Герцогиня Чёрной Башни. Хроники Паэтты. Книга Ii (СИ) - "postsabbath" - Страница 56

В Лоннэй путешественники въехали уже затемно. Город, похоже, вполне оправился от ужаса, накрывшего его шесть лет назад. Это снова был тихий провинциальный город, укрытый в сени лип и каштанов, утопающий в садах и увитый виноградными лозами. Даже сейчас, когда через несколько дней наступит постремий, Лоннэй выглядел уютно и как-то тепло. Идеальное место, чтобы встретить старость, которое раньше постоянно искал Кол.

Бин отчего-то решил, что их ночёвка в «Песни малиновки» - дело вполне решённое, поэтому для него стало неприятной неожиданностью предложение мага остановиться в первой же более или менее приличной гостинице. Бин умоляюще поглядел на старика, но тот, похоже, был начисто лишён сентиментальности.

- Выспимся, дадим отдохнуть лошадям, а с рассветом отправимся дальше, - не терпящим возражений тоном объявил Каладиус. - У нас не увеселительная прогулка и не паломничество по памятным местам. И попрошу вас, друг мой, воздержаться от чудачеств, подобных тем, что выкинула наша общая знакомая в Торроне.

Признаться, у Бина и в мыслях подобного не было, однако когда Каладиус напомнил ему ту историю с Мэйлинн и больной девочкой, которую она во что бы то ни стало хотела повидать, эта идея неожиданно показалась ему весьма соблазнительной. Но Каладиус был не из тех людей, что дважды наступают на одни грабли. Вопреки своим привычкам он заказал у трактирщика всего две комнаты, одна из которых как раз предназначалась для него самого, Бина и Пашшана. И, похоже, маг не собирался выпускать юношу из поля зрения, так что с надеждой хоть краешком глаза увидеть Бабуша и детишек пришлось распрощаться.

Благодаря излишней опеке и внимательности Каладиуса, за ночь ничего интересного не произошло. Бин съел свой ужин и завалился спать. Он уснул, едва коснувшись головой подушки и проснулся лишь тогда, когда Каладиус стал трясти его за плечо. Так же безо всяких происшествий путники съели свой завтрак и отправились в путь, едва забрезжил рассвет.

Шесть дней скачки, становящейся всё более утомительной - и Пунт остался позади. А впереди был Танийский перевал, за которым уже лежали земли Латиона. И вотчина Симмера...

Практически у самого подножья перевала Каладиус привёл в действие заклятие, о котором говорил ранее. Вообще-то внешне оно ничего особенного из себя не представляло. Маг надел на шею каждого из своих спутников тоненькую мангиловую цепочку, а затем некоторое время стоял, шевеля губами. Внезапно шею Бина словно обожгло, и он не сумел сдержать возгласа удивления и боли. Очевидно, то же самое произошло и с остальными, поскольку все они, за исключением Пашшана, не смогли сохранить хладнокровия.

- Прошу прощения, - усмехнулся Каладиус. - Слишком малое количество мангила, поэтому он с трудом выдержал моё заклятие. Надеюсь, эхо от заклинания оказалось не настолько громким, чтобы достичь Симмера... Хотя сейчас, я думаю, он слишком сосредоточен на том, что происходит на севере и на западе, чтобы уделять должное внимание востоку и югу. В любом случае, теперь мы защищены от магического зрения, по крайней мере, на пару суток. Постараемся использовать это время по максимуму!

И они действительно постарались. Конечно, давным-давно поросший травой Танийский тракт не мог соперничать с ухоженными пунтскими дорогами, но саррассанская порода в очередной раз доказала своё превосходство. Оскалив зубы, с которых срывались клочья пены, бешено сверкая глазами, но эти кони шли столько, сколько от них требовалось.

Чем больше отряд забирал к западу, тем чаще встречались людские поселения. Все встреченные простолюдины были крайне напуганы, и дело, похоже, было вовсе не в Гурре. Действительно, за те годы, что прошли с их прошлой поездки по этим местам, Бин не мог не заметить, что влияние Симмера возросло. То неприятное ощущение, что не покидало их в тот раз, и которое так болезненно действовало на Мэйлинн, теперь многократно усилилось. Бин чувствовал себя словно под прицелом злобных глаз. Что уж говорить о людях, которые здесь жили!

