец к губам, заговорщицки улыбнулась. — Я его сейчас где-нибудь спрячу, а потом выброшу.

Элиз согласно кивнула. В отличие от сестёр, она всегда была послушной и в силу своего возраста верила всему, что ей говорили. А уж Мишель из младшей Беланже верёвки вила. Как, впрочем, и из большинства обитателей Лафлёра.

— А почему Флоранс на тебя злится? — последовал очередной бесхитростный вопрос. Лиззи умилительно захлопала длинными ресницами, глядя на немного растрёпанную после сна сестру.

«Потому что я собираюсь украсть у неё её будущего мужа», — мрачно подумала про себя Мишель.

Вслух же, не краснея, обронила:

— Расстроена, что меня не будет на их с Галеном свадьбе. Я ведь сегодня уезжаю.

Стоило вспомнить о скоропалительном и таком несправедливом решении родителей, как сердце ухнуло куда-то вниз.

И пока Элиз вздыхала, грустя из-за отъезда сестры, Мишель с хмурым видом оглядывалась по сторонам, гадая, куда бы запихнуть дурацкую куклу. Душу девушки бередили противоречивые чувства. С одной стороны, очень хотелось поверить, что колдунья не солгала. С другой — то, что ночью казалось жутким и безумно опасным, сейчас, при свете дня, вызывало скептическую улыбку.