Очень много ходило разных слухов о Симмерской ведьме. Как всегда, когда обыватели чего-то не знали, они с успехом выдумывали недостающие подробности. Поэтому путники узнали и про громадный замок, стоящий на берегу озера Симмер, и о бесчисленных легионах гоблинов, уничтожающих всё живое на своём пути, и о кровавых жертвоприношениях, которые гоблины приносят и озеру, и их новой владычице. Каждый рассказчик неоднократно благодарил милосердного Арионна, что направил ведьму к палатийцам, а не сюда.

В общем, этот клочок мира жил совсем другими страхами и чаяниями. Кому-то они могли показаться смешными на фоне разыгрывающейся на западе катастрофы, но Каладиус не склонен был смеяться. За всем этим действительно могло крыться нечто большее, чем какая-то безымянная ведьма и какая-то кучка жалких гоблинов. Если Симмер вздумал установить власть над миром, это может оказаться ничем не лучше вторжения Гурра.

Но в целом путешествие прошло спокойно. Путешественникам, кажется, действительно удалось проскользнуть мимо Симмера незамеченными. Пробираться в такое время года по Танийскому тракту, конечно, было удовольствием весьма сомнительным, но зато не случилось никаких эксцессов.

Кстати об эксцессах. В конце своего путешествия друзья вновь проезжали через ту самую деревню, в которой стоял злополучный трактир «Два петуха». Ни у кого, кроме Бина, с этим местом никаких воспоминаний, естественно, не было, поэтому деревню пролетели едва ли не галопом, благо улицы были пусты. Однако Бин всё это время, не отрываясь, глядел на здание постоялого двора.

Было видно, что оно, похоже, давно уже заброшено. Посохший уже бурьян, до сих пор достающий почти до крыши, бушевал во дворе. В самой кровле были видны зияющие прорехи - солома совсем сгнила и провалилась. Вероятно, местные жители только обрадовались, когда было покончено с этим разбойничьим притоном.

Удивительно, но даже эти, казалось бы, явно неприятные воспоминания теперь подёрнулись для Бина неким романтическим флёром. Сердце слегка щемило от ностальгии по тем временам, когда они ещё были вместе - он, Кол и Мэйлинн. Кстати говоря, один из этой троицы находился сейчас не далее, чем в двадцати пяти или тридцати милях отсюда. Неужели скоро он вновь обнимет этого старого здоровяка Кола? Несмотря на всю тревогу, у Бина теплело в груди при этой мысли...

И вот наконец в двенадцатый день месяца постремия, на фоне низких мрачных туч, несущих то ли холодный дождь, то ли мокрый снег, на горизонте показались кроваво-красные стены Латиона.

[1] Постремий - один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему ноябрю. Название его является адаптированным переводом, происходящим от латинского слово postremus - последний. В оригинале название этого месяца происходит от древнеимперского слова, также означающего «последний». Этимология слова не совсем ясна - то ли его название означает «последний месяц осени», то ли в древнейшие времена этот месяц считался последним в году, а ассий, первый месяц зимы, вообще выводился из календаря и считался месяцем Асса, самым тёмным месяцем года.

Глава 21. Латион

Бин нашёл Латион в ещё большем волнении, если не сказать - тревоге, чем в свой прошлый приезд. Людей на улицах было заметно меньше, а главное, что бросалось в глаза - было заметно меньше мужчин. Кажется, впервые за долгие десятилетия королевство объявило принудительные наборы в армию.

Служба в армии Латиона была почётна и обещала множество преференций в будущем, поэтому уже очень давно была добровольной. Более того, от добровольцев обычно не было отбоя, поэтому на призывных пунктах весьма придирчиво изучали кандидатов, дабы в ряды вооружённых сил попадали лишь лучшие из лучших. Поэтому служба в латионской армии была профессиональной, и старый солдат обычно выходил на пенсию где-то в возрасте сорока - сорока пяти лет. Дальше он жил на полном пансионе государства, и даже если нигде больше не работал, получаемой пенсии вполне хватало на то, чтобы жить не хуже большинства обывателей.